Чужой против Хищника - Марк Черазини

С диким воплем Себастьян откатился от твари в тот самый момент, когда Лекси поймала ее в луч фонарика.

— Что это за гадость? — лишившись всей своей легендарной невозмутимости, вскричал археолог.

Размером существо было примерно с шар для боулинга и порядком напоминало краба без клешней, хотя у него имелся длинный змееобразный хвост. Этот хвост был молочно-белым и тянулся на добрых полметра. Миллер низко склонился над тварью, тыча ее фонариком.

— Осторожней, — предостерег его Себастьян.

— Чем бы эта гадость ни была, она давно мертва. Кости уже обызвествились.

Лекси взглянула на Себастьяна, который все еще не совсем отошел от дикого испуга.

— Должно быть, вы сковырнули ее из трещины в потолке.

— Понятия не имею, сколько она там пробыла, но здешняя температура прекрасно ее сохранила, — сказал Миллер. — По-моему, это что-то вроде скорпиона.

— Нет, — возразила Лекси. — Для скорпионов здесь слишком враждебный климат.

— Видели вы когда-нибудь что-либо подобное?

Лекси покачала головой.

— Наверное, это еще не открытый вид.

— Возможно, — ответила Лекси, но в голосе ее прозвучало сомнение.

С брюшка существа свисал твердый, окаменелый отросток, который больше всего напоминал Лекси засохшую пуповину.

ГЛАВА 17

Куинн совершал обход на предмет комфорта и безопасности членов своей бригады. Его люди расположились в грубом, неказистом строении, которое столетие тому назад служило домом китобоям. Часть подсобников сгрудилась вокруг яркого огня, полыхающего в каменном очаге. Проходя мимо, Куинн подбросил туда еще несколько обломков отжившей свой срок мебели.

Снаружи шторм по-прежнему бешено скатывался с горы, принося с собой непроглядную снежную завесу. Нисходящие ветра так свирепствовали, что струи морозного воздуха проникали сквозь щели в полуторавековой давности строение, отчего целые сугробы скапливались у дверей и под окнами.

Подсобникам по большому счету нечем было заняться, так что они просто сидели, стараясь сохранять свое тепло и не обращать внимания на непрерывный вой злобных порывов ветра. Кроме того, поскольку в последние двадцать часов поспать им не удалось, многие теперь решили поуютнее свернуться в своих спальных мешках и попытаться малость покемарить.

Потому-то Куинн так и удивился, наткнувшись на пятерых членов «охранной группы» Вейланда, которые деловито распаковывали длинные деревянные ящики и снаряжались для нешуточной баталии. Куинн подметил, что у Свена, самого здоровенного из парней, на бицепсе имелась татуировка — орел и заросший ракушками якорь с эмблемы военно-морского флота.

— Какой такой дьявольщиной вы тут занимаетесь? — осведомился Куинн.

— Работу свою делаем, — ответил Свен. — Предлагаю и тебе, Куинн, своей заняться.

Сидящий возле него мужчина с поистине бычьей шеей по имени Клаус впился взглядом в Куинна, одновременно проверяя затвор короткоствольного пистолета-пулемета «хеклер-и-кох». В кобуре на поясе у Клауса имелся револьвер «дезерт игл», а к его сапогу был пристегнут финский нож.

Еще двое раздавали остальным оружие и боеприпасы, вынимая их из упаковочных ящиков. Они разговаривали друг с другом по-русски и не обращали ни малейшего внимания на бригадира подсобников.

Куинн сделал шаг вперед.

— А мне никто не говорил, что мы воевать собираемся.

Один из русских, по имени Борис, поднял взгляд и что-то сказал своему приятелю Михаилу. Оба заржали. Потом Борис вставил в «хеклер-и-кох» магазин и пристально посмотрел на Куинна. Губы его постоянно кривились в жестокой полуулыбке, которая, впрочем, на остальное лицо не распространялась. Светло-голубые глаза русского были холодны как лед.

— А ты бы спросил, приятель, — без тени русского акцента сказал Борис.

Куинн обвел взглядом пистолеты, пулеметы, кевларовые бронежилеты и все такое прочее.

— Вы, ребята, должны хорошо знать, что по Антарктическому договору 1961 года любым государствам запрещается приносить сюда всякое военное дерьмо. Конечно, никто не станет возбухать из-за пары пистолетов или даже ружей, но вещички, которые вы распаковываете, — это уже прямое нарушение международного законодательства.

— А с чего ты взял, что «Вейланд индастриз» — это государство? — отозвался Свен, облачая свою могучую мускулатуру в бронежилет. — И потом я не помню, чтобы я какой-то там договор подписывал.

Прежде чем они двинулись еще глубже внутрь пирамиды, Лекси обратилась лицом к отряду.

— Температура здесь гораздо выше, чем на поверхности, — сказала она. — Можете снять куртки.

Обрадованные возможностью скинуть объемистое снаряжение, Себастьян со своим коллегой Томасом, а также Миллер, Вейланд, Максвелл Стаффорд, Коннорс и Адель Руссо свалили теплую одежду в большую груду.

Сама Лекси разоблачилась до ярко-красного комбинезона для холодной погоды. Надев рюкзак, она зажгла стробоскопический источник света и бросила его поблизости. Его постоянный огонь должен был послужить маяком и привести их обратно к теплой одежде.

Затем Лекси подняла взгляд и обнаружила, что Себастьян за ней наблюдает.

— Почему бы не оставить здесь просто хлебные крошки, как в той сказке? — поддразнил ее археолог.

Лекси улыбнулась.

— Птицы их съедят, и мы совсем заблудимся.

— Сомневаюсь, что здесь много птиц, а летучие мыши вряд ли любят хлебные крошки.

Пока остальные заново упаковывали свои вещи, Лекси прошла на несколько метров в следующий коридор, а Себастьян направился следом.

— Что, про кости вы уже позабыли?

— Об этой стороне дела Томас позаботится, — ответил Себастьян. — Он как раз тот тип археолога, который наполовину судебный следователь. Кроме того, Вейланд приказал ему остаться в жертвенном зале и все там зарегистрировать.

— Вейланд любитель приказы раздавать.

— Ничего, Томас не в обиде. С ним там эта светловолосая амазонка, Адель. Они могут поближе познакомиться.

— Да, и в таком романтическом месте. — Несколько секунд они шли молча, пронзая лучами фонариков лежащую впереди тьму. — А вы, доктор де Poca? — спросила Лекси. — Какой вы тип археолога?

Себастьян ощупал висящую у него на шее крышку от пепси-колы.

— Я люблю старые вещи. Есть какая-то особенная красота в очень древних предметах — что-то вневременное, бессмертное.

— Кстати о красоте… посмотрите, как на них свет играет — Лекси указала на потолок широкого коридора, где камень был покрыт целым лесом мерцающих голубоватых сталактитов.

Когда она двинула луч фонарика по замерзшей поверхности, сосульки стали менять цвет — от бледно-голубого до лазурного и дальше до лилового. Вейланд проковылял по коридору и встал рядом с Лекси, опираясь о лыжную палку и глядя на потолок.

— Должно быть, в этой воде есть какие— то минеральные примеси, — заключил Себастьян.

— Я тоже вначале так подумал, — сказал Миллер. — Но все обстоит иначе.

— Это не минеральные примеси?

— Это не вода.

Себастьян удивился. А Миллер показал на свой спектрометр.

— Еще там, в зале, я провел экспресс-анализ этого вещества.

Он сверился с жидкокристаллическим экраном.

— У нас тут есть трикрезилфосфат, этилат цинка, дитиофосфат, диэтиленгликоль, полипропиленовый эфир… и некоторые следовые элементы.

— А что из всего этого получается? — спросила Лекси.

Ответил ей, впрочем, Себастьян.

— Гидравлическая жидкость, — сказал он. — Или что-то достаточно близкое.

Все удивленно воззрились на археолога.

— У меня «шевроле» пятьдесят седьмого года выпуска. Это мое хобби. — Он развел руками и одарил Лекси слабой улыбкой. — Как я уже сказал, я чертовски люблю все старое.

Вейланд повернулся к Миллеру.

— И какой вы из этого делаете вывод?

— Никакого. Но я не могу себе представить, чтобы древние люди использовали гидравлическую жидкость.

— Совпадение?

Миллер уже открыл было рот для ответа, но Себастьян заговорил первым.

— Сомневаюсь, мистер Вейланд. Если пять тысячелетий человеческой истории хоть чему-то нас научили, так это тому, что совпадения бывают только у дураков.

Как только его люди были обустроены, Куинн взял себе отдых и три часа проспал. Когда пиканье наручных часов слишком скоро его разбудило, он выбрался из спального мешка и вышел наружу проверить шахту.

Там он с облегчением обнаружил, что прочная «яблочная» палатка вишневого цвета над отверстием по-прежнему стоит на месте, а лебедка находится в рабочем состоянии. На оборудовании не было и следа льда. Куинн проверил показания мареографа. Лебедка размотала свыше шестисот десяти метров стального троса, а это означало, что подземная группа достигла дна тоннеля много часов тому назад, вскоре после начала шторма.