Романов. Том 14 - Владимир Кощеев

— Паяц! — не прекращая улыбаться, заявила она, откидывая одеяло в сторону. — Нужно распорядиться, чтобы подавали завтрак сюда. Я никуда не хочу идти.

Я поднялся с кровати и, подав супруге руку, помог ей принять вертикальное положение. Выпирающий живот уже причинял Виктории определенный дискомфорт в быту, так что я приставил к ней несколько слуг. Однако здесь и сейчас помочь своей супруге я могу и сам.

— Я уже приказал, родная, — сообщил я. — На кухне все готово, я ждал, когда ты проснешься, чтобы начали подавать.

Княгиня улыбнулась мне с благодарностью и прильнула к моему плечу. Объятия выходили у нас крайне осторожными и мягкими, чтобы не повредить случайно ребенку. И происходило это уже автоматически, за время беременности такие легкие объятия стали привычкой. Интересно, сохранится ли она после рождения первенца?

— Ты такой заботливый, мой дракон, — прикрыв глаза, прошептала она. — А теперь пусти меня, мне нужно привести себя в порядок.

Естественно, я отступил в сторону. По опыту зная, что Виктория задержится минут на пятнадцать, передал на кухню приказ начинать подавать еду через четверть часа. Получив заверения, что все будет исполнено, сам я прошелся по гостиной и опустился в свое кресло.

Повара в Красноярске у нас были отличные, еще в тот момент, когда мы подбирали прислугу, отец выделил нам своего лучшего повара из Казанского княжества. С собой я буду предельно честен — поесть я люблю, а умение Никифора Викторовича готовить всегда казалось мне особым даром, куда более потрясающим, чем любая магия. И сегодня, имея хороший запас по времени, он расстарался для нас.

Наши с Викторией вкусы были генералам кастрюль и половников известны. К тому же, за время беременности аппетит моей супруги серьезно вырос, хотя вкусовых пристрастий она не изменила.

Так что к моменту, когда княгиня Красноярская вышла к завтраку, одетая в домашнее просторное платье, стол уже ломился от еды.

— Никифор Викторович сегодня в ударе, — оценив обилие блюд, заметила Виктория, занимая место за столом с моей помощью.

Придвинув стул для супруги, я погладил ее по плечам и поцеловал в макушку, с наслаждением вдыхая аромат духов, с которого и началось наше общение.

— Приятного аппетита, любимая, — произнес я, уже взяв в руки приборы.

— И тебе, дорогой, — счастливо улыбаясь, ответила Виктория.

Первые минут пять мы утоляли первый голод, отдавая должное трудам Никифора Викторовича. Моя супруга налегала на щедро украшенный зеленью салат из краба с грейпфрутом. Я же намазывал тосты сливочным маслом и покрывал сверху икрой горбуши, чтобы закусывать таким бутербродом шакшуку с ломтиками мяса.

Закончив со своей порцией, я наполнил себе чашку из кофейника и, с удовольствием вдыхая бодрящий аромат, кинул пару кусочков тростникового сахара в напиток. Виктория в это время перешла к расстегаю, начиненному мелко нарубленной нежнейшей телятиной.

Периодически супруга опускала веки, чтобы я не видел, как она закатывает глаза от удовольствия. Наблюдал я за этим с понимающей улыбкой. Что ни говори, а мне нравилась моя супруга. В любой момент времени и за любым занятием за ней было просто приятно наблюдать.

Казалось бы, что такого сакрального в женщине, которая ест? Однако я наслаждался видом на мать моего ребенка. Нервные события, свалившиеся на меня за последнее время, отступали на второй план. И я получал не только удовольствие от компании красивой супруги, но и отдыхал морально от всех передряг.

Сам я тоже не прекращал есть, и приступил к блинам с фаршем из оленины с брусникой. Заодно по просьбе Виктории налил ей горячего чая.

— Дима, ты на меня так странно смотришь, — заметила она, когда я придвинул ей напиток. — Все в порядке?

Я улыбнулся и кивнул.

— Смотрю на тебя, — заговорил я, — и думаю, что я действительно гениальный человек.

— Вот как? — приподняла она бровь, самыми кончиками пальцев поднимая чашку с блюдца. — И что же конкретно наводит тебя на такие мысли?

Я развел руками.

— Я завоевал тебя, — ответил я.

— Ты снова это делаешь! — притворно возмутилась Виктория, покрываясь так нравившимся мне румянцем.

— Что именно, дорогая? — с самым невинным видом, на какой только был способен, уточнил я.

— Заставляешь меня смущаться, — пояснила княгиня Красноярская. — А ведь я уже ношу под сердцем нашего ребенка! И ты все равно, после всего, что между нами было, умудряешься вгонять меня в краску.

Я негромко посмеялся, а Виктория фыркнула, но тоже не сдержалась от улыбки. Протянув руку к своей супруге, я осторожно накрыл ее ладонь своей.

— Сегодня мы весь день проведем вместе, — сообщил я ей. — И поверь, ты еще не раз испытаешь это прекрасное чувство.

Переплетая свои пальцы с моими и глядя на наши соединившиеся руки, Виктория улыбнулась нежнее, чем раньше.

— Знаешь, мне действительно с тобой повезло, — вздохнула она негромко. — И я тебя так люблю, ты даже не представляешь, насколько сильно.

Я поднес ее руку к своим губам и поцеловал пальцы супруги.

— Представляю, Вика. Ведь это взаимно.

Я купался в эмоциях, наслаждаясь расслабленностью и той нежностью, что установилась между нами. Сегодня я никуда не тороплюсь, и буду наслаждаться временем с моей супругой.

Виктория стала тем человеком, который вошел в мою жизнь и сделал ее намного полнее и лучше. И я не пытался ограничивать себя в тех чувствах, которые она у меня вызывала. Да, я любил свою супругу, как бы это ни было пошло, а рядом с ней я ощущал не только поддержу Виктории, но и ответное тепло.

Все же приятно чувствовать себя дома. Жаль, что в прошлой моей жизни у меня не было такого опыта.

* * *

Мы сидели в беседке, установленной в нашем саду. Виктория, удобно устроившись на кушетке, закрыла глаза и наслаждалась теплым летним днем, а я читал ей вслух роман XIX века о несчастной судьбе девушки из простонародья. Периодически я останавливался, и моя супруга приподнимала веки, глядя на меня с намеком.

— Тебе не нравится книга? — уточнила она. — Ксения Алексеевна ее крайне рекомендовала. Говорила, что ей в пансионе она очень понравилась.

Я усмехнулся и покачал головой. Сестру там содержали в таких ежовых рукавицах, что любое чтение могло бы сойти за развлечение. Так что неудивительно, что княжна Романова нашла в страдающей героине персонажа, которому прониклась симпатией. Ксения Алексеевна на тот момент тоже ведь страдала, не от неразделенной любви, конечно, а от скуки. Но сути это не меняло.

— Не нравится, — подтвердил я. — Вот вроде бы в мир на тот момент уже давно пришла магия, а истории все те же. Бесприданница, предавший любовник,