Гостеприимная Арктика - Вильялмур Стефанссон

В течение всего пути с мыса Смитс моих молодых спутников немало огорчало то обстоятельство, что мы путешествовали неторопливо и в условиях относительного комфорта, при полном отсутствии героизма и лишений, предусматриваемых классическими описаниями полярных экспедиций; уж если нельзя было равняться по лучшим образцам и совершать трагическое бегство от преследующей смерти, среди ужасов холода и голода, то во всяком случае казалось почти святотатственным легкомыслием превращать наше путешествие в какой-то пикник. Однако оно действительно напоминало пикник; по крайней мере у меня лично настроение было превосходное. Так как в данное время мы, очевидно, не могли повлиять на судьбу «Карлука», то и не задумывались о ней. Среди эскимосов, которых мы встречали на побережье, было много моих старых друзей. Кроме того, я с удовольствием использовал каждую возможность практиковаться в эскимосском языке: после 6 лет пребывания в Арктике я уже довольно бегло говорил на нем, но еще не овладел им в совершенстве.

Беседа с соотечественниками часто бывает неинтересна, если высказываемые ими убеждения знакомы нам с детства или являются отсталыми. Но повседневные беседы с эскимосами чрезвычайно занимательны для меня, так как изобилуют проявлениями неслыханного суеверия. Когда эскимосы рассказывали о своей охоте на тюленей, я наслаждался своеобразной «гимнастикой ума», отделяя в этих рассказах биологические факты от суеверий и гипотез. Очень немногие эскимосы являются настоящими лжецами; однако едва ли найдется эскимос, способный говорить о происходившей в тот же день охоте, не прибавляя много такого, чего совершенно не было в действительности (хотя рассказчик, конечно, убежден, что все это действительно случилось). Но общение с эскимосами не только занимательно. К путешественнику они относятся приветливо, гостеприимно и дружелюбно, сколько бы он у них ни пробыл; это производит чарующее впечатление и заслуживает быть отмеченным как поучительный факт.

Мне всегда представляется, что, изучая быт эскимосов, я могу узнать многое о наших собственных предках. Мы видим людей, которые одеваются в звериные шкуры, часто едят мясо сырым и с внешней стороны во многом напоминают предполагаемый облик нашего предка — «пещерного человека». Однако вместо коварных и свирепых полузверей бродящих с дубинами, мы находим самое добродушное, кроткое и миролюбивое племя, превосходящее по своему нравственному уровню весьма многих представителей нашей цивилизации. Возможно, что эскимосы не во всем отвечают нашим высоким идеалам, но, с другой стороны, ведь и не каждый наш идеал действительно является высоким. Эскимосы не встречают беду с благородным мужеством, а просто игнорируют ее, чему можно только позавидовать. Они едят сколько хочется и не смущаются тем, что кладовая пустеет. Они способны неделями петь и плясать, вместо того, чтобы идти на охоту, так как, по их мнению, «завтрашний день сам о себе позаботится». Если бы им даже пришлось умереть с голоду (чего в действительности никогда не бывает), они до конца сохранили бы свой оптимизм. А к оптимистам вполне применимы слова Шекспира о храбрецах:

Трус и до смерти часто умирает;Но смерть лишь раз изведывает храбрый.

ГЛАВА IX. ЗИМА 1913–1914 г.

Мой приезд на мыс Коллинсон не мог считаться радостным событием, так как означал, что в северной партии экспедиции что-то неблагополучно; тем не менее, в южной партии меня встретили очень приветливо. На основании сообщений китобоев и собственных сведений о состоянии льдов здесь уже давно предполагали, что «Карлук» может оказаться в тяжелом положении; кроме того, команда китобойного парохода «Бельведер» в свое время видела дым «Карлука» и определила, что мы затерты льдами в 10–15 милях от берега.

Д-р Андерсон отсутствовал; оставив своим заместителем Чипмэна, он отправился на о. Гершеля, чтобы послать письма и официальные донесения с почтой, которая должна была уйти оттуда в январе.

Чипмэн рассказал мне, что осенью, во время экскурсии в районе р. Улаула, группа членов их партии попробовала применить мой метод «существования за счет местных ресурсов», но потерпела неудачу. История этой попытки напоминала либретто комической оперы.

Тот, кто намерен серьезно охотиться осенью в Арктике и жить за счет этой охоты, должен вставать до рассвета и немедленно выходить из лагеря, чтобы к тому времени, когда станет достаточно светло для стрельбы, оказаться в 8–10 милях от лагеря, т.е. в зоне, где лай собак или запах дыма не могут отпугнуть дичь. Осенний день в Арктике продолжается лишь 4–5 часов, и надо их использовать как можно лучше; для этого охотник поднимается на вершину каждого высокого холма и осматривает в бинокль все открытые склоны холмов и долины Если дичь сначала не будет обнаружена, необходимо продолжать поиски день за днем и неделя за неделей, так как даже в области, изобилующей дичью, могут встретиться отдельные районы, где она случайно отсутствует.

Этих правил партия охотников, о которой рассказывал Чипмэн совершенно не соблюдала, так как состояла, главным образом, из людей впервые имевших дело с Арктикой. Вместо того чтобы разойтись в разные стороны, они шли веселой шумной толпой, мешая друг другу и спугивая дичь на далеком расстоянии, если только она вообще водилась в данном районе. Скорее всего она отсутствовала, так как встретить дичь во время такой короткой экскурсии, продолжавшейся всего неделю было бы чистой случайностью. Единственный результат экскурсии заключался в том, что все признали мой метод несостоятельным и со спокойной совестью стали ожидать весны, развлекаясь чтением Британской энциклопедии или романов, ведением дневников, фотографированием при свете магния и граммофонной музыкой[10].

Пробыв два дня на мысе Коллинсон, мы выехали на восток, чтобы закупить припасы и снаряжение на зимовавших у побережья судах и в местных поселках. Вскоре мы встретили д-ра Андерсона, возвращавшегося с о. Гершеля. Узнав о моем плане обследования дельты р. Маккензи, Андерсон стал резко возражать: он считал, что это предприятие слишком громоздко, потребует чрезмерных затрат, не принесет никакой пользы и сорвет основную программу южной партии, предусматривавшую лишь работы в районе залива Коронации. В ответ я указал, что до залива Коронации наши суда смогут дойти лишь в будущем году и что, имея здесь большую исследовательскую группу, которую все равно приходится оплачивать, было бы бессмысленно не использовать ее.

Мы долго спорили и не могли прийти к соглашению. Андерсон заявил было, что подаст в отставку по должности моего помощника и начальника южной партии, с тем чтобы командование партией я принял на себя, а он оставался бы лишь научным сотрудником. Я возразил, что не приму его отставки, так как должен обследовать море Бофора, а потому не могу остаться в южной партии, работающей на материке.