2009_4 - Газета Дуэль

Не только дипломатический корпус, но и главы ведущих экономических государств сочли необходимым засвидетельствовать свое сочувствие к невосполнимой утрате. Политики и бизнес — почти все — посетили храм. Юные бойскауты и члены молодежного движения «Наши борьмены» двигались мимо гроба в суровом молчании. Народ Обтрухании представляли какие-то две очумелые бабы…

Столь же торжественно и внушительно прошли сами похороны. Борьку закопали на самом привилегированном кладбище, но не рядом с академиками и прочей шпаной, а рядом с предпринимателями позапрошлого века, подчеркнув тем самым историческую глубину Борькиных идей. Салют почетного караула был громким. Он продемонстрировал не только скорбь соотечественников, но и их готовность с оружием в руках защищать идеи, завещанные нам покойным.

И, разумеется, самой сложной частью мероприятия оказались поминки. После стандартных «хороший был человек» и «земля ему пухом» собравшиеся разделились на группы по интересам. Где-то там в дальней части зала олигархи угощали своих и чужих политиков вином по тысяче евро за бутылку. Чуть ближе, демонстрируя широту души и ориентации, взасос целовал кого-то из Гробокопателей известный кинорежиссер Никитка Михалкин. Какой-то поп прятал в рясу бутылку коньяка. В центре зала Прохан-Пентюхов и Великий Вульфович, преодолев некогда разделявшие их космические противоречия, пили на брудершафт. Мелким бесом семенил вокруг них певец сушеной парадигмы Вася Курдинян, и тут же свободолюбивые паханы подпаивали вонючую старушку…

Пила и гуляла золотая середина, а здесь рядом безутешная вдова и с утра расплодившиеся до десяти ее дети энергично смешивали водку с икрой различных цветов. Все было очень прилично, и даже оркестр вовсе не урезал марш, а исправно «по просьбе наших друзей» лабал «Семь сорок». Лишь изредка откуда-то с гор спускались люди в черкесках, становились в шеренгу спинами к оркестру, и он начинал лабать «Лезгинку». Но и под эти звуки не просыпались уронившие головы в салат очумелые бабы, некогда изображавшие народ…

Николай Андреевич руководил процессом спокойно и без избыточных эмоций. Иногда, ловя на себе вопрошающий взгляд, он сдержанно кивал или, наоборот, делал легкий отрицательный жест. Публика в зале была неординарная, а потому при более резкой реакции, например, на попытку группового изнасилования вонючей старушки, тебя самого могли пристрелить уже к завтрашнему ланчу. Да что там пристрелить! Вполне могли обвинить в экстремизме или даже в терроризме, что несомненно следовало из вашего письма к матери…

Замяв дело со старушкой, Николай Андреевич уже собирался дать команду официантам выводить перебравших и грузить их в автомобили фирмы. Однако неожиданно за его столик подсел мужичок со смышлеными глазами, но неестественно развязанный:

— Давай выпьем, командир! За упокой души этого, как его… Ну ты знаешь, — сказал мужичок.

Николай Андреевич уже ждал, что к нему подошлют некую пробную разновидность Борьки, из которой придется делать президента Обтрухании. Но вот сошлись ли нынешние хозяева его Родины на этом мужичке? Принято ли окончательное решение?..

— Тебя как зовут-то? — спросил Николай Андреевич, поддерживая фамильярный дружеский тон.

— Зови меня Терминатор. А как обращаться к тебе?

Глаза мужичка были трезвыми. В них жила тренированная настороженность, но не было в них фантазии человека талантливого, да и любой другой фантазии.

— А звать-то меня почти, как тебя, — ответил Николай Андреевич. — Уже давно не мельник я, а ворон.

После первой рюмки выяснилось, что Терминатора зовут Вовой. Вова пил много, но не пьянел. Должно быть, съел накануне нечто, нейтрализующее спирты. Однако возможен был и другой фантастический вариант. Не следовало исключать, что он и впрямь не дурачок, играющий в крутизну, а биоробот.

Эту гипотезу следовало проверить. Николай Андреевич опрокинул в себя рюмку и, неровно вставая из-за стола, хлопнул Вову по спине:

— Эх, Вова, нам ли быть в печали? Мы еще натворим дел!

Звук, который издала спина Вовы, напоминал реакцию параши, частично заполненной жижей и идеями. Именно такие звуки издавал телевизор при возникновении на экране заставки одного из каналов. Похоже было, что творцы искусственного интеллекта подарили человечеству еще один шедевр. И хлебать содержимое этой параши предстояло Николаю Андреевичу…

А. СВОБОДИН

ОБУХОВЕНИЯ

Укороченные радиопьесы

— А теперь, коллеги, послушаем отчёт главного смотрителя музея. Как там у нас дела?

— Дела в целом неплохие. Античная статуя (первый век) ушла за сто тысяч долларов. Рубенс этюд — сто пятьдесят тысяч. Царский скипетр (Россия, шестнадцатый век) — сто семьдесят пять тысяч зелёных. Той же эпохи царская держава — девять тысяч…

— Как — девять тысяч?! Это почему только девять тысяч?! Они что там, за бугром, надсмехаются!? Да на ней одних алмазов на сотню карат! Что ж они нам за державу только девять-то тысяч, обидеть хотят?!..

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «За державу обидно».

— Во, явился — не запылился!

— Тоже нам, пророк доморощенный!

— Говорил я: надо было иностранца приглашать. Сейчас все иностранцев приглашают.

— Где ж его возьмёшь, иностранца-то?!.. Ладно, нехай будет такой, какой есть. Распнём этого.

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Явление Христа народу».

— Ну вот, а стращали, что ты у нас не заговоришь. Имя как?

— Герасим.

— Профессия?

— Дворник.

— В чём обвиняешься?

— Жестокое обращение с животными.

— Ну ладно, садись, пиши про энту собаку чистосердечное. Да про шпионаж в пользу Японии не забудь! Явки, адреса, сообщники… Кстати, каким паролем пользовались?

— Му-му.

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Майор Пронин».

— Не трогай меня!

— Да кто тебя трогает-то?!

— Не вмешивайся в мои дела!

— Я и не вмешиваюсь…

— Нет, я знаю: ты хочешь на меня надавить и овладеть мною!!!

— Больно надо, истеричка.

— Караул! Неприкосновенности лишают!

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Две республики».

— Мадам, прошу вас — специально в подсобке отложили. Сапоги — чистая Австрия, умопомрачительная модель, натуральная кожа, прошитая подмётка. Примерьте-ка сапожочек…

— Ой, с удовольствием… Надеть помогите-е… О-ой, помогите! Ой, мама! Царапается! Кто это там?! Все колготки порвал!!! А-ай!!

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Кот в сапогах».

— Семён, где у тебя глаза-то были?! Ты куда нас с моей мамой на пикник привёл?!

— Как куда? На газончик… Зелёненький, весёленький!

— Скажи, урод, будто не знал, что тут день и ночь собак выгуливают?! Мы с мамой позагорать прилегли — а кругом собачий кал!..

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Кало-бок».

— Рад доложить, коллеги, что на нашей таможне поставлен надёжный щит всякой контрабанде оружия, наркотиков и всякого прочего… А это что такое?!

— А это вот как раз господин антиквариат вывозит. Иконы, монеты, старинный меч…

— Да я его!..

— А это вот в конверте — вам от него.

— Да я его… с его мечом и в глаза не видел! И вы, заметьте, тоже.

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Щит и меч».

— Бабка, ты чего тут у метро раскорячилась?

— Да я, милый, цветочки продаю: васильки, ромашки, фиалки… А то во всём городе только импортные розы, герберы да, прости господи, калы. Народ по простым дешёвым цветочкам стосковался…

— Шагай отсюда. Надо будет — и без тебя васильки с фиалками из Голландии да из Франции привезут!

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Фиалка Монмартра».

— Принц, принц! Туфелька Золушки оказалась мала абсолютно всем фрейлинам! Значит, твоя Золушка совсем миниатюрненькая!

— О, это прелестно! Наконец-то появилась такая девушка, о какой я мечтал! Покажите-ка мне её туфельку?

— Вот.

— Что?!.. Вот эта калоша?! Вот эта баржа?! Вот этот дирижабль?! Вот про это вы говорите — миниатюрненькая?!

Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Ma-аленький принц».

Решил не пробовать…

Гаврик Матросян, резидент телешоу «Медиа в хлам», после серии своих отвязанных шуточек про классиков русской литературы решил попробовать так же изгаляться и насчёт классиков, например, армянской литературы.

Но московские представители соответствующей диаспоры пообещали ему за это надавать по тому месту, без упоминания которого творчество авторов «Медиа в хлам» никому неинтересно, и оторвать ему другое место, без которого будет никому неинтересен он сам. И тогда Гаврик Матросян вдруг решил не пробовать и продолжил высмеивать только титульную нацию.