СТАНЦИЯ МОРТУИС - ГЕОРГИЙ ЛОРТКИПАНИДЗЕ

   X X X

   Итак, поле битвы осталось за политикой. На следующий день он подал в дирекцию института заявление об уходе.

   Спасательный круг был брошен ему полузабытым, еще с университетской скамьи, приятелем и собутыльником по пивнушкам, уже упомянутым обладателем неординарного имени - Элефтерос. Сей скромной и приятной внешности молодой человек, еще со студенческих лет без лишних сантиментов предпочел научной работе комсомольскую карьеру, ограничившись получением диплома, и, пока будущий замминистра ковал в Москве кандидатскую диссертацию, продвигался совсем по иной стезе. Он преуспел настолько, что ко времени возвращения будущего замминистра в родной город успел дослужиться до консультанта ЦК партии по идеологии - так формально определялась его должность, имевшая к его истинной деятельности, как это ни странно, лишь косвенное отношение - впрочем, об этом будущий замминистра и член Политбюро узнает лишь годы спустя, получив допуск к специальным служебным архивам. Важным же оказалось то, что в первые годы после возвращения в Тбилиси, годы постыдного метания между унынием и отчаянием, на достаточно высоком уровне было принято решение о создании республиканского Центра по Изучению Социодинамики Общественного Мнения - инициатива по тем временам революционная, - и высокое начальство возложило на старого его полуприятеля почетную миссию по подбору кадров в новое учреждение. Ранее полученная кандидатом на должность специальность не имела в данном случае особого значения, да и желающих идти на столь неопределенную работу поначалу было немного - поэтому консультант ЦК, хорошенько порывшись в памяти, вспомнил о молодом кандидате наук без диплома социолога, но с ярко выраженными социалистическими взглядами, с которым его когда-то связывали короткие отношения, и решил испытать на нем свою профессиональную способность искушать умы. Позвонив будущему замминистра домой и условившись с ним о встрече, он посоветовал тому рассудить о своем положении в институте здраво, исходя из существующей реальности, послать науку к черту и отнестись к его предложению перейти на работу в создаваемый Центр всерьез. Между ними состоялся примерно такой диалог: "Один физик сможет у нас сделать больше, чем три социолога - они же у нас пока почти сплошь неграмотные". "Но ведь дело для меня абсолютно новое, справлюсь ли?" "Настоящей социологии у нас все равно нет, а вот логическое мышление просто необходимо. Шефу я тебя отрекомендую самым лестным образом, но должен завтра же иметь на руках твое заявление, послезавтра может быть слишком поздно - наши дремучие псевдосоциологи очнутся и нам несдобровать". "Но я же беспартийный". "Неважно. Я постараюсь, чтобы в партию тебя приняли вне очереди, а для начала сойдет и так". "А зарплата?". "Чуть побольше, чем у тебя сегодня. Но это не предел и не главное. Ты поймешь, когда я введу тебя в "кулуар дю пувуар" - коридоры власти. Потом благодарить будешь"...

   На следующий день будущий замминистра сжег мосты оставив в институтской канцелярии заявление об уходе...

   ...Да, это был хороший человек..Был. Как жаль, что я так и не успел воздать ему добром за добро. В расцвете сил стать жертвой злокачественной опухоли в мозгу, какая нелепая смерть! Лишь недавно, уже в ранге члена Политбюро, получив доступ к архивным делам поры моей политической юности, я получил полное представление о характере деятельности этого человека. Будучи формально штатным консультантом республиканского ЦК, на деле он параллельно занимал совершенно засекреченную должность сотрудника совершенно засекреченного отдела тайной полиции - так называемого Отдела Слежки За Самим Собой (ОССС), о существовании которого мне стало известно совершенно случайно и, повторяю, совсем незадолго до моих политических, а затем и физических похорон, в начале третьего десятилетия наступившего столетия. И сегодня основная масса наших сограждан не владеет ни малейшей информацией о том, что данное подразделение когда-то выполняло чуть-ли не ключевую роль в обеспечении безопасности нашей Великой Социалистической Державы. Оно было создано по личному указанию Сталина в начале пятидесятых годов. Вождь, получив, очевидно, от своих врачей - которых, как известно, недолюбливал, считая агентами сионизма, - правдивую информацию относительно состояния собственного душевного здоровья (усилившийся с возрастом параноидальный синдром), нашел в себе мужество принять опережающие меры, вверив проверку лояльности высшего должностного лица государства особому сверхсекретному отделу, а именно пресловутому ОССС, щупальца которого вскоре раскинулись по всем союзным республикам - соответствующие республиканские подотделы поначалу вели неусыпную слежку исключительно за Первыми Секретарями республиканских компартии.. В дальнейшем, однако, Первыми Секретарями дело не ограничилось... Cистема ОССС, продолжав исправно функционировать и после кончины Сталина, наводила невнятный ужас на Хрущева и Брежнева, и, сыграв основную роль в неизбежном устранении авантюриста Горбачева в конце 80-ых и спасении Советского Союза, была расформирована в связи с изменением общей обстановки в стране и мире лишь относительно недавно, всего за несколько месяцев до моего изгнания из Политбюро. А мой приятель и студенческий собутыльник по тбилисским хинкальным Элефтерос, как позже выяснилось, был ответственным сотрудником именно этой системы...

   ...Он всегда будет хранить о том своем сокурснике самые теплые воспоминания. Замминистра зевает и сладко потягивается в постели. Хорошее настроение постепенно возвращается к нему. О четвертом управлении, о больничной палате, наконец о когда-то случайно попавшихся на глаза строчках из чужого учебника "Больной Д., сорока двух лет, поступил в стационар с симптомами...", понемногу забывалось. Мысли стали более земными и здоровыми. Ни разу не приходилось ему пока жалеть о принятом тогда решении, он и в самом деле нашел себя.

   Радиола верещит.

   "Наши корреспонденты передают из-за рубежа...".

   Воображение рисует серьезных и солидных людей в серых костюмах, с кейсами в руках и портативными диктофонами в петлицах. Вот один из них, с хорошо уложенным пробором и со складным зонтиком под мышкой, садится в такси где-нибудь на Стрэнде, а другой профессиональной скороговоркой задает точно выверенные вопросы всемирно известному и весьма импозантному скульптору-монументалисту в мексиканском сомбреро на голове...

   ...Поначалу приходилось нелегко. Но ему с самого начала удалось, что называется, "поставить себя". Став сотрудником Центра он стремился не только оправдать доверие своего рекомендатора, - хотя и это, конечно, присутствовало, - но и как можно быстрее овладеть тонкостями своего нового ремесла. Он очень хотел хорошо работать, утвердиться в непривычном окружении, доказать себе и другим, что "выходцу" из точных наук социологические изыски нипочем. В широкой эрудиции и умении рационально, логически мыслить ему невозможно было отказать - накопленные им ранее знания и опыт послужили неплохим подспорьем. Впервые в жизни став, благодаря усилиям своего приятеля, небольшим, но начальником, он решил обращаться со своим новым статусом так же осторожно, как хирург со скальпелем. Сгусток воли и энергии, он по мере сил и возможностей старался довести до конца каждое начатое дело, строго контролируя деятельность своих, таких же молодых как и он сам, подчиненных. Не обладая - в чем он сам себе, бывало, признавался - по настоящему независимым характером, он, тем не менее, довольно скоро овладел византийским искусством "конструктивно фрондировать", т.е. публично высказывать неочевидное и немножко "крамольное" мнение тоном человека, искренне заинтересованного в улучшении существующего - разумеется, всегда несовершенного - положения. Медленно - но верно - в иных цековских кабинетах о нем составлялось мнение, как о личности при необходимости способной в интересах дела отстаивать отличные от взглядов непосредственного начальства взгляды.

   Центр, кроме всего прочего, занимался сбором и обработкой самых разнообразных сведений, имевших прямое или косвенное отношение к мотивации социального поведения студенческой - в первую очередь - молодежи. На его долю руководителя молодежного сектора доставалось регулярное составление окончательного "экстракта", который затем за его подписью направлялся директором Центра в высшую инстанцию под грифом "секретно". Некоторая нестандартность; умеренная, если так можно выразиться, смелость; грамотная, но не переходящая в дурной тон острота четких формулировок; резковатые, критичные, но всегда лояльные рекомендации, видимое усердие в сочетании с очевидной наблюдательностью, - все это привело к тому, что подготовленные в его секторе доклады стали обращать на себя внимание власть имущих. Всего за неполный год деятельности за ним утвердилась репутация дельного, компетентного и перспективного молодого руководителя новой формации. Он явно метил, как говорится, на повышение.