Искатель. 1970. Выпуск №5 - Аркадий Адамов

— Ну, что будем делать? — спросил он у товарищей.

— Ждать, — коротко ответил Храмов.

— Да, в город возвращаться нет смысла, — согласился Лобанов. — Тем более что обстановка может каждую минуту измениться. Свяжись с дежурным по городу, предупреди. А я, пожалуй, пройдусь.

Запахнув пальто, он вышел через широкие, зеркальные двери в сад перед аэропортом. Там он огляделся и, секунду помедлив, миновал стоянку машин и двинулся по темной аллее, с наслаждением вдыхая сырой, холодный воздух. По сторонам молчаливо стояли высокие заснеженные ели.

Непонятное беспокойство владело Лобановым. «Что это ты?» — удивленно спрашивал он себя и не находил ответа. Конечно, положение складывается серьезное, что и говорить. В городе скрывается опасный преступник, и только через него можно выйти на ташкентскую банду. Ни Семенов, ни Трофимов больше ничего не дадут, они просто ничего и никого больше не знают.

Завтра, кстати, Трофимова отправят домой, арестовывать его нет оснований. И это даже к лучшему. Надо только предупредить Нуриманова, пусть они там посмотрят за ним. Сергей сообщил, что чемодан случайно обменен и он у кого-то в Борске. Так Лобанов и думал. Значит, надо искать еще и чемодан. Ну, теперь приезжает Сергей. Ответственности вроде будет поменьше. Впрочем, дело, конечно, не в ответственности. Спокойнее как-то будет, увереннее. С Сергеем отлично работать. Он талантлив, вот что. И стал мастером, настоящим мастером сыска. Это можно было предвидеть еще тогда, в МУРе, когда Сергей только пришел туда. И просто здорово, что он теперь приезжает. Да и потолкуют они всласть, по душам потолкуют. А это сейчас Лобанову тоже надо, очень даже надо. «Ну так чего же ты?» — снова спросил он себя и снова не нашел что ответить. А непонятное беспокойство все росло и требовало каких-то действий, требовало куда-то ехать, куда-то спешить.

Лобанов невольно ускорил шаг и вскоре вышел на освещенную дорогу, ведущую от шоссе к аэродрому. Мимо пронеслась машина, за ней — другая. «Едут кого-то встречать, — подумал он. — А самолет опаздывает на целых два часа…» Незаметно для самого себя он шел все быстрее.

Показалось здание аэропорта, вереница машин у подъезда.

Лобанов нашел своего заместителя в комнате милиции. Храмов доложил:

— Звонил дежурному. Говорит, вам только что звонила доктор Волошина.

— Ну да? — изумился и тут же встревожился Лобанов. — Сама звонила?

— Так точно.

— Что случилось?

— Не сказала. Дежурный обещал вам доложить.

— Так…

Лобанов уже не мог побороть своего волнения. Если она ему сама позвонила, да еще так поздно, значит случилось что-то важное. Но что могло случиться? С Семеновым что-нибудь? Или… с ней самой? Да, да, что-то с ней случилось! Это он и чувствовал все время!

— Я скоро буду, — отрывисто произнес Лобанов. — Жди тут. В случае чего сам встречай самолет. Связь через дежурного.

— Слушаюсь, — удивленно ответил Храмов.

Он уже привык к быстрым и неожиданным решениям своего начальника, но, чтобы Лобанов при этом так волновался, Храмов видел впервые.

Через минуту Лобанов уже мчался по темному шоссе. Теперь он не удерживал своего водителя, и тому словно передалось его нетерпение. Красненькая стрелка спидометра качнулась далеко за цифру 100. Гул мотора стал еле слышен из-за свиста ветра.

Когда влетели в город, Лобанов коротко приказал:

— На Знаменскую.

— Ага…

Вскоре машина затормозила на углу Знаменской улицы. В этот час она была почти пуста; лишь изредка мелькали фигуры одиноких прохожих в тусклом желтом свете редких фонарей. Неожиданно прошел автобус, тяжелый, неуклюжий, весь забрызганный грязью, даже не задержавшись возле остановки рядом с закрытым уже продуктовым магазином. Его никто там не ждал, и, видимо, никто не собирался там выходить. Потом мелькнула где-то в самом конце улицы машина.

— Подожди меня здесь, — сказал водителю Лобанов.

Он медленно двинулся по тротуару, сунув руки в карманы пальто. «Ну, приехал? А дальше что?» — насмешливо и смущенно подумал он.

Лобанов медленно прошел мимо дома десять, ничем не примечательного пятиэтажного блочного дома, видимо построенного недавно, года три или четыре назад, но успевшего уже потемнеть, и теперь ничем не выделявшегося среди стареньких домов по соседству.

Дойдя до конца улицы, Лобанов пересек мостовую и по противоположной стороне снова вернулся к дому десять. Здесь он остановился и начал задумчиво рассматривать окна, В большинстве из них за занавесками горел свет, желтый, красноватый, оранжевый, голубой, в одних окнах он горел ярко, под самым потолком, в других еле теплился, вероятно на столе или возле кровати.

Лобанов мысленно прикинул, на каком этаже может быть квартира пятнадцать. Если на каждой площадке четыре квартиры, а подъездов два, значит, это четвертый этаж, первый подъезд. Вот они, эти окна, все светятся. Где же ее окно?..

Он стоял в тени, возле каких-то ворот, глубоко засунув руки в карманы пальто, обдуваемый сырым, промозглым ветром, от которого наворачивались на глаза слезы, и молча, с волнением смотрел на эти окна. Уже десять часов. Что она сейчас делает? Уложила, наверное, сына и читает, готовит что-нибудь или пишет письма. Кому она пишет письма? И потом, муж… Должен же быть у нее муж?.. А вдруг она сейчас подойдет к окну? Тогда он узнает, которое же ее, Стыдно, между прочим, так стоять, не мальчишка же он, в самом деле. Вдруг она выйдет на улицу и увидит его? Или, например, возвратится откуда-нибудь, и не одна?

Лобанову вдруг стало невыносимо одиноко и горько. «Что это со мной? — растерянно подумал он. — Разве так можно? Иди, раз тебе звонили, иди. Или уезжай. Нельзя так стоять. Глупо же».

Так он, говорил себе, не двигаясь, однако, с места, зябко втянув голову в плечи, и ноги медленно стыли в тонких ботинках. Холодные струйки пробирались под пальто, растекались по спине.

«Ну все, — решительно и зло подумал Лобанов, стряхивая с себя оцепенение. — Пора эти слюни кончать. И Виктор, наверное, уже заждался».

Он оглянулся и внезапно увидел какого-то человека, который медленно шел, держа в руке чемодан, и посматривал на номера домов. Лобанов невольно стал наблюдать за ним.

Человек двигался как-то неуверенно, даже боязливо, то и дело оглядываясь, обходя редкие фонари, хотя свет их почти не рассеивал промозглую темноту улицы.

«Странно, — подумал Лобанов, настораживаясь. — Дай-ка посмотрим на него поближе».

Он отделился от стены дома, деловитой, торопливой походкой пересек улицу и двинулся навстречу странному человеку.