Немного безумия (СИ) - Павел Терентьевич Журба

Я пытаюсь подняться, но сил моих не хватает даже на то, чтобы освободиться от хватки похожего на Крамера человека. Всего один раз он вмазал мне под дых, а я присел на четвереньки, больше не пытаясь встать. Боль пронзила тело, мочевой пузырь заныл с такой силой, словно в него сунули раскалённый докрасна тесак.

Маппино лучшее платье, на которое она копила почти год, экономя на отоплении в своей комнате, порвалось. Белоснежная ткань стала грязной и нечистой. Девушку перевернули и заломили руки. Я на всё жизнь запомнил её ужасные мольбы, вытекающие сопли и слюни, капли её крови на земле. Ноги Маппи выгнулись, платье поднялось до шеи, юное красивое тело приковали к льду с такой сатанинской силой, что кожа вмиг стала красной от холода.

— Я тебя найду, сволочь! — помниться, мой голос тогда дрожал хуже некуда. Чёрные демоны вокруг медленно смеялись и размывались, как смазанные на холсте краски, мне хотелось быстрее умереть и больше никогда не существовать на земле.

Мои пытки продолжались недолго, но для Маппи — наверное, она шли вечность… парень по кличке Прут. Я наконец вспомнил его, в калейдоскопе моих воспоминаний его лицо стало на первое место и никогда оттуда больше не уходило. Я нашёл свой коридор.

Белоснежное, по-юношески пухлое тело содрогалось в конвульсиях. Прут встал, довольный собой. Его друзья веселились и подбадривали смертника. Я видел его могилу, видел чёрную землю, которая засыпает самый дешёвый гроб.

— Видишь, что бывает, когда переходишь дорогу не тем людям? Отец Крамер тоже мало что понял и получил своё. Чарли, подыми его голову! — я сопротивлялся, сжав зубы, и Чарли пришлось поднатужиться, чтобы победить мои шейные позвонки.

Маппи, самая красивая девушка после моей жены, лежала испорченной… от собственных мыслей о её неправедности меня тянуло отрезать себя язык. Она сжалась в комок, одной рукой держась за бёдра, на которых ещё остались следы ладоней.

— А теперь я оставлю тебе, тупой и слепой детектив, самую добрую память обо мне. — Прут подобрал мой нож и подошёл к Маппи.

— Не надо! — лицо бессильной девушки перевернули. Нож направился к щеке. — Такое смазливое лицо в нашем городе иметь нельзя. Вдруг кто-то замыслит недоброе? — Смех. — Не дёргайся, тебе же лучше будет. А будешь кривляться, ослепнешь на один глазик… — Как же я дрожал. Не знал, что могу так бояться.

Животное примерялось к женственному лицу, обхватив левой рукой гордую челюсть. Его грязные пальцы лезли беззащитнйо Маппи в рот… Вдруг Прут неистово заорал, как проткнутная в бок гиена. Юноша выл, скулил шелудивым псом, а под конец поднял окровавленную руку без куска пальца. Выглядела она устрашающе.

— Тебе конец, горсть костей. — напарник убивца придавил Маппи ногой. — Тебя теперь никто и замуж не возьмёт, порванная дура!

Садист сжал мой нож, напитанный кровью его товарища, а затем начал примеряться к низу живота Маппи. Девушка тихо рыдала, пытяась сдвинуть с тела грязный сапог, придавивший её, как гвоздь крылья птицы.

— Такой твари не положено иметь детей…

Я врезал Чарли по пальцам ноги и он наконец отпустил моё лицо. Начав прыгать на одной ноге, он поскользнулся и упал затылком об землю.

Еле встав, я поднял руки в подобие стойки. Качка, почти такая же, как в шторм, могла свалить меня самостоятельно, но я каким-то чудом ещё держался.

— Живучая ты скотина. — Прут улыбнулся и направил нож на меня. Сейчас у него были все шансы отделать своего врага по полной. Я приготовился к длительным порезам и неприятной смерти…

Взрыв.

Настолько громкий, что я на несколько секунд оглох, как и мои палачи. У некоторых домов посыпалась черепица. Почти в ту же секунду окрестная стража поднялась на ноги. Алебарды лезли в руки, страх за должность брал верх над ленью. Латные сапоги забили по мостовой, всевозможные часовые устремились к дыму где-то внутри города. Кто-то начал кричать «пожар», по улицам пошли детские крики.

— Брось, Прут, бежим! — слышал я сквозь звон в ушах. Дейв подхватил Чарли и, напрягаясь до основания, побрёл прочь.

Пнув меня последний раз, чтобы я свалился на лёд, нацисты убежали. Прежде чем отключится, я запомнил одну вещь — Прут знает о Дженни Крамер… и я достану его из-под земли.

Глава 8

Синие, фиолетовые, пурпурные и голубые краски размазываются по картине. Совершенно непонятно, где я нахожусь и как оказался здесь. Больно…

Больно описывать, больно смотреть, больно всматриваться в скользкие силуэты и мутные тени. Физическая нестерпимая ломка, вспышки света, которые режут глаза. Они вытекают, как желток в хорошей яичнице, эти глазные яблоки…

Город. Я помню его таким. Он будет таким всегда. Вечная сырость, бархат снега, а потом весенние почки деревьев и ручейки по каменной мостовой. Город не меняется… Поэтому я очень удивился, когда увидел огромное незнакомое здание посреди улиц. Белое, высокое, из него выходили радостные семьи и слышались резвые детские крики. Я не помнил этого сооружения, его попросту никогда не было, по крайней мере, мне так казалось.

— Какая рыжая! — женщина засмеялась, держа маленького ребёнка на руках. Рыжий цвет… он проследует меня, как троеточия.

Рядом с молодой матерью стоял мужчина болезненного вида. Он необыкновенно радовался плотно закутанной в пелёнку девочке и ярко улыбался ей, сверкая чистыми зубами богатого человека. Мне кажется, мало кто мог радоваться своим детям так, как он в ту секунду. Мужчина успел увидеть чудо до своей смерти, поэтому в его глазах стояли слёзы. Да, именно стояли, и никак иначе.

— Она прекрасна, Лили. Ты посмотри на её веснушки! — отец с нежностью ухватил кулёк с грудным ребёнком. В этот миг я завидовал ему большего всего на свете. Я тоже мечтал о детях, маленьком шалуне с каким-нибудь весёлым именем, например, Гаспар, и дочке, которая непременно была бы такой же красивой, как Аннабель.

— Не бойся, держи крепче! — женщина весело засмеялась.

Вдруг её лицо оплыло.

Время остановилось, пыль перестала расти, дорогая карета в паре шагов от меня намертво застряла промеж неизвестной улицы, не успев доехать до молодой пары. Больной мужчина, с трудом державший младенца, исхудал до костей и пугал своим ужасным видом мумии. Повеяло дурманящим запахом старого кладбища и глубокого склепа: влажная земля, мягкие черви, вросшая гнилая трава. Помимо этих зверских ароматов, мой нос ощущал запах химических веществ из множества тесных пробирок и колб: пена, кислота, едкие растения, пар из реторт.

Я подошёл к мужчине и его самому ценному сокровищу, боясь неизвестно чего и кого. Взглянуть за