Ищущий во мраке (СИ) - Костяной Богдан

Климат на планете нельзя было назвать иначе, как «мистическим». Снега не было, но на некоторых металлических поверхностях присутствовал иней. Было холодно, как зимой, в декабре, и так всё время.

Учитывая, что свет О погас, а от Луны осталось лишь полое кольцо света, рано или поздно, Земля должна была превратиться в ледяную пустошь. Но по прошествии двадцати с лишним лет, остатки человечества всё ещё ютились меж развалин цивилизаций и даже умудрялись делать детей.

Я не был силён в астрономии, но даже мне было интересно: как может исчезнуть О? Что стало причиной? И можно ли обернуть этот катаклизм вспять? Ладно, на счёт последнего сомнений не было – Господь наказал всех нас, и поделом, хотя…

«Не всех… Нельзя было всех…»

Впрочем, как я, грешный червь, могу судить Господа? Его ангелы пощадили мою душу, и не низвергли, как Кемеля, в геенну огненную. Значит, план был и на меня. И на Этну с Марко… Да, эта мысль меня успокаивала, когда я погружался в пучину сомнений.

«Чёртов пессимист, гони дурные мысли прочь! Ты всё ещё жив, старик!»

– Вы готовы? – спросил я детей перед тем, как закрыть дверь нашего домика. Может, он ещё сослужит кому-то службу, кто наткнётся на это место. Пусть и маловероятно… Я оставил внутри немного дров, чтобы неизвестный путник мог растопить печь.

Взвалив на себя мешки с вяленым мясом, консервами и патронами, а также ружьё, я поручил Марко нести нашу немногочисленную утварь, вроде вилок, ложек, трёх мисок, котелка и сковороды. Этна взяла на себя котомку с одеждой и материалами для заплаток.

На десятый день, мы, наконец, двинулись в путь, по намеченному мною маршруту. Шли вдоль широкой тропы, через лес. Запах серой гнили, источаемый мною, отпугивал диких зверей не хуже ружья на плече.

– Батюшка рассказывал, что в прошлом, люди любили гулять по лесу. А сейчас, это делать опасно… – произнесла Этна.

– Раньше тоже было опасно. Только бояться приходилось не зверей, а грабителей и разбойников, – ответил я.

– Зачем они этим занимались? Еды ведь было больше, – поинтересовалась девчонка.

– Было. Но в руках богатых людей. Разбойники сами были бедняками и отнимали у других бедняков деньги, чтобы купить еды.

– Деньги? – удивилась Этна. – Что это?

– Ну, это такие круглые металлические блестяшки из металла. Люди меняли их на еду и вещи. Это называлось «экономикой».

– Вспомнил! – воскликнул Марко. – Как-то раз, мы с папой вышли на разведку, пока Этни сидела с мамой, и нашли в одном из покосившихся зданий целую гору блестяшек жёлтого цвета.

– Наверно, это был банк, – кивнул я.

– Выходит, если бы я нашёл этот самый «банк» до того, как свет в мире погас, я был бы богат? И можно было бы купить много-много-премного еды?!

– Да, – улыбнулся я, – ты бы купил много-много-премного всего, но… – тут я поправил шляпу. – Вряд ли ты бы стал богаче.

Марко, кажись, не понял смысла моей фразы, и просто замолчал. Тем для разговоров у нас было не так много. Все просто хотели выжить и добраться до следующего перевала. Ночевать средь леса было невозможно.

И дело вовсе не в волках…

Пройдя налегке с десяток километров, до моих старых, поросших внутри пухом ушей, стали доноситься громкие голоса озверевших еретиков. Они шли, совершенно не опасаясь диких зверей, серая гниль делала своё дело. Хруст веток под ногами и ругательства, от которых даже ангелы бы заплакали кровью, выдал их за несколько километров от того места, где мы должны были встретиться.

Мракоборцы называли такие скопления «походом». В отличие от тех прокажённых, что штурмовали Бригг и города перед ним, походы собирались из людей (или уже нелюдей), растерявших не только свои сны, желания и мечты, но и осколки личности.

Они бродили по территориям, давно оставленным, как Богом, так и адекватной частью населения Земли. Если еретики верили, что во всех их бедах виновата церковь и её служители, и убивали их, как на войне, то прокажённые, собравшиеся в «поход», полностью отдавались самым низменным человеческим желаниям. Убийства ради убийств. Похоть во имя похоти.

Тот ублюдок, что разделывал девушку посреди квартиры в Бригге, как раз был на последних стадиях разложения. Успокаивало только одно: период «походов» длился не так долго. Серая гниль имела странный порядок умерщвления человека.

Сначала, она забирала всё сокровенное, что в нём было. Затем, начинались внешние метаморфозы, человек слаб, и половина погибала на этом этапе, но те, кто его переживали, наоборот, будто открывали в себе второе дыхание. Расцветали, начинали бегать, прыгать и, с позволения сказать, «веселиться».

Вот только в этом беснующемся теле не было личности. А спустя пару лет, в худшем случае, человек всё равно погибал.

– Дети, аккуратно движемся за мной. Смотрите под ноги, ничем не хрустите, – шёпотом сказал я, когда голоса приблизились к нам на расстояние в полкилометра.

Отойдя подальше от дороги, я спрятал Этну и Марко в низине холма, а сам затаился за деревом.

Первые члены «похода» показались минут через пять: двое обнажённых, перемазанных калом мужчин, выбежали сразиться, используя собственные кулаки и тяжёлые палки на манер дубин.

Один разбил палицу о голову другого, сорвав с макушки кусочек скальпа с волосами. Опешивший на мгновение прокажённый, бросился в контратаку, сомкнув челюсти на носу противника. Брызнул фонтан крови из обрубленного хряща. Познавший вкус плоти повалил соперника на землю, нанося ему множественные удары по голове. Лежачий стиснул пальцы на предплечьях врага, отделяя от его правого предплечья кусок плоти с мышцами.

Но на счастье верхнего, рядом оказался камень, размером с кулак. Им-то он и проломил голову лежачего, успокоив того на веки вечные.

Заражённый ознаменовал свою победу истеричным смехом и, поднявшись на ноги, помочился на убитого. Спустя несколько секунд, подтянулись и остальные участники «похода». Посмеявшись над трупом, они развели костёр посередь дороги, используя для розжига листы бумаги и засохший кал, после чего, принялись жарить распотрошённого мужчину.

Увиденное не заставило меня пошевелить ни единым мускулом. «Видал и не такое», – хмыкнул себе под нос, не выпуская стаю заражённых из виду. Всего их насчитал двенадцать человек, но учитывая стадию разложения, каждый из них мог стоить мне жизни в открытом бою.

«Да и не зачем вас убивать. Сами справитесь прекрасно».

Они должны были закончить свою трапезу через несколько часов и, возможно, перейти к оргии, после которой легли бы спать. Да, так обычно и происходило… Но в этот раз, кто-то из детей случайно сломал ветку.

И хвала О, если он ещё присутствовал в этом мире, что из всей оравы чавкающих человечиной ублюдков, только один обернулся на шум.

– Олень… – произнёс он, утерев окровавленную бороду. – Насиловать!

– Этна! – шикнул я. – Отползайте! – а сам встал спиной к дереву.

Прокажённый старик, лет сорока на вид, поднял лежавший рядом с ним ржавый серп, и направился в сторону нашей посадки. Моя рука легла на рукоять молотка, найденного в Скильсвилле.

Ублюдок прошёл мимо моего дерева и двинул вниз, в сторону канавы, где секундой ранее прятались дети. Этна успела скрыться во впадине между корнями старого дуба, а вот нога Марко, по-видимому, попала в поле зрения прокажённого. Старик открыл рот, чтобы оповестить остальной поход, да так и замер.

Удар молотка пришёлся чётко в основание черепа. Я мигом подхватил его тело и аккуратно уложил на землю, чтобы не создавать много шума. Раскрытые глаза еретика ещё подёргивались, губы пытались что-то произнести, но выходило лишь жалкое плямканье.

Я повторно занёс молоток для удара узкой стороной. Раздался мокрый, приглушённый звук ломающегося черепа и хлюпающих под обломками мозгов. Прокажённый перестал дышать.

– Дядя Эдгар, прости… – высунулся из укрытия Марко.

– Ш-ш-ш! – я резко повернулся, приткнув палец к носу.

Прислушался: никого. Остальные еретики продолжали поедать своего товарища. Учитывая их норов, они даже не заметят пропажи одного из них. Им абсолютно плевать даже на собственные жизни, не говоря о чужих.