Франкенштейн и его женщины. Пять англичанок в поисках счастья - Нина Дмитриевна Агишева

Клер по совету друзей жила теперь отдельно — сначала в Ливорно, потом во Флоренции, и Мэри спокойно могла появляться в обществе, не опасаясь косых взглядов по поводу их тройственного союза. Пиза поначалу ей не слишком нравилась: набережная реки Арно, заставленная древними обветшалыми палаццо, заметно уступала по красоте флорентийской, к тому же булыжник на ней укладывали каторжники, и звон их цепей целый день слушали немногочисленные туристы, присевшие выпить чая или кофе. Зато жизнь была дешева, и Мэри купила новую мебель и расставила в комнатах небольшие деревья и цветы в кадках. Она даже стала посещать магазины — выбирала, как и полагается англичанке, больше всего на свете боящейся выглядеть вульгарной, нежно-розовые, голубые и бежевые оттенки. В платьях по моде того времени — с завышенной талией и пышными рукавами с буфами — она была хороша. Тоненькая, как тростинка (невозможно было представить, что она уже родила четырех детей), с лебединой шеей и волосами, отливавшими медью. И да — появился мужчина, который снова был сражен ее красотой и интеллектом, как когда-то Шелли. Им оказался двадцатидевятилетний греческий князь Александр Маврокордатос, отбывающий в Италии ссылку за свои убеждения. А с ним вернулся и интерес к жизни.

Он стал давать ей уроки греческого, сначала раз в неделю, потом ежедневно. Александр во всех отношениях был полной противоположностью Шелли: небольшого роста, с крупной, прекрасной формы головой, смоляной шевелюрой и пышными усами и бакенбардами. Он был солдат, а не поэт, от него исходила сила, и всю свою жизнь он готов был положить на алтарь борьбы за независимость Греции. Впереди его ждали головокружительные приключения и славное место в истории родной страны, но пока влюбленного грека в апреле 1821 года увозит корабль — он должен присоединиться к восставшим соотечественникам под предводительством Ипсиланти. Перси не без иронии пишет друзьям, что Мэри безутешна.

Новая муза появляется и у него. Сначала это Тереза Вивиани, дочь правителя Пизы. Мачеха отправляет ее в монастырь — так полагалось юным итальянским аристократкам перед замужеством, — но чета Шелли приходит в ужас от такого заточения и опекает девушку. Никто почему-то не хочет признать, что дверь монастыря была следующей за дверью родового палаццо Терезы и она могла сколь угодно и бывать дома, и посещать званые вечера и концерты, и просто гулять с друзьями по набережной Арно. Перси немедленно переименовывает ее в Эмилию и посвящает ей поэму под мудреным названием «Эпипсихидион» («О маленькой душе»). Он счастлив, он снова творит, в то время как «маленькая душа» сначала плетет интриги, стараясь рассорить его с женой, а потом азартно начинает готовиться к свадьбе: отец, обеспокоенный ее частыми встречами с английским поэтом, срочно находит жениха.

С Мэри по-прежнему не ладится. Перси пишет в очередной поэме:

We are not happy, sweet! our state

Is strange and full of doubt and fear…[7]

И как раз в это время в Пизу приезжает молодая английская пара — Эдвард и Джейн Уильямсы. Джейн ослепительно красива, но во всем остальном, как когда-то Маврокордатос по сравнению с Шелли, совершенно не похожа на Мэри. Формально их судьбы схожи: юная Джейн убежала от мужа с женатым в свою очередь Эдвардом, и теперь они вынуждены скитаться по миру, воспитывая двух незаконных детей. Впрочем, Джейн все это не мешает быть абсолютно счастливой. Она обожает собирать цветы, петь мадригалы своим высоким, волнующим голосом и играть с детьми. Маленький Перси влюбился в нее раньше отца. Да, она не умела поддержать умную беседу и не задумывалась о том, что волновало Мэри, — но обладала при этом, возможно, более ценным качеством: она никогда не предъявляла мужчинам претензий и была всем довольна. Муж ее боготворил, а Шелли, найдя Джейн поначалу скучной, стал проводить в ее обществе все больше и больше времени. Скоро он уже готов был часами слушать ее пение, в которое она включала индийские мотивы (там прошло ее детство), и Шелли подарил ей дорогую гитару, инкрустированную перламутром. Гитара эта прекрасно сохранилась, и сегодня ее можно увидеть в библиотеке Оксфорда. Джейн посвящено не одно стихотворение, но вот послание «С гитарой»:

Ярко блещут Стожары,

Несказанная в небе сияет луна.

Звонко пенье гитары,

Но лишь с голосом Джейн оживает струна.

(Пер. с англ. А. Спаль)

Теперь она — Миранда, а он — Ариэль, бог воздуха, из шекспировской «Бури». Джейн, скорее всего, не читала Шекспира и не знает, что события в этой пьесе начинаются со страшного кораблекрушения и только вмешательство волшебника Просперо спасает ситуацию. Деревья, из которых будет построена яхта Шелли «Ариэль», уже срублены — осталось найти волшебника Просперо.

Но вместо него в Пизу прибывает Байрон. Так, как он умеет, — с целым зверинцем, множеством слуг и невообразимым шумом. Лорд занимает лучшее здание на набережной — палаццо Ланфранчи. Оно и сегодня впечатляет своим торжественным белокаменным фасадом и огромными широкими лестницами. Вот только располагается в нем теперь городской архив, и эхо гуляет по пустым коридорам и залам с немногочисленными (почему-то) шкафами с бумагами. За монументальными письменными столами сотрудники пьют кофе и думать не думают о том, что здесь происходило два века назад, тем более что табличка с именем Байрона совсем крошечная и располагается на здании почти что под крышей, ее не заметишь, если просто идти вдоль Арно. Байрон просит Мэри быть его копиисткой — она с радостью соглашается, потому что искренне восхищается его поэзией. Шелли ревнует.

Меж тем зима 1821–1822 года проходит в Пизе скорее весело. 7 февраля Мэри ночь напролет танцует на балу у англичанки миссис Боклерк. Нет, не с мужем — Шелли не танцевал и не посещал подобные мероприятия — с Эдвардом Трелони, другом Уильямсов. Этот мужественный уроженец Корнуолла в тринадцать лет убежал из дома и поступил во флот, и теперь он завораживает компанию своими морскими рассказами, подражая байроновскому «Корсару». После того бала Мэри пишет в своем дневнике что-то легкомысленное, совершенно ей несвойственное, — о том, как быстро может меняться настроение, как будто незримый ветер разгоняет тучи в душе. Теперь они неразлучны: она и Трелони, Шелли и Джейн. Один званый вечер сменяет другой, и везде Мэри вдвоем с бравым корнуолльцем. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, но после пасхального карнавала, который в Пизе прошел особенно весело — Джейн нарядилась индианкой, а