Гончаров и труп актера - Михаил Петров

- Какая ещё к черту баня? Дергать отсюда надо.

- А мы и дернем, только сперва в бане попаримся. Ты иди в избу, а я пока затоплю. Сейчас жарко, через полчаса прогреется. Попаримся и пойдем. Дорога паршивая с такими руками ты далеко не уйдешь. Гляди, они что плети болтаются.

- Иди сам, а я пережду.

- Нет, так не пойдет, я тебя одного не брошу, мы с тобой вроде братьев стали.

- Брянский волк тебе брат. - Подумал я и спросил. - сильно ты его отделал?

- Жить будет, но с недельку проваляется. Я его по мышцам стучал. Завтра к утру у него ноги как тумбы будут. Иди посмотри, я его под печкой бросил.

Связанный Кошкин лежал на спине и тихо постанывал. Рыжий врал, кроме того, что он разбил его ухо прикладом, но ещё приложился к скуле и зубам. От этого левый глаз пасечника уже сейчас был плотно прикрыт распухшей подушкой щеки. Что же касается носа, то тут вообще говорить не приходилось и надеяться на то что Кошкина когда - нибудь пригласят в Голливуд было бы, в высшей степени, безнравственно.

Баня была готова, как и обещал Рыжий, через полчаса. Затащив меня на полок, и охаживая меня веником, Лопатин разговорился.

- А пацан - то комаровский объявился?

- Нет, по крайней мере когда я улетал его ещё не было.

- Сдается мне, что уже и не будет.

- Почему ты так думаешь?

- А как иначе? Если Кошкин к этой истории не имеет отношения, кто - то же убил Нинку Комарову, а кто? Наверное кто - то из ваших. Убил Нинку, убьет и пацана. Он наверное что - то знал, потому и пропал.

- Может быть.

- Зря я не появился там неделей раньше. Ничего бы такого не было.

- Конечно, ты бы просто легонько пожурил Комарова и тут же все простил.

- Ну Комарова - то я бы не простил и простой чисткой рожи он бы у меня не отделался. Гроб по нему был заказан давно. А вот его жену я бы и пальцем не тронул. Баба - то здесь не причем, да и пацан к нашему делу не имеет никакого отношения. Золото бы конечно я у них отодрал, но Нинка с сыном остались бы живы.

- Возможно, хоть я и сомневаюсь, что ты бы ограничился легкой поркой, все - таки нагрели они вас семейно и нагрели капитально. Сколько там у вас было?

- Мы точно не знали, таскали - то маленькими партиями, но наверное килограмма три должно было набраться. Этой неучтенностью и воспользовался Кошкин, наверное он ходил следом и потихоньку отсыпал и перепрятывал, а когда откинулся, то спокойно все собрал. Он мне с самого начала не глянулся. Так оно и получилось.

- Сергей, продавать я тебя не собираюсь, - С удоволетворением замечая как в руках появляется приятное покалывание предупредия я, - расскажи мне как у вас все началось. Кто был инициатором? Как говорится, не для протокола, а исключительно ради любопытства. Наверное мы с тобой видимся последний раз, так что боятся тебе меня не приходится.

- А хоть бы и не в последний. Вряд ли ты на эту тему будешь трещать, хотя бы потому, что я не дал тебе подохнуть. Если ты мужик, конечно...

А про то время, что тут рассказывать. Ну захотелось мне денег заработать, чтоб тачку купить, а в городе разве заработаешь? Да тем более у нас в Минске. А тут через знакомого мужика узнаю, что требуются в артель "Утес" шофера белазисты. Ну на БЕЛазе - то я никогда не ездил и удостоверения такого не имел, однако простые права были, я и подумал, а чем черт не шутит, дай попробую. Наскребли мы с бабой на дорогу копеек и отправился я сюда. Ну а эдесь, конечно мне сразу от ворот поворот. Таких как я, простых шоферов, десятка два собралось, а разнорабочие вообще не нужны. Только специалистов берут, а к тому времени уже и спецов подальше посылали. Штат укомплектован и ничего тут не поделаешь. Надо не солоно хлебавши возвращаться домой. Стыдоба. Деньги у меня за эти пять дней поубавились, да так, что на обратный билет уже не хватало.

Ты руки - то поочередно, то в холодную, то в горячую воду куняй. Дай ка я тебе их как следует разотру. Хилый ты мужик.

Дал я бабе телеграмму, чтоб рублей пятьдесят прислала, а как иначе? Сижу и жду когда перевод придет. Ночую тут у бабки одной, а утром по прииску болтаюсь. На меня уже стал обращать внимание зам по сохранности. Убирайся, говорит, с терртории к чертовой матери, нельзя здесь посторонним разгуливать. Это сейчас тут посвободней стало, а раньше порядок был железный. Ну я рассказал ему как и что, документы показал, а он как уведел из какой я деревушки родом так и на ж... сел. Оказывается мы с ним какие то дальние родственники и даже фамилия у нас одна и та же; Лопатины. Вот ведь как бывает. Затащил он меня к себе домой и целую ночь мы с ним прокалякали, а наутро он мне сказал, чтоб не дергался, что он все устроит. Отослал он мои документы на проверку, а уже через месяц я начал работать пятым съемщиком.

- То есть к твоему приходу там уже работали Кошкин, Шевченко, Комаров и ...

- И Кравчук, он самый слабый был и в зоне помер.

Они с первых же минут отнеслись ко мне враждебно, я долго не понимал почему. Вроде выполнял свою работу исправно, делал все что они мне велят, а все равно ко мне отношение как к чужаку. Это было ещё и потому непонятно, что сами они начали работать вместе только три месяца назад. А вскоре я понял причину их враждебности, увидел своими глазами и хотел тут же бежать к своему земляку. У нас был тогда строгий режим, перед тем как войти в лабораторию мы раздевались до трусов, и проходили через оранника, а уже в лаборатории, в маленькой бытовке, где мы обедали, мы одевались в спецодежду. Однажды у меня поднялась температура и я с утра не мог подняться с койки. Вадим, он был у нас за старшего, сказал, чтоб я не волновался, а спокойно отлеживался, что они справятся и без меня. Однако к обеду, температура спала, я почувствовал себя хорошо и собравшись пошел на работу.

Неожиданно войдя в бытовку я застал Кошкина и Шевченко за странным занятием. Сидя за столом они вставляли презервативы один в другой.

- Что один уже не выдерживает, - пошутил я, но они вместо того чтобы рассмеяться побледнели и растерялись, а стоящий рядом Комаров, отвернулся и начал суетливо что - то прятать в тапочек.

- Вы чего всполошились? - Недоуменно спросил я и легонько шлепнул Комарова по спине. - Ни хрена себе!... - Только и мог сказать я когда из его кулака посыпался золотой песок. - Ну вы даете... - Сразу все понимая остолбенел я. - Это что же?...

- Это то, что ты видишь. - Поднимаясь из - за стола и подходя ко мне вплотную, жестко ответил Шевченко. - Не хрен тебе было соваться в нашу бригаду. Русским языком тебе говорили. А теперь решай, или ты с нами, или уже сегодня ночью, с тесаком под мышкой ты поплывешь вниз по реке.

- Ну это мы ещё посмотрим, кто из нас и когда поплывет. - Ответил я понимая, что в стенах лаборатории они сделать со мной ничего не могут. Скорее всего поплывете вы. Прямо отсюда и прямо в ментовку, Так что времени чтобы вставить мне в спину нож у вас просто не будет.

- За нас это сделают другие, - криво оскалился Комаров, - ты что же думаешь, мы одни? Нет, Лопата, ошибаешься, нас тут целая банда. Все кушать хотят и твои детки тоже, только кормильца своего им больше не видать.

Тогда я не знал, что они блефуют, на понт берут, не знал, что кроме них самих никакой банды не существует. В общем мне не оставалось ничего другого как согласиться воровать вместе с ними.

И началось мое двухгодичное путешествие по лезвию ножа. Угрызения совести, попеременно сменявшиеся то страхом, то азартом, постепенно притупились и если первое время я не мог смотреть своему земляку кэгэбэшнику в глаза, то уже осенью я нагло пил с ним коньяк втайне посмеиваясь над его глупостью.

Каждый день мы отстегивали от уже очищенного песка небольшую порцию, тарили её в презервативы и по очереди выносили в прямой кишке за пределы лаборатории. А к вечеру взяв ружье или удочку один из нас уходил в тайгу чтобы положить контейнер в один из тайников. Всего их у нас было порядка десяти, это на тот случай если кто - то случайный на него наткнеться.

- И каждый из вас знал о месторасположении этих тайников?

- Да, и мы поклялись, что никто из нас никого не обманет, не опрокинет. Кто же мог знать, что уже тогда, Кошкин решил жрать из двух тарелок. А про Комарова я вообще не говорю, его не то что убить, его надо было четвертовать.

Нет, ты представь, Гончаров! Четверо мужиков получили по семерику, а Вадик и весь червонец! Мы все подняли на себя! Этот Артист вышел чистый как из под душа. Мы сами его очистили и сказали, - Живи, Витек, радуйся жизни и спокойно сторожи наш обшак. Чтоб когда откинемся нам было чего кушать. Дождись нас, Витек, в Иркутском театре. Спокойно живи и работай, а твой срок мы поделим на четверых. Мы с ним так договорились! Он сволота. Ему же никто не запрещал тратить свою долю! Я откинулся первым. И что? В Иркутск он и носа не казал. Начал я колесить по стране. От этих театров у меня в глазах рябит. Добрался до Азии и наконец в Душанбе, напал на след, но только на след. Они оттуда уже год как уехали. Прослышали про амнистию и сачканули. Если раньше я ещё соvневался, думал, что - то случилось, то теперь понял, они просто от меня скрываются. Освободился Кошкин, а за ним и Вадик. Вадик вернулся калекой, а Кошкин от своею доли отказался, теперь то я понимаю почему. Но факт. Я остался один. Четыре года я занимаюсь только тем что рыскаю по стране. Девять месяцев я вкалываю, коплю деньги и пишу в театры письма, а оставшиеся три, летом еэжу из театра в театр успевая увидеть только кончик их хвоста. Наверное им о моих запросах сообщают в отделе кадров, куда я их направляю. Наверное я бы в конце концов на них плюнул и бросил это бесполезное занятие, но за за месяц до смерти я пообещал Шевченко, что отомщу Комарову за все наши горести и лишения, за все то, что нам пришлось пережить в зоне в то время как он, паскуда, поплевывая гулял на свободе.