Привидения являются в полдень - Анна Малышева

Лена поняла и вздохнула.

— Значит, у вас с Игорем не наладилось, — медленно проговорила она. — Жаль. А я надеялась, что все будет хорошо.

— Уже ничего никогда не будет хорошо. Мы слишком много знаем друг о друге такого, с чем жить нельзя. Нет, не думай ничего про Игоря. — Катя перехватила взгляд подруги. — Он болен и вряд ли интересуется кем-то. Ничего не изменилось, и ничего уже не изменится. А если изменится, то я уже об этом не узнаю. Знаешь, сейчас я, как никогда, близка к тому, чтобы уйти.

— Дима? — проницательно спросила Лена, и Катя кивнула. — Вы все еще вместе?

— Если это можно назвать «вместе», — подтвердила Катя. — Впрочем, что мы об этом? Я рада, что у тебя все хорошо. Тебе одной повезло из нас четверых.

— Повезло нам двоим, — поправила ее Лена. — Мы то живы.

У Кати внезапно задергалось веко левого глаза. «Я не могу больше слышать об этом, но мне еще долго придется только об этом и слышать, — подумала она. — Что-то быстро я сдала. Впрочем, все происходит очень быстро. Слишком быстро». Она полезла в сумку и достала свой список.

— Вот, взгляни, — протянула она Лене листки. — Тебе ведь тоже велели составить такой? Это все наши общие знакомые.

Лена в ответ достала несколько листков из своей сумочки и дала их Кате. Женщины углубились в чтение.

— Все ясно, — сказала Катя несколько минут спустя. — Мы с тобой пошли по одному и тому же пути. Ты тоже вчера смотрела наш альбом?

— А что мне было делать? Что, у тебя все то же самое, что у меня?

— Ну, за исключением моего мужа. Можно было записать еще наших университетских знакомых, но они ведь не знали ни Лику, ни Иру. А убили-то именно их.

— Верно, верно… — вздохнула Лена. — И в результате вышло одно и то же. Ты записала какого-то Тимура Салахова. Я его не знаю.

— Муж Лики. Я тоже его едва знаю, понимаешь, все это выглядит бессмысленным. Все эти люди не могли убить их. Зачем? Я задаю себе только этот вопрос.

— Маньяк не будет спрашивать: «Зачем?», — возразила Лена. — Он просто будет убивать. Ему причина не нужна, или у него есть такая причина, какую нам с тобой ни за что не вычислить. В прошлом году у меня был материал про маньяка, который убивал женщин только потому, что на них были черные чулки со швом сзади. Это — причина?!

— Он убивал женщин, которые были знакомы друг с другом? — ответила вопросом на вопрос Катя.

— Нет. Случайные встречи — на улицах, в метро, где-то еще. Тогда он шел за ними и, улучив момент, убивал. Иногда мог следить за жертвой пару дней, пока не представится случай. Представь себе, одна женщина спаслась только потому, что во второй раз, когда он ее увидел, на ней были джинсы. Джинсы его разочаровали, он не захотел ее убивать. Он сам признался в этом.

— А наш убивает совершенно разных женщин! Ты можешь себе представить, что Лика и Ира одевались похоже?!

— Нет, Лика одевалась настолько… — Лена сделала в воздухе некий округлый жест. — Словом, это невозможно.

— Вот видишь… Есть большая разница между тем маньяком, о котором ты писала, и нашим. Нашему, кажется, все равно, во что одета жертва. Ты уже знаешь про трусики?

— Да. — Лена криво улыбнулась. — Сегодня я надела свои лучшие — черные кружевные. На случай, если его встречу.

— Шутки у тебя… — поморщилась Катя.

— Это не шутки, — серьезно сказала Лена. — Я говорю тебе об этом, чтобы ты могла кому-то подтвердить в случае чего. Это будет уликой.

— Ты с ума сошла?! Какая улика?! Ты что, собралась умирать?!

— Не кричи.

Лена оглянулась по сторонам, но в кафе было почти пусто. Только в другом углу за столиком сидел одинокий мужчина и пил коньяк. На них он не смотрел — уткнулся в «Вечернюю Москву».

— Не кричи и послушай меня, дело это очень серьезное. Кричать тут ни к чему. Ты думала о том, что он может все это время за нами следить?

— Думала. — Катя судорожно придвинулась к подруге. — Я все время… Да что об этом!

— Что?

— Понимаешь, я сегодня весь день чувствую на себе чей-то взгляд. Это нервы? Или ты думаешь, это действительно…

— Я не психолог, чтобы отличать нервы от действительности, — устало сказала Лена. — Я никакого взгляда на себе не чувствую, но это еще не значит, что он за мной не следит. Да и по логике это не сходится — раз он следит за тобой, или ты думаешь, что он следит за тобой, как он может следить за мной?

— А если он не один? — неожиданно спросила Катя. — Тогда что?

Лена изумленно посмотрела на нее и вдруг полезла в сумочку. Достала оттуда пачку «Салема», машинально протянула Кате, когда та отказалась, закурила сама. Ее глаза за стеклами очков казались больше, чем в действительности, казались изумленными и детскими.

— Ты сказала дельную вещь… — прошептала она, выдувая в сторону дым и оглядываясь. — Он может быть не один, верно? Ему трудновато следить за всеми нами в одиночку, ведь, насколько я поняла, он прекрасно был осведомлен о том, куда пошли Лика с Ирой, что они делали и во сколько возвращались домой. Он знал все, или нам кажется, что он знал все. Да, ты можешь быть права. Он мог быть не один. Но тогда это не маньяк.

— А его поведение не убеждает тебя в том, что это не маньяк? Он слишком выверяет каждый свой шаг. Для маньяка это свойственно? Это может быть присуще скорее матерому волку, уголовнику с опытом.

— Но он может оказаться именно таким типом и в то же время быть маньяком, — вздохнула Лена. — Послушай, когда ты встречаешься со следователем?

— Пока не знаю. У меня есть его телефон, у него есть все мои телефоны. Может быть, он уже сейчас звонит мне на работу, чтобы пригласить на встречу с моим списком. Но ничего, позвонит еще.

— А я встречаюсь с ним в половине третьего. Он еще вчера просил меня приехать в управление со списком.

— Вот бы и мне с тобой поехать, — помечтала Катя. — Мужик он толковый, с ним можно разговаривать нормально. На обычного милиционера не похож.

— А много ты их знаешь, обычных милиционеров? — спросила Лена. — Месяц назад к Наташке пристали на улице двое типов, зажали ее с двух сторон в тиски, не давали ни оглянуться, ни крикнуть. Вокруг было полно народу, и никто не обратил внимания на ее белое лицо. А она, бедная, дар речи потеряла. Они ей гадости говорили, один все щупал. И отбил ее от них такой вот обычный милиционер. Она его не звала, просто он подошел непонятно откуда и велел им убираться. И они исчезли. Она с тех пор обожает родную милицию.

— Я тоже буду ее обожать, когда она найдет этого гада, — мрачно сказала Катя. — Я согласна обожать следователя, но только пусть он ищет, скорее ищет! У меня уже нервы сдают. Осталось двое сирот.

— Да. Вот что меня пугает больше всего.

Лена достала из сумочки портмоне, открыла его и показала Кате фотографию. На ней были запечатлены члены семейства Лены: муж — высокий светловолосый парень с добродушным, несколько сонным лицом, она сама, улыбающаяся, снявшая в этот миг очки, ее сестра Наташа — девушка лет двадцати, в голубых тесных джинсах, и самое главное крохотное существо с круглой смуглой мордочкой и черными кудрями — дочка Лерка.

— Представь, что меня тут не будет, — сказала Лена. — Только представь себе.

— Не могу! — Катя накрыла фотографию ладонью, словно это могло уберечь изображенных на ней людей. — Не могу и не буду себе представлять, что ты можешь… Разве это в твоем духе — так паниковать. Следователь ясно сказал: мы будем в целости, если будем вести себя осторожно. Мы будем в целости. Послушай, прекрати такие разговоры, иначе я расплачусь! С самого утра глаза на мокром месте…

— Да, это мое малодушие… Но иногда я не могу быть веселой и спокойной, какой ты привыкла меня видеть. Иногда я просто наседка, которая сходит с ума, как подумает о будущем своей дочери. Понимаешь, глупая наседка, которая машет крыльями, кричит и не знает, что ей сделать, чтобы уберечь своего цыпленка. Тогда я очень слабая. Тогда я всего боюсь, понимаешь, маньяку этому могу кинуться в ножки, чтобы только он меня пощадил.

Катя закрыла лицо руками и просидела так несколько минут. Когда она снова посмотрела на Лену, та выглядела смущенной.

— Послушай, я виновата, что развела тут эту мерихлюндию, — тихо сказала та. — Но всю ночь об этом думала. Это ведь глупо. Со мной ничего не случится. Я знаю. Сергей заберет меня с работы сегодня и будет забирать до тех пор, пока маньяка не найдут. Я буду беречься. И Наташке наказала то же самое. Он будет забирать ее из университета.

— Ничего с тобой не случится, — повторила Катя. — Ничего с тобой не случится. Послушай, если ты поедешь к следователю, возьми и мой список. Вот здесь… вот… я записала цвет трусиков, которые были на Лике в тот день. Им будет легче искать.

— Ты знала цвет? — удивилась Лена.

— Да. Случайно увидела. Ты ведь помнишь, как Лика садилась в кресло. Ноги вверх! — И Катя невесело улыбнулась. — Списки наши, правда, не слишком отличаются, но ты все же возьми и мой. Там есть парочка людей, которых нет у тебя. Я боюсь, что эта информация дойдет до следователя только к вечеру. А ты увидишь его сейчас.