Сладкая горечь - Дениза (Деннис) Робинс

Рейни рассказала ему обо всем, что услышала от тетушки Клиффорда. У него на скулах заходили желваки, но удивляться было особенно нечему: разве он не знал, что этот человек заслуживает лишь презрения? Ему было известно о романе Клиффорда с Лилиан Фитцборн, но Арману и в голову не могло прийти, что англичанин отбросит Рейни, словно старую перчатку, и уедет в компании с Лилиан. Ничего отвратительнее и вообразить нельзя.

– Как ты думаешь, Арман, – закончив свой грустный рассказ, спросила Рейни, – значит ли это, что у нас с Клиффордом все кончено? Очевидно, я его больше не интересую… Но я не понимаю… не понимаю! Если бы ты знал, какие слова он говорил мне перед отъездом в Лондоне!

– Прошу тебя, не надо! – взмолился Арман.

Она печально рассмеялась.

– Конечно, в книжках я читала о подобном… У меня даже была подружка, с которой поступили так же, и я всегда удивлялась, как она не понимала, что ее избранник вовсе ей не пара… Но меньше всего я предполагала, что то же самое может случиться у меня с Клиффом. Мне казалось, что он совсем другой. Настоящий мужчина и выше всех этих пошлостей…

– То, что мужчина участвует в ралли в Монте-Карло, отнюдь не указывает на то, что он должен быть целомудренным и добродетельным, – улыбнулся Арман.

– И все-таки я думала, что он не такой, как все, – повторила она, нервно сцепив пальцы. – Я была уверена, что он любит меня. Любит!

Арману хотелось как-то утешить ее.

– Вообще-то то, что он поехал в Норвегию на рыбалку, еще не говорит о том, что он тебя разлюбил… – пробормотал он.

– Но все-таки это так. Больше я не хочу быть слепой дурой. Я постараюсь видеть вещи в их истинном свете. Даже если Клифф не увлечен Лилиан, то ко мне он равнодушен. На это указывает не только его отъезд в Норвегию, но и его молчание. Он не ответил ни на одно мое письмо. Просто он разлюбил меня, а признаться в этом струсил.

– Мне так жаль тебя, – сказал Арман. – Ей-Богу, мне бы хотелось, чтобы все было иначе!

– Не нужно так нянчиться со мной, а то я расплачусь! – воскликнула Рейни.

К счастью, подоспело обещанное вино.

– Прошу тебя, попробуй! – умолял Арман.

– Почему бы не выпить? – рассмеялась она и сделала глоток золотистого вина.

Ее глаза говорили о том, что она совсем не так беспечна, как хотела казаться.

– Милая Рейни, не нужно так убиваться, – попросил он. – Не нужно делать поспешных выводов. Подожди до тех пор, пока не повидаешься с монсеньором Клиффордом. Может быть, все объяснится…

– Даже слушать его не желаю, – прервала Рейни.

В ней снова заговорила гордость, а на щеках заиграл румянец.

– Больше я никогда не увижусь с Клиффордом, – заявила она, сверкнув глазами. – Нужно смотреть правде в лицо, Арман. Даже если он изменил ко мне свое отношение, я не прощу ему, что он не написал об этом. Он обязан был объясниться. Этого требуют элементарные правила приличия. А то, как он поступил со мной, непростительно!

С этим Арман не мог спорить. Больше он не желал выгораживать Клиффорда, даже во благо Рейни. Его самого переполняла любовь к ней. Снова взяв ее за руку, он проговорил:

– Тогда постарайся забыть его. Ах, милая Рейни, если бы только я мог тебе чем-нибудь помочь!…

Рейни заставила себя не думать о Клиффорде и пристально посмотрела на молодого человека, сидящего рядом с ней. Пережив момент убийственного отчаяния, она вдруг осознала, что должен был чувствовать Арман. Еще ей вспомнилось, как мать уверяла, что Арман в нее влюблен. Тогда Рейни в это не верила, но теперь… Теперь она ясно видел, что он действительно любит ее. И, наверное, на целой земле не найти человека добрее и деликатнее, чем он… Бедняжка Арман! Ей совсем не хотелось, чтобы он в нее влюблялся. Любовь уничтожила бы их дружбу. Было бы ни к чему, чтобы он мучился, как мучилась она…

И Рейни мягко высвободила свою руку из его руки. Тем временем официант подавал первое блюдо. Рейни понимала, сколько старания и денег потратил Арман на этот ужин, и постаралась проявить к происходящему хотя бы вежливый интерес.

– Здесь прекрасно кормят, да и обстановка очень уютная, – заметила она. – Нужно привести сюда мамочку и бабушку…

Она принялась болтать, словно ничего не случилось, и Арман поддержал ее игру. Она была мужественной девушкой – он знал это и тоже заговорил о вещах самых обыкновенных. Однако, когда ужин подходил к концу, имя Клиффорда снова промелькнуло в их беседе. Отпив кофе, Рейни сказала:

– Не представляю, как смогу оставаться в Шани после всего, что произошло, и в таком расположении духа. Здесь нечем заняться, и ненужные мысли сами собой лезут в голову. Я пообещаю мамочке больше никогда не интересоваться Клиффордом и попрошусь обратно в Лондон.

– А она поверит тебе? – сухо поинтересовался Арман.

– Но ведь ты мне поверил? Разве нет?

– Я – да, – тихо вздохнул он.

Его бездонные карие глаза были печальны. Он видел, как у нее задрожали губы.

– Ты знаешь больше других и можешь взглянуть на все объективно, – сказала она. – От тебя не скроешь, что он мне все еще небезразличен. Нельзя разлюбить за одну минуту. Особенно если отдал человеку всю свою душу. Ах, Арман, Клиффорд был для меня дороже жизни!…

– Милая Рейни, – прервал он ее, – пожалуйста, не нужно больше себя терзать. Умоляю тебя не возвращаться в Лондон! Тамошняя жизнь – искусственная и фальшивая. Все эти веселые вечеринки и шикарные приемы! Они не принесут мира в твою душу. Другое дело Шани! Сделай над собой усилие, останься с нами хотя бы ненадолго! Прошу тебя, Рейни!

Рейни внимательно посмотрела на него. Она так нуждалась в утешении. Чисто по-женски. Ее сердце истекало кровью.

– Ты скучал бы по мне?

С ее стороны было слишком жестоко бросаться такими словами, и в следующую секунду, взглянув ему в глаза, она это поняла.

– Без тебя, – глухо проговорил Арман, – я вообще не знаю, для чего мне жить…

Она приложила к губам салфетку, а потом поспешно сказала:

– Кажется, нам пора?

Но он как будто не слышал. Во что бы то ни стало Арман должен был открыть ей все, что накопилось у него на сердце.

– Я тебя люблю, Рейни, – сказал он. – Люблю всем сердцем, всей душой!

У нее на глазах блеснули слезы. Это были не слезы благодарности или сочувствия. Она страдала оттого, что причиняет ему такую боль. В том, что произошло, она винила только себя.

«Для одного вечера слишком много!» – в отчаянии подумала Рейни.

– Арман, ты не должен… – сказала она. – Просто не должен питать ко мне подобные чувства…

– Разве я не говорил тебе, что Клиффорд Калвер не достоит твоей любви? Разве любовь прислушивается ко всем этим «должен» или «не должен»? Нет, милая Рейни, здесь все гораздо сложнее. Сердцу не прикажешь. Мое сердце больше мне не принадлежит. С того самого момента, как я увидел тебя, оно – твое… Теперь ты все знаешь!