Безымянные - Игорь Дмитриевич Озёрский

и Раггиро Рокка молча наблюдали за Зайной и не спешили прерывать её мысли. Каждый из них, даже не особо чуткий Болли Блом и эгоцентричный Раггиро Рокка, интуитивно ощущал, что необходимо дать девушке время.

Зайна разглядывала простирающуюся перед ней пустошь, плавные изгибы пурпурных гор на горизонте, светящееся жёлтое небо, что походило на меловую доску, и ярко-зелёную полосу леса. А тем временем у неё внутри растекалась чернота, которая, подобно раку, захватывала организм и множила метастазы. Ужасная бездна, в которую её отправили против воли и откуда ей удалось каким-то образом вырваться, теперь находилась внутри неё и пускала корни. Зайна забрала с собой частичку того первородного ужаса и страха, который была не в состоянии ни осознать, ни воспринять, ни даже описать. Теперь она стала его носителем или даже разносчиком. А может, и того хуже… Как надругалось над ней то неизвестное и абсолютное первоначало, в которое она была сброшена? Если бы Зайна могла, она бы заплакала. Она даже готова была впасть в истерику, рассмеяться, но ощущала только безысходность. Зайна рухнула на колени и закрыла лицо руками.

8

– Вы меня слышите? Просыпайтесь!

Сквозь сон Пауль Леманн услышал протяжный и глубокий баритон.

– Эй! Да очнись уже, наконец! Хватит спать! – крикнул кто-то более молодой.

– Не кричите! Вы его напугаете! – вновь сказал первый человек.

Номер Два открыл глаза. Как и другие, он некоторое время боролся с ослепляющим светом. Когда зрение вернулось, Пауль обнаружил перед собой старика, которого прежде никогда не видел. Номер Два заключил, что первый голос принадлежал именно ему. Позади пожилого человека стоял смуглый юноша в красной одежде, по всей видимости, обладатель второго голоса.

– Что произошло? Я в больнице?

– Ага, в психиатрической, – усмехнулся темноволосый парень в красном костюме.

Номер Два нахмурился, но ничего не ответил. Он перевёл вопросительный взгляд на старика.

– Я думаю, вам стоит осмотреться, – осторожно промолвил Аркадий Стародуб.

Номер Два начал подниматься. Он ощутил под ладонями песок и только сейчас обнаружил, что находится не в помещении.

Оказавшись на ногах, Пауль Леманн начал отряхивать свитер, но перестал, обнаружив, что на него уставились странного вида незнакомцы. Взгляд Пауля непроизвольно остановился на альбиносе и военном. Затем он увидел Кейт и сидящую на песке Зайну. Отведя глаза от девушек, наткнулся взглядом на стоящего позади всех мужчину с грубыми чертами лица. Наученный неприятным опытом общения с подобными личностями ещё со школьных времен, Пауль не решился его разглядывать.

Вдалеке раскинулась песчаная пустошь. Номер Два отметил полное отсутствие какой-либо растительности. Он не увидел ни кочек, ни камней. Словно песок был положен искусственным образом и тщательно вычищен.

Внимание Пауля также привлекло крайне необычное небо. Он очень долго его рассматривал. Небо казалось твёрдым и осязаемым, словно это был потолок, хоть и очень высокий. Не было ни облаков, ни звёзд, ни луны. Вообще ничего. Только мягкий свет, пробивающийся через плотный желтоватый занавес небосвода, как будто скоро рассвет, а из-за горизонта вот-вот покажется солнце.

Солнце…

Это слово вызвало у Пауля тоску. Он интуитивно осознал, что, возможно, больше никогда его не увидит. Эти мысли вернули его к действительности.

«Где же я?» – подумал он.

Номер Два обернулся, и его взгляд остановился на пурпурных горах.

– Как такое возможно… – прошептал Номер Два, но никто ему не ответил. Пауль попытался что-нибудь вспомнить. Первым в голове возник образ детей. Он вновь видел их словно через окно, возникшее в непроглядной тьме. В комнате, в которую ему никогда не попасть. Паулю вспомнились музейная табличка и чёрные кусочки пазла. Неужели дети стали заложниками черноты?! Или наоборот, это он им стал?

Пауль попытался понять, где оказался и почему.

Объяснение ускользало.

Номер Два вновь повернулся к незнакомцам.

– Где мы? Как мы здесь оказались?

В душе Пауль знал ответы на эти вопросы. Только он не хотел в них верить и надеялся услышать другое объяснение, ведь надежда умирает последней, даже позже того, кто её лелеет.

– Я думаю, всем ясно – как, – ответил Хаим. – А вот где – это хороший вопрос.

Пауль всмотрелся в лицо рав-серена. По какой-то неведомой причине военный вызывал доверие.

– Кто-нибудь что-то помнит? – спросил Номер Два и обернулся к Хаиму.

– Отчасти, – отозвался вместо Хаима старик, чей голос Пауль услышал здесь первым… Или не первым?

«Приветствую тебя, Номер Два!»

– …Номер Два, – вслух произнёс Пауль.

– Что ты сказал? – встрепенулся Хаим. – У тебя тоже есть номер?

– Да, – кивнул Пауль, и повторил так, чтобы слышали все, – Номер Два.

– У всех есть номера? – спросил рав-серен.

Некоторые ответили утвердительно, кто-то, как гонщик, ограничился кивком головы.

– Может, представимся друг другу? – предложил Пауль. – Расскажем о себе. Тогда, вероятно, что-то да прояснится.

Увидев одобрение в глазах Хаима, Пауль продолжил:

– Меня зовут…

– Стой! – неожиданно перебил его Аркадий.

На философа обратились удивлённые взгляды.

– В чём дело? – Хаим посмотрел на Аркадия.

– Думаю, – медленно начал Номер Семь, – здесь не стоит называть своего имени.

– Он прав! – перебил Болли Блом.

Все повернулись к Болли.

– Змей что-то говорил про имя… Хотя его лучше не слушать! Это я точно могу сказать.

– Змей? – гонщик иронично поднял бровь. Но Болли не распознал насмешки и ответил серьёзно:

– Да, я думаю это был… Нахаш.

Последнее слово норвежец произнёс шёпотом. На лице философа промелькнуло удивление, а Раггиро нахмурился. Номер Восемь, наблюдавшая за разговором, догадалась, что он не понял, о чём говорит Болли, и это доставило ей удовольствие. Напыщенный гонщик вызывал у неё раздражение, в то время как Болли, хоть и выглядел устрашающе, теперь