Рассказы - Джеймс Блиш

Однако, после посадки у залива Саймон вновь изменил свои планы и свой наружный облик; ибо расспросы показали, что одной из обязанностей Придворного Предателя здесь являлось пение Руд-Принцу перед сном под аккомпанемент саре, своего рода арфы — первоначально инструмента аборигенов, плохо приспособленного для человеческих пальцев, на котором Да-Уд играл хуже, чем большинство бодейсианцев, владеющих этим искусством. Поэтому Саймон появился во дворце Руд-Принца, немного напоминавшем по форме птицу, в обличье торговца балладами и в качестве такового был принят с энтузиазмом, его попросили составить каталог библиотеки; Да-Уд, сказал Руд-Принц, поможет ему, по крайней мере в том, что касается музыки.

Саймону удалось быстро продать Да-Уду с дюжину древних песен Великой Земли, сочиненных им накануне вечером — подделывание народных песен не требует особого таланта — и через час завоевать полное доверие Да-Уда; это оказалось столь же просто, как дать конфету ребенку. Успех дела закрепили бесплатные уроки традиционной манеры их исполнения.

Когда отзвучал последний фальшивый аккорд, Саймон тихо спросил Да-Уда:

— Кстати… (прекрасно спето, экселенц) …вам известно, что Гильдия убила вашу сводную сестру?

Да-Уд уронил дешевую копию настоящей местной арфы, которая издала звук, похожий на звук лопнувшей пружины в заводной игрушке.

— Джиллиту? Но она была всего лишь проституткой! Почему, во имя Гроу…

Тут Да-Уд спохватился и уставился на Саймона с запоздалым подозрением. Саймон смотрел на него и ждал.

— Кто тебе сказал? Черт возьми… ты Палач? Я не… я ничего не сделал, чтобы заслужить…

— Я не Палач, и мне никто не говорил, — ответил Саймон. — Она умерла в моей постели в качестве предупреждения мне.

Он достал из-под плаща свою пряжку и щелкнул ей. Маленький аппарат на мгновение расцвел ослепительной фиолетовой вспышкой и вновь закрылся. Пока Да-Уд еще прикрывал руками слезящиеся глаза, Саймон мягко произнес:

— Я Верховный Предатель с Великой Земли.

Теперь Да-Уд был поражен не вспышкой значка. Он опустил руки. Все его худое тело содрогалось от ненависти и рвения.

— Что — что вы хотите от меня, экселенц? Мне нечего продать, кроме Руд-Принца… но это жалкая личность. Вы, конечно, не продадите мне Великую Землю; я сам жалкая личность.

— Я продал бы тебе Великую Землю за двадцать риалов.

— Вы смеетесь надо мной!

— Нет, Да-Уд. Я прибыл сюда, чтобы иметь дело с Гильдией, но они убили Джиллиту — и это, на мой взгляд, лишает их права именоваться цивилизованными профессионалами, и вообще, людьми. Она была приятна и умна, я обожал ее — а кроме того, хотя я не задумываясь иду на убийство при определенных условиях, я не переношу, когда бросаются невинными жизнями ради дешевого драматического эффекта.

— Я полностью согласен, — сказал Да-Уд. Его негодование, по крайней мере наполовину, казалось искренним. — Но что ты намереваешься делать? Что ты можешь сделать?

— Я должен выполнить свою миссию, любой ценой, кроме смерти — если я погибну, никто не доведет ее до конца. Но в процессе ее выполнения я с величайшим удовольствием буду обманывать, позорить и ввергать в страх Гильдию, если, конечно, мне это удастся. Мне нужна твоя помощь. Если мы уцелеем, я прослежу, чтобы ты тоже не остался внакладе; деньги здесь не первая моя цель, а теперь даже и не вторая.

— Я берусь, — не задумываясь, сказал Да-Уд, хотя он явно перепугался, что, впрочем, было вполне естественно. — Что конкретно ты предлагаешь?

— Прежде всего, я снабжу тебя бумагами, подтверждающими, что я продал тебе часть — не все — самой важной вещи, имеющейся у меня на продажу, что дает любому, кто ими владеет, влияние в Совете Министров Великой Земли. Они показывают, что Великая Земля замышляет заговор против нескольких крупных держав, все они человеческие, с целью сравняться в могуществе с Зеленым Экзархом. В бумагах не сказано, о каких именно мирах идет речь, но там достаточно информации, чтобы Экзархия хорошо за них заплатила — а Великая Земля, еще больше, лишь бы заполучить их обратно. Ты дашь понять, что недостающая информация также продается, но у тебя не хватило денег.

— А вдруг, Гильдия не поверит?

— Они никогда не поверят — извини за откровенность — что ты смог позволить себе купить все; они поймут, что я продал тебе эту долю только потому, что у меня к ним недоброе чувство, можешь так им и сказать — хотя, на твоем месте, я не стал бы говорить, чем это чувство вызвано. Если бы они тебя не знали, они могли бы заподозрить, что ты это я в ином обличье, но к счастью, они тебя знают и… а, ладно… пожалуй, склонны тебя недооценивать.

— Мягко сказано, — усмехнулся Да-Уд. — Но это не помешает им заподозрить, что я знаю твое местонахождение или имею способ с тобой связаться. Они подвергнут меня допросу, и конечно же, я скажу им. Я их тоже знаю; промолчать не удастся, а я предпочитаю избавить себя от ненужных мук.

— Конечно — ни в коем случае не следует идти на риск допроса, скажи им, что хочешь продать и меня вместе с секретом. Это покажется им логичным, и я думаю, у них должны быть законы, запрещающие допрашивать члена Гильдии, который делает предложение продать; в большинстве Гильдий Предателей такое правило есть.

— Это так, но они будут соблюдать закон только пока верят мне; это тоже обычное правило.

Саймон пожал плечами. — Тогда старайся быть убедительным, — сказал он. — Я уже говорил, что предприятие будет опасным; я полагаю, ты стал предателем не для того, чтобы наслаждаться безопасностью.

— Нет, но и не для самоубийства. Но я не сверну с курса. Где документы?

— Проведи меня к топоскопу-скрайберу твоего Принца, и я их изготовлю. Но сначала — двадцать риалов, пожалуйста.

— Минус два риала за пользование собственностью Принца. Сам понимаешь, взятки.

— Твоя сестра ошибалась. У тебя есть стиль, хотя и несколько близорукий. Хорошо, восемнадцать риалов — и давай приступим к делу. Мое время мне не принадлежит — ни один век.

— Но как мне потом с тобой связаться?

— Эта информация, — ласково произнес Саймон, — обойдется тебе в те два риала, и это еще дешево.

5

Лаборатория мозговой диктовки Руд-Принца далеко не соответствовала стандартам Гильдии, не говоря уже о стандартах Великой Земли, но Саймон был удовлетворен, считая, что созданные им документы выдержат любое испытание. Они были абсолютно подлинными, а у каждого опытного предателя есть чутье на это качество, независимо от таких технических дефектов, как нечеткое изображение или неуместные эмоциональные обертоны.

Покончив с этим, он честно приступил к делу, за которое взялся, а именно, составлению каталога библиотеки Руд-Принца. Уклонись он от этого, он скомпрометировал бы Да-Уда и привлек к себе ненужное внимание. К счастью, работа оказалась достаточно приятной. Помимо обычной порнографии, Принц владел рядом книг, которые Саймон давно мечтал увидеть, в том числе полный текст «Яблок Айдена» Вилара и все двести кантов поэмы Мордехая Дровера «Тамбурмажор и Маска», с изумительными гравюрами Брока, раскрашенными вручную. Там находились статуи работы Лабьюерра и Халворсена; а среди музыки, последняя соната Эндрю Карра… и все это, как водится, среди огромного количества хлама; впрочем, это характерно для любой библиотеки, большой или малой. Был ли у Руд-Принца вкус или нет, но деньги у него явно водились, и часть из них, при ком-то из прошлых библиотекарей, была потрачена с толком.

Занимаясь всем этим, Саймон одновременно обдумывал, как встретиться с Да-Удом, когда игра войдет в соответствующую стадию. Договоренность с Да-Удом, естественно, была обманом, более того, двойным обманом; но сами несовершенства этого плана придавали ему достоверность — то есть, он выглядел так, будто может сработать, и он действительно должен работать до определенного момента, иначе ничего не выйдет. А затем придется устранить намеренно заложенные в этом плане ошибки. Итак…

Однако, Саймон начал замечать, что ему трудно думать. Преобразующая сыворотка постепенно оказывала свое действие, и в его черепе крутились предательства, не имеющие никакого отношения к Да-Уду, Руд-Принцу, Друидсфоллу, Бодейсии, Зеленому Экзарху и Великой Земле. Хуже того: они не имели никакого отношения и к Саймону де Кюлю, речь шла о дурацких мелких провинциальных интригах, абсолютно его не интересовавших — но вызывавших раздражение, злость и даже болезненное состояние, будто муки ревности к какому-то предшественнику, с которыми разум не может справиться. Зная их причину, Саймон упорно боролся с ними, но он знал, что они будут усиливаться, несмотря на всю его решительность; они проистекали из генов и крови, а не из его некогда остро отточенного, а теперь туманящегося сознания.