Магистр Жак де Моле - Е Жаринов

Напомните, напомните мне об этом, Ногаре. Я вижу, что не зря сделал Вас послом в Риме. Вы сумели узнать там немало полезного.

Ногаре любезно поклонился и продолжил.

Папа Иннокентий III говорил, что рыцари Храма, нарушая божеский закон, позоря Церковь, с вызывающей надменностью злоупотребляют огромными привилегиями, которые были представлены им. Они дают свой крест всякому бродяге, который соглашается платить им ежегодно два или три денье, и думают, что подобные служители могут выполнять обязанности духовенства и имеют право на христианское погребение даже тогда, когда над ними тяготеет отлучение от Церкви. Совращенные таким образом демоном, они, в свою очередь, совращают души верных.

Спаси и сохрани! Спаси и сохрани! - вновь начал осенять себя крестным знаменем Филипп Красивый.

Мариньи, чувствуя, что уступил пальму первенства в своем влиянии на короля Ногаре, решил вступить в разговор и продемонстрировать свои познания и в этой области, а не только в том, что касалось финансов.

Сир, я знаю, что при своем основании орден ещё не проявлял никаких признаков опасной ереси. Сам святой Бернар благословил рыцарей. Все началось с того, когда один из Магистров попал в плен к Вавилонскому султану. Он получил свободу при условии, что введет в орден антихристианские обряды. А ещё я слышал, что впервые времена два Тамплиера ездили верхом на одной и той же лошади. В одной из битв сидевший спереди поручил себя Христу и был тяжело ранен; другой поручил себя тому, кто лучше поможет ему, и остался невредим. Этот второй был, говорили, демоном, принявшим человеческий образ; он сказал своему раненому другу, что если бы он захотел уверовать в него, то могущество и богатство ордена увеличились бы. Тамплиер дал себя совратить, и с этого дня нечестие и заблуждения воцарились среди Храмовников.

Наивно, Мариньи, но вполне в народном духе. Можно распространить как слух. Позаботьтесь об этом, - отметил король. К этому моменту Филипп уже перестал ходить из угла в угол. Он застыл посреди комнаты, обдумывая что-то очень важное. - Дорогой Ногаре, я поручил Вам как-то допросить этого перебежчика. Забыл, как его звали...

Эскен де Флойран, Сир.

Вот-вот. Расскажите, что поведал Вам этот Эскен.

Ногаре с трудом сейчас сдерживал охватившее его радостное волнение. Неужели все складывалось именно так, как он хотел? Допрос состоялся уже давно, в 1304 году, то есть два года назад, и Гийом даже решил, что король забыл о своем поручении. Но вот все сомнения позади. Филипп не на шутку заинтересовался делом Храмовников. А тогда в июне 1304 года король Франции демонстративно подтвердил все привилегии Тамплиеров и, несмотря на признания Эскена де Флойрана, в октябре того же года издал указ, которым рыцарям Храма предоставлялись новые привилегии, да ещё в горячих выражениях восхвалялись их заслуги перед христианским миром. Тогда Ногаре потерял всякую надежду в скором времени расправиться с ненавистными рыцарями с помощью короля. Значит, что-то очень существенное, что-то очень важное заставило Филиппа изменить свое отношение к ордену. Подул ветер удачи и теперь остается лишь молиться Богу Света всех катаров, чтобы ветер этот не изменил направления. Теперь держись, последний бастион папства! Пожалуй, ему, Гийому де Ногаре, удастся все-таки раздуть очистительный пламень мести и сжечь в нем сначала Тамплиеров, а затем и все остальное.

Сир, - произнес вслух королевский легат и поперхнулся. - Сир! Упомянутый Вами Эскен де Флойран говорил на допросе, что орден давно вынашивал план упразднения королевской и папской власти. Утратив свои владения в Святой Земле, они решили подчинить себе весь христианский мир, установив повсюду власть жрецов, которые бы правили за спиной короля и его министров. Роль жрецов орден решил взять на себя.

Прошу Ас обоих, как самых верных моих слуг, возьмите это дело в свои руки и немедленно. На ожидания уже нет времени. Начните немедленно осуществлять наш план. Залепите уши воском. Не слушайте ни папу, ни придворных. НЕ принимайте у себя никаких просителей, которые начнут появляться у ваших дверей от лица Святого престола или самих рыцарей. Будьте неколебимы. Найдется немало языков, готовых упрекнуть нас в том, что мы действуем не ради Справедливости, а преследуем другие цели. План мой прост и понятен. Я решил, что если под мою крепость роют подкоп, чтобы взорвать стену, то следует рыть навстречу и Плану Храмовников противопоставить свой собственный. Надо в один день внезапно арестовать всех Тамплиеров, которых удастся отыскать на территории моего королевства.

Как?!

Как?!

В один голос воскликнули глиняные человечки Филиппа Красивого и повскакали с мест. Королю понравилось, что он так удачно смог дернуть своих марионеток сразу за все ниточки. Ему удалось удивить даже тех, кто претендовал на талант читать мысли повелителя Франции.

Да! Именно так. Сегодня на большом совете я отдам приказ об аресте Тамплиеров. Но чтобы достигнуть цели, надо быть осторожным и предусмотрительным, поэтому то, что услышит совет - будет лишь частью Плана. Вам же как своим преданным слугам я доверяю само его исполнение и наделяю вас огромными полномочиями.

Но. Сир, - обрел, наконец, голос Мариньи, - разве у нас достаточно сил, чтобы провести подобные аресты?

Король вновь зашагал по комнате. Если он вылепил этих уродцев из глины и сделал своими слугами, то это их дело придумывать, как осуществить его, Филиппа, самые смелые замыслы. Ногаре прочитал эту мысль во взгляде своего повелителя и понял, что настал его час.

Смею заверить Вас, дорогой мессир Мариньи, что подобной силой мы располагаем.

При этих словах король остановился и, стоя спиной к своим собеседникам, стал терпеливо ждать продолжения. Увидев, с каким вниманием король отнесся к его словам, Ногаре понял, что фраза, брошенная между прочим из простого желания утереть нос королевскому камергеру, может сейчас либо погубить его, либо помочь вознестись на недосягаемую высоту. Филипп стоял и ждал продолжения, а Ногаре, покрываясь потом, думал, как ему вывернуться. "Что погубило катаров, - рассуждал лихорадочно легат. Катаров погубило то, что их назвали еретиками. Какая ирония судьбы! Теперь и Тамплиеров следует обвинить в том же самом. Надо лишить их ореола святости и защитников христианства. И тогда против рыцарей ополчится весь христианский мир. От испуга предателей станет все больше и больше, и орден начнет разрушать изнутри, превращаясь в колосса на глиняных ногах.

Не выдержав затянувшейся паузы, король повернулся к своему легату лицом.

У Вас дурная манера, Ногаре, замолкать на самом интересном месте. Итак, я слушаю. О какой силе Вы собирались поведать нам?

Эта сила превосходит мощь любой армии. Она может сломить сопротивление десяти таких орденов, как Храмовники.

Ну же, не тяните.

Эта сила повсюду, и каждый знает про нее.

Ногаре, если Вы и дальше будете выставлять своего короля дураком, то я прикажу Вас сжечь.

Хорошо, буду краток. Вы правы, Сир, патетика в подобных случаях ни к чему. Я имею ввиду Матерь нашу Святую Церковь.

Так, так. Предлагаете, как и в случае с безбожным папой Бонифацием VIII, объявить Тамплиеров еретиками?

Предлагаю просто собрать воедино показания свидетелей и отправит Храмовников на костер. Сир, перед нами простая юридическая проблема и больше ничего. Я не даром получил степень доктора права в Монпелье. Что-что, а подобный процесс я смог бы организовать и запутать всех в юридических тонкостях, в которых не очень-то разбираются наши враги. Отныне ведь я могу считать Тамплиеров нашими врагами.

Можете, можете, - медленно произнес король.

Филипп вплотную подошел к своему легату и положил ему руку на плечо. Голем оказался хитрее и умнее, чем он предполагал, когда создавал из грязи этого маленького человечка без роду и племени с темным прошлым, имеющим в запасе лишь образование юриста.

Мстите за то, что Вас отлучили от церкви?

Меня отлучил еретик, а, значит, этот акт юридически не имеет силы.

Тогда зачем Вам это?

Вопрос был задан напрямую и требовал немедленного ответа. Не рассказывать же, в самом деле, внуку Людовика Святого о своей приверженности ереси катаров и об очистительном Пламени. Впрочем, на какое-то мгновение в душе легата родился соблазн прокричать королю прямо в лицо все, что он думает на самом деле, а там - будь, что будет. Филипп заметил странный блеск во взоре своего слуги и понял, что Ногаре не договаривает чего-то самого главного. Однако не стал настаивать. К этому можно вернуться и позднее. Глиняный человечек возомнил себя слишком самостоятельным. Пусть. Пусть потешится. Предложенный ход в этой сложной политической интриге был действительно великолепен: заменить назревающую гражданскую войну простым судебным процессом. Но такая мысль достойна лишь головы короля, а не глиняного комочка Голема...