Черный лед - Бекка Фитцпатрик

Я подошла к окну. Шон показал на тело егеря, затем на сугробы, наметенные у стены леса. Парни явно собирались закидать труп снегом в надежде, что никто не успеет наткнуться на него, пока мы не спустимся с гор.

Унимая подступавшее головокружение, я закрыла глаза. У меня нож и карта. Сбегу сегодня же, когда они заснут. Если дойду с ними до шоссе, Шон пристрелит меня. Я знала это так же точно, как то что, снег холодный, а огонь горячий.

У меня будет всего один шанс. Если Шон поймает меня на попытке улизнуть, либо застрелит на месте, либо даст пожить ровно столько, сколько потребуется, чтобы я пожалела, что не была убита сразу.

Я села на диван и принялась раскачиваться взад-вперед, – отчасти, чтобы согреться, отчасти, чтобы успокоить нервы. Как бы цинично и бесчувственно это ни звучало, нужно было выбросить из головы недавнюю трагедию и хладнокровно обдумать свои действия. Егерь мертв, но я – еще нет. У меня оставалась надежда, а ему уже ничем не поможешь.

Так я убеждала себя, но картина падающего лицом вперед тела затмевала все. Убрав руки с колен, я впервые взглянула на свои джинсы. Забрызганы кровью. Меня охватило странное чувство, будто я стою в зоне океанского прилива, затягивающего меня на глубину, путающее мысли ощущение полной беспомощности песчинки перед могучей стихией.

Хлопнула дверь. Мэйсон с Шоном стащили с себя промокшие куртки и повесили их на спинки стульев. После копания в снегу на перчатках налипла ледяная глазурь.

– Что смотришь? – глумливо ухмыльнулся мне Шон, направляясь к камину и подкидывая в него еще бревно. Огонь сердито ощетинился снопом искр. – А может, снег – это не так уж и плохо, – сказал он Мэйсону. – Засыплет наши следы, снова завалит дороги. Пока там расчистят. Мы не можем сдвинуться с места, но и они тоже. Это дает нам время. Зависнем пока здесь и подождем конца снегопада.

Вечером Мэйсон разогрел на плите три банки кукурузы. Они с Шоном устроились за кухонным столом, а я сидела у огня, впитывая тепло перед ночным побегом в лес. Я ела, едва ли чувствуя вкус еды, и жевала все медленнее и медленнее. Стараясь заглушить голоса парней, я хотела затеряться в очередном воспоминании о Келвине – новом, еще не затертом от постоянного прокручивания в голове, – иначе просто сошла бы с ума.

Келвин причинил мне боль, и я не забыла, что он целовался с Рейчел за моей спиной, но в безумии последних двадцати четырех часов я невольно простила его. Успею еще припомнить ему все плохое, а пока нужно цепляться за хорошее, не думая ни о чем другом. Мне нужен был маяк, к которому бы я могла стремиться, и сейчас таким маяком казался Келвин. Он был всем, что у меня оставалось.

Подошел Мэйсон – забрать у меня миску, – и я увидела в глазах парня тень жалости. Я отвернулась, сознательно отталкивая его сочувствие. Не стану облегчать ему совесть. Не позволю подонку думать, будто хоть что-то из этого нормально. Проявив враждебность, я испытала облегчение. Мэйсона мне хотелось уязвить куда больше, чем Шона. Что бы он там ни говорил, из них двоих Мэйсон был лучше, а потому и требования к нему были выше.

Снег бомбардировал хижину весь вечер. Хотя камин хорошо прогрел три маленькие комнаты, я сидела в куртке, ботинках, перчатках и шарфе, – чтобы не одеваться потом, когда у меня останутся считаные секунды на побег. Кроме того, в кармане куртки лежал нож, и я надеялась, что правильно пойму, когда придет время пустить его в ход.

Обнаружив мое отсутствие, Мэйсон с Шоном обязательно решат, что я отправлюсь прямиком к Корби, что исключало возможность вернуться к ней. Это решение далось нелегко, но, если я хотела спасти нам жизнь, нужно было бежать за помощью к кому-то еще. Хотелось бы как-то дать подруге знать, что я уже иду и ей нужно лишь еще чуть-чуть потерпеть. Я могла только представлять, как одиноко и ужасно она себя чувствовала.

В туалете я снова и снова изучала карту. Компаса у меня не будет, если только Шон или Мэйсон не оставят свои без присмотра, но Келвин отметил на карте столько ориентиров, что по ним легко было дойти до другого кордона рейнджеров, примерно в пятнадцати километрах отсюда. Я могла это сделать. Я должна была это сделать!

Молча стоя у окна, я перебирала в голове свой план. Внешне мне удавалось казаться спокойной, но внутри разрастался страх. Как долго я продержусь в заснеженном лесу без воды, еды и укрытия?

Шон громко зевнул и ушел в спальню, оставив меня в гостиной наедине с Мэйсоном.

– Вот: нашел пару шерстяных носков. – Мэйсон протянул мне черные длинные лыжные носки. – Не хочешь их надеть, чтобы ноги были сухими?

– Ты нашел, ты и надевай, – отрезала я.

– Хотел предложить их тебе.

– С чего бы это?

– Потому что знаю, как это неприятно, когда ноги мокрые.

– Мне не нужны носки. – Мои ноги и впрямь насквозь промокли и заледенели, и я бы что угодно отдала за сухую пару. Почти… Кроме самоуважения. Принять подарок от человека, держащего меня в плену!

– Как хочешь, – пожал плечами парень.

– Если бы я могла поступать как хочу, не сидела бы здесь с вами.

– Ложись сегодня на диване, – предложил Мэйсон, не обращая внимания на мою колкость. Он расстелил одеяло на кресле-качалке, обозначая свой выбор, и стянул с себя флисовую толстовку, оставшись в облегающей серой термоводолазке. Затем расстегнул ремень, очевидно, чтобы не врезался в тело ночью. Безобидное действие, но почему-то, когда он начал раздеваться, в комнате словно бы сгустился воздух.

Мэйсон повращал руками, разминая затекшие плечи. Я не хотела смотреть на него, чтобы не обнаруживать повод для неверных впечатлений, но когда он, как мне казалось, не обращал на меня внимания, украдкой нет-нет, да подглядывала за ним. Он был выше и мускулистее Келвина. Не перекачанный, но явно атлетического вида. Облегающая майка демонстрировала крепкие бицепсы и широкую грудь, переходящую в упругий плоский живот. Было мучительно вспоминать, что я думала о нем при первой встрече на заправке, вчера. До того, как узнала, кто он на самом деле. Та первая встреча казалась теперь бесконечно далекой. А я так же бесконечно в нем ошибалась.

Вот, наконец, и еще одно воспоминание о Кэле. Пришло в голову, когда я уже сдалась. Собственно, так ведь всегда и происходит? Это было хорошее воспоминание. Наша первая поездка на озеро Джексон, когда мы уже были вместе. Я тогда растянулась на полотенце на пляже, читая журнал People. Келвин с друзьями по очереди рассекали вокруг буйков на водных мотоциклах. Не успела я закончить первую статью, как мне на спину закапала ледяная озерная вода.

Я вздрогнула и обернулась, а Келвин уже игриво плюхнулся на полотенце и крепко прижал меня к себе, абсолютно мокрый. Я взвизгнула, неискренне изображая попытку вырваться. По правде говоря, мне нравилось, что он бросил своих друзей ради меня.

– Что-то ты недолго катался, – заметила я.

– Достаточно, чтобы порадовать парней. А теперь пришел порадовать тебя.

Я поцеловала его, медленно, наслаждаясь.

– И как же ты собрался это делать?

Он нежно смахнул большим пальцем след мокрого песка с моей щеки. Мы полулежали, опираясь на локти, и глядели друг другу в глаза так пристально, что мне казалось, вся кровь во мне охвачена пламенем. За мгновение до того, как он наклонился снова поцеловать меня, время, казалось, тоже задержало дыхание; помню, я тогда подумала: как он прекрасен. Как мы прекрасны.

Я могла бы навечно застыть в том мгновении.

– Иди в ванную первой, – предложил Мэйсон, возвращая меня обратно в гущу кошмара. Я пыталась не пустить его в свои мысли, отчаянно искала новое воспоминание, желая переживать те прекрасные минуты снова и снова.

Закончив запихивать подушку в чистую наволочку, Мэйсон странно посмотрел на меня, и я поняла, что не успела стереть с лица блаженное отсутствующее выражение. Он держал свои эмоции на замке, и мне хотелось быть такой же невозмутимой. Но сейчас я впервые продемонстрировала слабость.

– Думаешь о нем? О том парне из «Севен-Элевен»? – мягко спросил он.

Я почувствовала вспышку гнева – не из-за его догадливости, но из-за того, что он приплел сюда Келвина. Застряв в этом ужасном месте, единственное, за что я еще как-то держалась, был Кэл: воспоминания о нем и, да, надежда, потому что как бы по-дурацки у нас все ни кончилось, я по-прежнему надеялась. Теперь все будет по-другому. Мы знали друг друга лучше. Мы самих себя знали лучше. Оба мы сильно повзрослели за последний год, и это проявится. Пока я здесь, вдалеке от Келвина, пока я не вернулась к нему, он был моим тайным спасательным кругом, моим убежищем, единственным, что не могли у меня отобрать всякие шоны-мэйсоны. Потеряв Келвина, я потеряла бы все. Кошмар поглотил бы меня с головой.

– Мне не нужна ванная, – коротко бросила я, снова отвергая его любезность. Мне хотелось в туалет, но я рассчитывала, что полный мочевой пузырь не даст мне надолго погрузиться в сон. Худшее, что могло бы теперь случиться, – это заснуть и упустить возможность сбежать. – И я прекрасно посплю в кресле-качалке, – холодно добавила я. – В нем отлично спится.