Адвокат Империи 7 - Ник Фабер

— Не выглядит как очень сложная мишень. При всём уважении.

— И я бы очень хотел, чтобы всё было именно так, — вздохнул Уваров, зажав зубами кончик сигары. — Проблема в том, что в этот раз парень может оказаться не прост.

— Насколько непрост, ваше сиятельство?

— Предположительно обладает Реликвией. Ментат. Но уровень его сил на данный момент, если они, конечно, у него есть, мне неизвестен.

— Тогда тут могут возникнуть определённые проблемы, ваше сиятельство, — покачал головой Дмитрий. — Если парень обладает Реликвией и является аристократом…

— Он не аристократ, — перебил своего подчинённого Уваров. — Бастард.

— Но его семья…

— Они мертвы, — отрезал граф. — Но вот его способности… они могут представлять для нас определенную опасность в будущем. Поэтому от него надо избавиться. И сделать это надо так, чтобы никто и никогда не смог усмотреть в этом наше участие.

Дмитрий понимающе кивнул.

— Знаете ли вы, какими именно способностями он обладает?

— Нет, — честно сказал Уваров, не собираясь скрывать от своего человека критически важную информацию. — Но, учитывая его возможных родственников, следует ожидать худшего. Вплоть до возможности установления ментального контроля.

— Хм-м-м… это всё усложняет. Значит, работать на близкой дистанции нельзя, — немного подумав, сказал Дмитрий. — Тогда лучше сделать всё с расстояния…

— Дим, меня мало волнует, как именно вы это сделаете. Главное, чтобы в ближайшее время Рахманов перестал дышать и никто, — он наклонился и ткнул тлеющим кончиком сигары в сторону сидящего напротив него человека, — Слышишь меня? Никто не должен узнать, кто именно за это ответственен.

— В прошлый раз никто не узнал, ваше сиятельство. В этот тоже не узнают. Я подготовлю план действий и в ближайшее время предоставляю его вам. Как только вы дадите мне добро — мы всё сделаем.

Когда за ним закрылась дверь, Василий остался в одиночестве в тишине своего кабинета. Сигара лежала на углу пепельницы, распространяя приятный аромат по кабинету. Обычно он его успокаивал.

Обычно. Но в этот раз всё оказалось иначе.

Вот так, за коротким и едва ли не будничным разговором, он подписал приговор какому-то мальчишке. Просто потому, что… Почему? Василий вновь задал себе этот вопрос. Потому что Браницкий сказал ему об этом?

Уваров хотел бы отмахнуться от его слов, но, к собственному сожалению, не смог этого сделать. Просто потому, что каким бы сумасшедшим ни был Константин, он никогда не лгал.

Или же, подумал Уваров, никто и никогда не смог уличить его во лжи. Впрочем, от этой мысли ему не становилось легче. Даже хуже. Всего пару дней назад он обвинял Григория в том, что тот размяк, а теперь…

Теперь он сам сидел в тишине своего кабинета и думал над тем, что он только что сделал. Нет, в том, что он сейчас поступал абсолютно верно, он не сомневался. Но от этого не становилось легче. В конце концов, они даже не знали, а действительно ли Браницкий был так уверен в том, что этот Рахманов — сын Ильи Разумовского. Так ли это?

Уваров не знал.

Но в данном случае даже простого подозрения ему будет достаточно. Они не могли так рисковать. И дело здесь даже не во внучке Распутина. Если Разумовские живы… Хуже того, если сила их крови всё ещё действует, то они буквально сидят на пороховой бочке.

И её фитиль уже вовсю горит. Кто обвинит его в том, что он перешагнул через голову этого паренька, желая предотвратить катастрофу?

Уж в этом Уваров себя винить не станет точно.

Глава 9

Как описать человека, который находится на грани?

Нет. Вопрос не совсем верный. Как понять, что сидящий перед вами человек практически готов через эту грань переступить? Если опустить эмоциональную составляющую, то на самом деле не так уж и трудно.

Он не будет отличаться от затравленной собаки.

Елизавета Котова оказалась высокой и худой девушкой. В любой другой ситуации её можно было бы назвать красивой. Но не сейчас. Бледная кожа. Тёмные круги под глазами и впалые, будто от голода, щёки. Красные от недосыпа глаза. Присмотревшись, можно было бы увидеть, что они имели поразительно яркий синий оттенок. Только вот это было практически невозможно заметить. Настолько тусклым был её взгляд.

Ей бы радоваться жизни и молодости, а выглядела она настолько паршиво, что даже страшно становилось. Людей краше в гроб кладут.

Когда я впервые увидел эту девушку, то понял, что принял правильное решение, когда попросил Кристину встретить её и проводить к нам. Рыжая привела её в забронированный за нами для этой встречи конференц-зал на шестьдесят пятом этаже. Я заранее распорядился, чтобы сюда принесли поднос с горячим чайником и чашками.

Что-то мне подсказывало, что разговор явно будет непростым.

— Здравствуйте, — тихо поздоровалась с нами Елизавета, когда мы остались наедине.

Голос неуверенный. Робкий. Глаза бегают из стороны в сторону. Будто стоящая перед нами девушка каждую секунду опасалась чего-то. Ей было неуютно. Я ощущал это так же явно, как видел на её лице.

И это вот «неуютно» было самой яркой и «счастливой» эмоцией, какую я смог почувствовать. Впервые мне захотелось намеренно «приглушить» свои способности, чтобы хоть немного отгородиться от потока чёрной безысходности, который исходил от этой девушки.

Мягко улыбнувшись, я указал на стул напротив нас.

— Добрый день, Елизавета. Присаживайтесь.

— Д… да, спасибо, — отрывисто и резко произнесла она негромким голосом.

— Может быть, хотите чая? — предложил я, но она резко замотала головой.

— Нет! Нет, простите. Не хочу.

Старая и поношенная толстовка. Затёртые джинсы, кроссовки. За спиной рюкзак, который она не стала снимать, даже опустившись на стул. Только перевесила его со спины на одно плечо, чтобы сидеть не мешал. И даже не подумала отпустить лямку. Со стороны такое поведение могло бы показаться странным и даже непонятным. Но…

А как ещё должен вести себя человек, который вырос в детском доме? Слово «приют» мне никогда не нравилось. Хотя бы потому, что если кого-то приютили, то это подразумевает хорошее к этому человеку отношение.

Тут же, если я хоть немного доверял собственным чувствам, даже намёка на что-то хорошее не было. Вообще всё выглядело так, будто она тут чувствовала себя крайне неуютно и хотела поскорее уйти.

— Меня зовут Александр Рахманов, — представился я и указал рукой на сидящую рядом со