Владимир Лебедев - Всеволод Николаевич Петров

нескольких отдельных серий и должен был охватить самые разнообразные стороны современной жизни.

«В рисунках на бытовые темы, может быть, больше всего выявилось особое дарование Лебедева, его подлинное лицо как художника нашего времени, — писал в 1928 году Нерадовский. — Разве нельзя и теперь с уверенностью сказать, что рисунки Лебедева <…> являются яркими документами нашей эпохи? В них Лебедев уловил своеобразный стиль современного быта. В изображениях типов и сцен городской жизни он зло подметил, с такой убийственной характеристикой и остротой показал отрицательные черты нашей повседневности <…> Замечательные серии рисунков типов современного города невольно напрашиваются на сравнение с рисунками Федотова. Разные эпохи, разные художники, разный пластический язык начертали эти живые свидетельства наблюдений над жизнью. Но есть в творчестве Лебедева черты, роднящие его с Федотовым. Есть что-то Федотовское и в отношении Лебедева — нашего современника — к безобразным явлениям жизни, в остроте его глаза, с которой он воспринимает то в жизни города, что вызывает его протест и злую усмешку»[53].

Лебедев боролся с прежним противником, которого клеймил еще на страницах «Сатирикона», а потом в «Окнах РОСТА». Но противник принял новое обличие. Направленная против обывательщины, бюрократизма, стяжательства и торжествующего мещанства, пышно расцветшего в годы нэпа, сатира Лебедева перекликается в какой-то мере с некоторыми явлениями советской сатирической литературы того времени; персонажи его рисунков — это, в сущности, те же люди, которых мы встречаем в рассказах М. М. Зощенко и М. А. Булгакова. Следует, однако, настойчиво подчеркнуть специфически изобразительный, лучше сказать, пластический, а не литературный и отнюдь не иллюстративный характер лебедевской графики. Ее выразительность основывается не на сюжетно-повествовательных, а прежде всего на декоративно-графических или позднее на живописно-пространственных принципах. Она показывает, а не рассказывает. Способы этого «показа» варьировались в зависимости от темы и эмоционального содержания рисунка, но развитие творческих приемов художника было подчинено некоторой общей закономерности. Проследить ее удобнее на конкретных примерах.

Первые работы нового сатирического цикла непосредственно смыкаются с «Панелью революции». В них та же тематика, та же ирония в «романтической» трактовке образов городского дна, та же техника рисунка кистью (тушь) в сочетании со свинцовым карандашом и, наконец, почти те же изобразительные приемы, в которых использованы элементы системы кубизма. Однако, если в «Панели революции» Лебедев стремился в первую очередь к социальной типизации образов, жертвуя ради нее индивидуальной характеристикой персонажей, то в новых рисунках всё острее проявляется интерес художника к неповторимо-индивидуальному в человеческой психике; хотелось бы сказать, что отныне его больше привлекает не «социальная формула» человека, а сам человек.

72. Двое. Из серии «Новый быт». 1924

В 1924 году была выполнена небольшая серия «Новый быт», состоящая из шести рисунков; они изображают преуспевающих нэпманов и бюрократов. Серия прошла почти незамеченной, хотя часть ее печаталась в журналах. А между тем именно в этих рисунках особенно отчетливо выступили новые тенденции лебедевской графики.

73. Зав. с женой. Из серии «Новый быт». 1924

Индивидуализация и конкретизация образа становится здесь едва ли не главной задачей. Кисть художника, ранее лишь намечавшая и обобщавшая форму, теперь досказывает ее до конца. Персонажи получают острую и меткую характеристику, в их лицах, позах и жестах можно прочитать целую биографию. Но, индивидуализируясь, они не теряют типичности: темой серии остается не вереница отдельных судеб и характеров, а нэп как большое и своеобразно-цельное социальное явление во всём многообразии его аспектов. Ирония «Панели революции» сменяется здесь беспощадной сатирой. Лебедев непримирим к «новой буржуазии» с ее тупостью, бескультурьем и смешными претензиями.

74. На катке. Из серии «Любовь шпаны». 1926

В серии «Новый быт» заметно переменилась техника лебедевских рисунков. Комбинируя тонкие линии свинцового карандаша с густыми заливками тушью и широко применяя наклейки, художник придавал выразительное разнообразие фактуре и акцентировал характерные детали. Метко схваченные подробности обстановки и типические образцы тогдашней одежды — какая-нибудь толстовка с белыми пуговицами и внушительный портфель «заведующего», кружевное платье и огромная канцелярская папка секретарши, утрированно-модный пиджак нэпмана и нелепая шляпа его жены, напоминающая кастрюлю, вставленную в сковородку, — не только искусно обыграны художником как внешние приметы эпохи, но и воссоздают стиль быта, в котором отражался стиль самой жизни и мышления необуржуазии нэпа.

Однако вся серия «Новый быт», перерабатывающая приемы кубизма, явилась для Лебедева лишь подступом к взятой им теме.

Между 1925 и 1927 годами возникли многочисленные рисунки, в которых художник сознательно и последовательно переходил от карикатуры к реальному изображению, от декоративно-графических к живописно-пространственным приемам. Эти рисунки слагаются в две обширные серии: «Любовь шпаны» и «НЭП». Можно утверждать, не опасаясь преувеличения, что рисунки названных серий не только представляют собой одну из вершин творчества Лебедева, но и принадлежат к числу самых значительных достижений советской станковой графики 1920-х годов.

Нерадовский был прав, сближая Лебедева с Федотовым; их в самом деле многое роднит. Перефразируя слова знаменитого предшественника, советский мастер мог бы сказать о себе, что он «учится жизнью» и «трудится, глядя в оба глаза». Подобно Федотову, он черпал мотивы из окружающей современности, неутомимо и увлеченно наблюдал действительность и вкладывал в творчество силу страстного обличения или взволнованно-лирическую иронию. Но, уступая, быть может, Федотову в непосредственности и свежести чувства, Лебедев нередко превосходил его остротой социальной характеристики и изощренностью художественной формы. Приступая к «НЭПу» и «Любви шпаны», Лебедев уже имел за собой годы экспериментальной работы, которая воспитала его мастерство и высоко подняла уровень профессиональной культуры; именно поэтому рисунки обеих серий отмечены такой вдохновенной свободой и артистизмом исполнения.

«НЭП» и «Любовь шпаны» были начаты почти одновременно, и работа над ними шла параллельно в течение трех лет. Между двумя сериями есть немало общего — настолько, что не всегда бывает легко определить, к которой из них должен быть отнесен тот или иной рисунок. Эволюция художественной манеры Лебедева, активно протекавшая в те годы, одинаково сказалась на обеих сериях. В сущности, художник решал здесь, исходя из разнородного бытового материала, одни и те же изобразительные задачи. Но по эмоциональному содержанию, по методу истолкования и раскрытия образов серии глубоко различны. «Любовь шпаны» подхватывает и развивает тему, оборвавшуюся в последних листах «Панели революции». Герои новой серии — тоже люди «блатного» мира, бездельники, толпящиеся по вечерам в темных подворотнях, бесчинствующие в пивных или, тренькая на гитаре, разгуливающие по улицам и пустырям городских окраин в сопровождении веселых девиц. Иногда они лихо танцуют, иногда бросаются в драку и разбивают фонари, и нередко в руках этих чубатых франтов появляется финский нож. Подобно персонажам «Панели революции», они, конечно, как заметил один из критиков,