Обнаженная. История Эмманюэль - Сильвия Кристель

своих ног множество мужчин, но хотела только одного, который отказывался от нее. Этот отказ был ее наваждением. Она не могла вынести того, что Хюго ее больше не любит. А вдруг любит?

Хюго — исключительное существо, с таким расстаться трудно.

Сегодня я получила занятное письмо. Мой бывший шеф из металлургической компании, увидев в газете фото Хюго Клауса, 44 лет, рядом со свежеиспеченной мисс ТВ Европы, 20 лет, был шокирован разницей в возрасте: именно этим я объяснила свой отказ его ухаживаниям. Шеф годился мне в дедушки. Он был влюблен и слеп. В ответе я вежливо написала, что сердцу не прикажешь, что я храню самые приятные воспоминания о времени, проведенном в его секретариате, и желаю его фирме всяческого счастья и процветания.

Благодаря Элли я снялась еще в двух нидерландских фильмах: «Франк и Ева», поставленном моим первым наставником Пимом де ла Паррой, с которым я была рада встретиться вновь, и «Naakt over de schutting» Франса Вейсца, где мне досталась роль певицы.

В последние съемочные дни мне позвонила подруга, ассистентка по кастингу, с которой я познакомилась еще на первом фильме. Посмеиваясь, она поздравила меня с европейским титулом, назвала очень красивой, необычной, эмоциональной, хорошей актрисой. Она сообщила, что сейчас в самом разгаре один особенный кастинг и совершенно необходимо, чтобы я приняла в нем участие. Фильм непривычный, в эротическом жанре.

Она убеждала меня, что вульгарности там нет и в помине и постановщик, с которым она знакома, обладает прекрасным художественным вкусом. Фильм основан на литературном произведении, снимают французы. Режиссера зовут Джаст Джекин, это его первый фильм, но зато он известный модный фотограф с безупречным эстетическим чувством. Продюсер настроен сделать кинособытие: первый эротический фильм для широкой публики. Роль значительная, яркая. Я обещала ей перезвонить.

Книга называется «Эмманюэль», ее написала Эмманюэль Арсан. Это автобиографическое произведение, не просто эротика — порнография. Тут ничего не скрывается. Тело, совокупление, описание органов наслаждения, их движений. Тон задает уже обложка: пухлые ягодицы в форме яблока, и рядом же очищенная кожура, завивающаяся спиралью, — змей.

Хюго этот роман читал:

— Интересная книга, но если в фильме все будет так, как там написано, цензура его никогда не пропустит!

Роман «Эмманюэль» вышел в конце шестидесятых, хотя написан был еще в 1958-м, и получил высокую оценку критики. Его хвалил Андре Бретон. Я прочла его уже после кастинга, когда меня утвердили на роль. Текст был дерзкий, непристойный, он описывал тайны приобщения к бесстыдной и незнакомой мне сексуальности, я не была к этому готова. Я только предчувствовала. Я мечтала о яркой роли, не представляя себе деталей. Мечты не нуждаются в детализации. Я хотела сняться в значительном фильме: такой трамплин вознес бы меня над всем миром и широко распахнул бы двери в кинематограф с его сладкой жизнью.

Я решаюсь участвовать в кастинге. Во Франции ни одна известная актриса не хочет браться за такую роль. Все говорят, что это порнография. А ведь она уже существует, понемножку проникает повсюду, ее показывают в специальных подпольных кинотеатрах — темных, пахнущих затхлостью и свежей спермой.

Я знаю, что сыграю роль Эмманюэль так, что ее не сведешь к порнографии. Это мне подсказывает интуиция. Замечание Хюго о возможных трудностях с цензурой пробуждает во мне протест, сильный, жгучее желание бросить вызов, тихое сопротивление. Удастся ли мне соединить свои жизненные правила и строгое воспитание со страстью к излишествам? Ни одна актриса не хочет этого сыграть? Ну и ладно, это сыграю я, притом лучше, чем кто бы то ни было. Я стану той Эмманюэль, какую они ищут. Я растворюсь в их желаниях, я изменюсь, я стану актрисой.

Меня предупредили, что для кастинга нужно будет раздеться, хотя бы показать грудь.

Это ведь нормально для эротической роли.

И все-таки я плохо отношусь к наготе, я стыдлива. Можете смеяться, но это правда. Понять мою стыдливость означает — понять всю силу моей воли, моего стремления быть любимой, привлекать внимание.

Ребенком я танцевала голая в отеле, днем с Марианной, а ночью одна, на крыше, когда сияла полная луна. Это был не акт бесстыдства, это был зов… Необычная для лета жара не давала мне спать. Девочка, исстрадавшаяся от бессонницы, под парами коньяка, я смотрела на луну. Вокзальные нимфы улыбались мне, и я грезила…

Я воздевала глаза к небу, и исполинская камея казалась мне безутешным лицом женщины-монахини со склоненной головой. Полная луна была абсолютно круглой. Она словно притягивала меня, я млела, подпрыгивала… Сейчас я вылезу на крышу через окно. Марианна спит, у нее безмятежное лицо. Я дотрагиваюсь вытянутым пальцем до ее щеки, вдыхаю табачный аромат, сопутствующий ей с тех пор, как она целыми днями торчит у соседей. Если прикосновение не заставит ее пошевелиться, значит — она действительно спит и я могу уйти. Я открываю оконные створки, карабкаюсь на батарею, встаю на ее перемычки и делаю шаг на кровельный желоб. Я цепляюсь за цементированный козырек над окном, продвигаюсь по черепичной крыше, вися на вытянутых руках. Обогнув окно, я выбираюсь на квадратную площадку: это моя сцена, здесь под ногами твердо. И я выставляю себя напоказ, танцую, кручусь, это мой тайный бал. Я люблю ночь, она интереснее дня. Ночью я свободна, и жизнь, на время сбавляя свой бег, кажется мне лучше, чем она есть. Редкие прохожие замечают меня и, сбитые с толку, показывают на меня пальцем при свете яркой лунной ночи; я пригибаюсь, прячусь, тогда они уходят. Я снова принимаюсь за свое, смеюсь лицом к луне, раздеваюсь, тихонько кричу… Под теплым ветерком я танцую голая.

Нагота в кино не казалась мне естественной. Я так и не смогла избавиться от стыдливости, я одевала ее, прятала, я обманывала. Стоило мне обнажиться, и все остальное за меня делала моя натура — та вторая натура, что скрывалась за хорошим воспитанием и буржуазной закваской. Заставляя поверить других, я почти преуспела в том, чтобы убедить саму себя.

Я иду на пробы. Какими словами они попросят меня раздеться? Прямое требование может меня спугнуть, вежливость коммерсантов будет неприятна, грубому приказу я не подчинюсь. Я предпочитаю опередить события. Снимаю одежду, не дожидаясь, пока мне предложат это сделать. Так удастся избежать мучительных минут, и прямо у них на глазах я продемонстрирую свою вторую натуру, свой вкус к наготе. Я буду сильной и уверенной в себе,