Не пара для Его Светлейшества (СИ) - Вознесенская Дарья

С этими словами он подтолкнул меня к камням, а сам скрылся в лесу. Где его точно поджидали неприятности. Чуяла это.

Я же вздохнула. Осмотрелась. Поежилась от вечерней прохлады — у меня ведь накидки даже с собой не было. Посмотрела с сомнением в сторону дороги, от которой мы пришли — видно ее уже не было. С еще большим сомнением — на валуны…

А потом пожала плечами и пошла туда, куда мне травинки прежде подсказали. Ну а что? Иных я никогда не видела, а ведьмы терпеть не могут, если кто-то что-то видел или делал, а они — нет.

Лес, как и ожидалось, был темным и холодным. Но мы с легкостью принимаем и присваиваиваем и темноту, и холод. Шершавые стволы деревьев, бурелом под ногами, запах пожухшей листвы, притаившихся паучков, приближение Триединой…

Вот она, настоящая магия, а не то, что придумали инквизиторы.

Я углубилась в лесную чащу и прислушалась. К стволу одному приникла, к другому… А потом более уверенно отправилась налево. Магию я почувствовала раньше, чем услышала возбужденные голоса. Запах чьего-то страха и готовящегося ужина — отвратительное сочетание — раньше, чем увидела проблеск костра.

Осторожно приблизилась к краю поляны и всмотрелась в происходящее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Иных было четверо.

И все такие… неприятные на вид. Нет, это не инквизитор меня подговорил, я сама так решила. Потому что заросшие, давно немытые, в грязной одежде и с гадкими мыслями. Прилизанные светлые и то больше радовали.

Над горящим огнем исходил густым паром котел — судя по запаху, с какой-то дичью и корешками. А рядом сидела связанная по рукам и ногам… девица. Сидела и орала. По глазам и напряженной позе понятно было, что орет — во рту-то у нее кляп был из тряпки…

Хм. Судя по всему не зря Его Светлейшество отправилось карать этих магов. Ничего хорошего они с девицей не собирались делать. Уж не знаю, ради какого ритуала поймали и стреножили, но вряд ли затем, чтобы покормить.

До магов мне дела особо не было — не на моей территории творят непотребства — но девицу сделалось жалко. Только не понятно, как ко всем этим подступиться. Может отвлекутся на что, и тогда я быстренько ее вытащу?

Только отвлеклась я сама… Засмотрелась на иных. Те встали кругом, влили в себя что-то из темного кожаного бурдюка, и, подбадривая друг друга гортанными криками, принялись танцевать странный изломанный танец. Так игла у неумелой вышивальщицы действует — влево-вправо, вкривь-вкось, рвано.

Странно, да.

Но завораживающе.

Девица даже перестала мычать. И я засмотрелась. Так что и не заметила, что танцует лишь трое. Осознала это лишь тогда, когда позади, совсем близко хрустнула ветка. А потом сильные и грубые мужские руки впихнули в освещаемый костром неровный круг. Да так резко, что я едва не упала, перевернув котелок с ужином.

И замерла.

Троица тоже остановилась.

И меня обступила…

— Ведьма… — глубокомысленно протянул Самый Лохматый. Вот удивительно: инквизиторы не узнали меня, а эти сразу поняли!

— Молодая, — причмокнул Самый Страшный, возраст которого и не рассмотришь за большим носом и кривыми зубами.

— Красивая, — скривился Самый Грязный. Будто один этот факт приводил его в негодование.

— Поймал, — довольно рыгнул Самый Противный. Можно подумать, можно подумать… Это я дала себя поймать!

— Не так тяжело схватить ведьму, как прокормить ее в плену, — заявила насмешливо. И со всей силы толкнула ногой котелок. Тот сорвался вместе с рогатиной, и варево, сердито булькая, вывалилось на угли. Я же, воспользовавшись эффектом неожиданности, вывернулась из тесного круга. Отпрыгнула на край поляны.

Девица замычала жалостливо.

Одичавшие маги выругались и снова шагнули ко мне.

Я улыбнулась и сказала, чуть ли не кланяясь, и незаметно освобождая ножны, спрятанные в складках юбки:

— Спасибо всем, вечер получился прекрасный. Я отлично провела время. И танец ваш мне понравился. Но теперь пора домой… И подругу прихвачу, хорошо?

В ответ услышала еще более грязные ругательства.

— Мы не идем домой, да? — вздохнула с непритворным сожалением.

И вытащила палаш. Магия магией, но добротную острую сталь никто не отменял.

Ах, как поет оружие!

Вольным ветром. Кошмарным сном. Темной силой.

Маги отступают… но ненадолго.

У одного в руках — заржавевшая палица. У другого — сучковатая дубина, грязная, как он сам. А еще двое, противно ухмыляясь, встают так, чтобы я между ними оказалась. Руки раскидывают и создают что-то невиданное мной прежде… Черные, жуткие ленты, похожие на кровь… да что там, они даже пахнут кровью! И тянутся ко мне, наподобие щупалец морского спрута, пожирающего корабли.

Визжу, конечно. Любая нормальная девица начала бы визжать. А ведьма еще и делает это так, что глохнет вся округа.

Визжу, уворачиваюсь, отпрыгиваю. Пытаюсь перерубить эти штуки палашом — но тот только увязает, мужики же довольно гогочут и все ближе ко мне подступают.

Я отбрасываю бесполезное пока оружие.

Он — почти как метла для ведьмы. Только метлу мы получаем в девять, а палаш — в четырнадцать. Ручка любовно отполирована годами тренировок, лезвие заточено всегда настолько тонко, что по траве может идти как по маслу. Грозное оружие, которое мы не бросаем… Но если со мной все в порядке будет, я его из этой черной дряни достану.

А пока мешает только.

Иные не ожидали, что так быстро отпрыгну от лент. И еще быстрее достану нож из сапожка.

Несколько движений, чтобы освободить девицу и вытолкнуть ее с поляны в лес — да с таким ведьминым заклинанием-напутствием, что побежала, сверкая голыми грязными пятками, быстрее ветра.

Одно единственное движение, чтобы кинуть этот же нож в бросившегося за своей жертвой мага. Лезвие беззвучно входит в в его ногу, и тот падает, завывая.

Одно мгновение… одного мгновения мне не хватает, чтобы тоже рвануть в лес. Вместо этого меня рвет на части. Уж такие испытываю ощущения, когда черные ленты с двух сторон обхватывают, и каждый маг на себя их тянет.

Поймали.

Сделалось страшно — а кому бы не сделалось? — но я подавила ненужный сейчас испуг. Не поможет. Подергалась — как бабочка в паутине, в самом деле. Прошлась растворяющей темнотой по удерживающим меня путам — бесполезно. А ленты тем временем меня в кокон спеленали. Я только и смогла, что обернуться к мужчинам, которые уже окружили. И спросить насмешливо:

— Ну и чего делать со мной собираетесь, ненормальные? Ведьмы ядовитые, вы разве не знаете?

— А то мы есть тебя будем, — фыркнул Страшный.

— Да даже если только трогать — руки гнилой коростой покроются и отвалятся.

Противный, который тянул ко мне свои лапы, отдернул их.

— Не слушай ее, ведьмы врут как дышат, — прохрипел Лохматый, которому и достался нож. Он уже вытащил его из ноги, отбросил в сторону — невежливый какой. Мне этот нож, между прочим, Старшая подарила! И даже успел перевезать себя и помагичить чего-то, чтобы кровь остановить.

— Слушайте меня, — произнесла нараспев, заглядывая в глаза Грязному, который ближе всех стоял, — Вед гираса атмия… будь моим другом — их врагом. Помоги мне…

Иной застыл, завороженно мне в глаза глядя и потянулся к лентам…

Лохматый и здесь прыток оказался. Отбросил того прочь, и, не глядя на меня, буркнул зло:

— Отойти всем!

Не в ногу, не в ногу надо было мне нож метать!

— Если все отойдут, как пользовать будете? — спросила насмешливо, пытаясь придумать, что делать дальше.

— Для ритуала нам и не обязательно приближаться, — процедил Лохматый, — Ты нам помешала, девицу спровадила — вот и будешь за нее.

— Это для какого такого ритуала пригодится ведьма? — невольно заинтересовалась я.

— Да любая девка… хоть все вы ведьмы и есть, — сплюнул Страшный. — Невинная жертва — даже если она не невинная — даст нам достаточно сил, чтобы…

— Хватит, — оборвал его Лохматый и, похоже, самый главный, — Еще бы мы ведьме объясняли, что собрались делать. Полночь близко, надо подготовить все.