Изверг. На пороге исправления - Olesse Reznikova

Сколько бы я не думала о ненависти к нему, каждый раз мое мнение менялось. Не могу полным образом понять, страх это или жалость. Может, я просто не могу смириться с тем, что того человека, который был для меня всем, больше нет? Я ненавижу, что стало со мной, но вот его… я просто не знаю, запуталась.

Но вчера произошло то, о чем я никогда и подумать не могла. Наши родители, оказывается, женятся! — я истерично рассмеялась. — Случайно спустя три месяца я оказалась с ним в одной комнате. И вот что удивительно, теперь он сказал, что все осознал и не хочет больше вспоминать прошлое! Где же он был раньше, когда я сходила с ума?

Николай Николаевич внимательно продолжал слушать.

Я сглотнула и продолжила:

— Что такого должно было произойти, чтобы он жалобно просил меня забыть о прошедшем и не портить отношения родителей своими проблемами! — я сжала зубы, часто дыша. — Может, вы, Николай Николаевич, объясните мне, что не так? Где я поступила неправильно? Чем все это заслужила? Что может случиться, чтобы человек кардинально поменялся настолько, что теперь я чувствую себя так, будто все эти годы сама издевалась над собой?

— Во-первых, этому человеку явно кто-то «подсказал», что делать. Во-вторых, ты не поступала неправильно, твоей вины в этом нет, много раз об этом было сказано. В-третьих, возможно, он и правда осознал свою вину. У этого человека определено было расстройство личности, из-за чего его поведение постоянно менялось, настроение было не устойчивым, а не написать к тебе добавляла масла в огонь. Одно я могу сказать точно, у моего сына похожая ситуация, и именно поэтому я стал тем, кем являюсь, и пытаюсь изучить эту проблему настолько детально, насколько возможно. Не могу однозначно сказать, что же помогло этому человеку, но другое знаю точно: Тамара, твое состояние поправимо, мы будем работать, и в скором времени ты будешь жить как обычные люди. Давай на сегодня закончим, этот разговор и так сильно вымотал тебя. Посоветую сегодня сесть напротив окна и подумать о всем том хорошем, что дал тебе этот человек, и ты поймешь, ненавидишь, любишь или ничего не испытываешь к этому человеку.

18. Влад

Когда вышла от Николая Николаевича, на часах было четыре вечера. Домой идти не хотелось, но и оставаться на улице тоже, слишком многолюдно было в воскресенье в парках. Решив сходить в какой-нибудь книжный магазин, я направилась по пешеходному переходу на противоположную сторону. Нашла нужную дверь и вошла внутрь.

В магазине пахло бумагой и печатной краской — новыми, только выпущенными книгами. Я вдохнула и осмотрелась: «Русская классика», «Фантастика», «Любовные романы». На моем лице невольно появилась улыбка: попав в знакомый мне мир, я почувствовала себя спокойнее. Проходя мимо прилавков с цветными обложками новых книг, провела по корешкам кончиками пальцев. В углу магазина стояли диванчики, чтобы присесть и почитать, если не знаешь, будешь покупать или нет. Я взяла любимую «Джейн Эйр» и присела, открыв книгу.

Послышался звук открывающейся двери и музыка ветра издала легкий звон. Продавец поздоровалась, и внутри снова воцарилась успокаивающая тишина. Я перевернула страницу, нарушив ее, и услышала звук осторожных, будто пытающихся скрыть свое присутствие шагов. Глянув боковым зрением в левую сторону, никого не увидела. В магазине была только я, продавец и еще один вошедший покупатель. Тишину сопровождал звук гудения ламп и появившиеся теперь шаги.

— Я думал, мне показалось, когда увидел твои волосы цвета поздних осенних листьев.

Я подняла голову и заметила обладателя подкрадывающихся шагов. Блеснув сапфировыми стеклянными глазами, Владислав Годунов небрежной походкой вышел из-за стеллажа с книгами. Я напряглась и отложила книгу в сторону, сейчас мне меньше всего хотелось встречаться с кем-либо, кто мог напомнить о плохих намерениях в мою сторону. Годунов был одним из тех людей, нахождение рядом с которыми напоминало мне о прошлом, о Кирилле и Стасе. Владислав прошелся от угла до соседнего диванчика и заслонил мне свет. Я смотрела перед собой и глубоко дышала, думая о том, каким бы способом покинуть общество Годунова. Он несколько минут молчал, после продолжил:

— Почему не написала мне тогда? — я безмолвно повернула голову в его сторону и посмотрела в лицо: на нем медленно расплывалась хищная улыбка, которая явно не сулила ничего хорошего.

Ответа он не получил.

— С какого момента ты начал следовать за мной? — поинтересовалась я, не меняя монотонного выражения лица. Серьезность, с которой я собиралась сегодня провести вечер и обдумать все, что произошло за последние два года, была такой, что никто не мог переубедить меня или поменять решение. Не услышав и его ответа на свой вопрос, я отвернулась.

Годунов переступил с ноги на ногу и сел на соседний диванчик, поставив на задний стеллаж книгу, что я отложила в сторону, тем самым убрав преграду между нами. Мое сердце начинало ускорять темп. Я сжала колено рукой и повернулась в его сторону: теперь тот уже откровенно оскалился и будто насмехался над моей реакцией.

— Что ты имеешь в виду? — непринужденно, как ни в чем не бывало, спросил Владислав, подняв взгляд на гудевшие лампы на потолке.

Я не могла отделаться от чувства, будто ему что-то нужно конкретно от меня.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем, — напряжено высказала я, сжимая кулаки на коленях, смотря на его профиль.

— Расслабься, ты слишком тревожна, — выдал он, и я задумалась: он знает, откуда я шла? — Я просто хотел хорошо провести с тобой время. Ты ведь тоже была не против, — Годунов повернулся ко мне и, как невзначай, опустил руку на спинку моего дивана.

Я придумывала примеры действий и их исходы. Если я сейчас кинусь к выходу, то он определено остановит меня и сделает что похуже, чтобы удержать рядом с собой. Но если ничего не сделаю, он ведь может подумать, что это мое согласие.

— Хорошо, — светло сказала я. — Чего ты хочешь?

Я думала, что если спрошу, что же ему нужно, то можно будет поторговаться и отвязаться в конец.

Владислав даже резко выдохнул через нос и посмотрел на меня с удивлением. Закинув ногу на ногу, он улыбнулся своим мыслям.

— Так сразу?

— Что? — не поняла я.

— Сейчас ты так быстро согласилась… Уж не провести ли ты меня вздумала?

Я напряглась, почувствовав мурашки на спине и руках. Возможно, оставался только первый вариант действий. Осознав это, я не могла не думать о том, что ничего не получится. Когда бежишь, не