Серебряный ятаган пирата - Михаил Палев

– Разве что динамитом! – рассмеялся ветеран. – Или отбойным молотком. Много работы! Кому это нужно?

Он протянул мне бинокль и указал рукой в сторону берега, где виднелось круглое здание форта.

– Вот тут в скале был выход!

Я посмотрел в бинокль на место, указанное стариком. Мощная оптика приблизила скалистый берег так, что казалось, до него можно дотронуться рукой. Неровная поверхность желтой скалы проплывала в окулярах. И вдруг я увидел такое, что чуть не выпал за борт от волнения: в скале над грудой камней чернело отверстие.

– Замуровали? – усмехнулся я. – А это что?

И я протянул бинокль старику. Тот долго подстраивал оптику под старческое зрение, потом удивленно присвистнул.

– Странно, – недоуменно сказал он. – Мы оставили только тот большой вход со стороны Слима-крик. А со стороны моря заделали все дыры!

– Правь к берегу, Винсент! – крикнул Камилери парню. Через пару минут мы причалили к берегу. Я выскочил из лодки первым и, рискуя переломать ноги на обломках скал, побежал к черневшему в скале отверстию.

Нет, старик не ошибался. Было видно, что проход был когда-то заложен каменными блоками: несколько штук остались по краям прохода, остальные были разбиты на куски – судя по всему, отбойным молотком – и валялись поблизости.

– Надо обследовать ход, – дрожа от нетерпения, предложил я Камилери.

– Но у нас нет фонаря! – возразил Камилери.

– Это у вас нет фонаря, – с апломбом сообщил я. – А мы захватили на всякий случай и фонарь, и веревку.

И надо было еще захватить обувь поудобней. Ладно, все не предусмотришь. Я, Тавров и Камилери один за другим пролезли в узкий проход. Освещая фонарем дорогу, я возглавлял шествие по извилистому проходу. Мы прошли, наверное, метров сто, и вдруг проход раздвоился.

– И куда теперь? – обескураженно спросил меня Тавров.

Я не ответил, освещая стены фонарем и внимательно оглядывая их. И не зря! На стенке левого прохода я увидел глубоко выцарапанную букву «А». Я бросился ко входу во второй коридор и почти сразу обнаружил там на стене букву «В».

– Абака, Валерий Иванович! – возбужденно вскричал я. – Абака укажет нам путь!

Тавров и Камилери переглянулись и недоуменно уставились на меня.

– Неужели не понятно?! – нетерпеливо воскликнул я. – Абака! Пять букв: «Эй», «Би», «Эй», «Си», «Эй». Это створные знаки! Первая буква «Эй» – ею обозначен левый коридор. Идемте!

Метров через тридцать коридор разделился на три прохода. Я разыскал над средним выцарапанную букву «В» и устремился по нему дальше. Метров через двадцать я чуть не упал в пробитый посреди коридора большой колодец с выбитыми в его стенах винтовыми ступенями. На первой ступеньке я увидел отчетливую букву «А» и уверенно заявил:

– Нам сюда!

Колодец с винтовой лестницей привел нас в зал, откуда лучами расходилось сразу пять ходов. Я быстро нашел обозначенный буквой «С», но он метров через пятьдесят привел нас в тупик. Я разочарованно огляделся. Все, тупик. А где же последняя буква «А»? Я осветил неровный каменный пол и увидел лежащие грязно-серые куски чего-то, похожего на плотную паутину. Камилери поднял один из кусков, и он развалился у него в руках.

– Это ткань, – уверенно сказал он. – Очень старая, как будто закаменела вся. Похоже, что нас кто-то опередил. Смотрите!

И он указал на небольшое отверстие в стене под самым потолком. Я увидел рядом с отверстием нацарапанную букву «А» и решительно сунул в отверстие руку. Однако пальцы нащупали лишь холодную поверхность камня. Если это и был тайник, то он опустел до нашего прихода. Камилери поднял с пола камень и вложил его в отверстие. Камень вошел так плотно, что, не зная про отверстие, его можно было и не заметить.

– Видимо, в ткань был завернут ятаган, – сказал я. – Похоже, что ткань того времени.

– Какой ятаган? – не понял Камилери. Я вкратце поведал ему про «Хронику Драгута». Камилери очень удивился: Русанов ни словом не обмолвился об этом. Тем временем Тавров что-то поднял с пола и произнес, рассматривая находку:

– Недавно тут были. Окурок сигары совсем свежий. Русанов, насколько я помню, не курит.

Тавров достал из кармана целлофановый пакетик от сигаретной пачки и аккуратно уложил туда окурок. На фига он ему?! Вот уж ментовская привычка к сбору улик и всего, что их хоть отдаленно напоминает. Силы покинули меня, я присел на корточки и обессиленно привалился к стене. Интересно, это сам Игорь забрал ятаган? Или кто-то узнал его тайну?

– Вот что странно, – нарушил молчание Камилери, разглядывая ткань. – Посветите мне, Слава.

Я посветил.

– Смотрите, ткань словно отвердела. Видимо, многовековая пыль и плесень дали такой эффект. Если бы ее развернули недавно, то она бы распалась на несколько кусков, которые сохранили бы форму предмета, завернутого в эту ткань. Ну как если бы ее пропитали цементным раствором!

– Так оно и есть, – устало ответил я. – Вот они, эти несколько кусков.

– Да, но ни на одном из них нет отпечатка предмета, который был завернут в ткань. Куски бесформенны, как будто ткань несколько столетий назад смяли и бросили на пол и с тех пор ее никто не трогал.

– И что это означает? – насторожился я.

– Это может означать лишь одно: предмет из ткани достали тогда, когда она еще сохраняла гибкость, – убежденно заявил Камилери. – Тот, кто был здесь недавно, ушел ни с чем.

Вот так дела! Выходит, ятаган нашли гораздо раньше? Но кто? Кто вскрыл кладку совсем недавно? Неужели Игорь? И где же он теперь? И что вообще нам дальше делать?

Разочарованные, мы выбрались наружу, и я с досадой заметил, что перемазал рубашку о стены. Я достал из кармана щеточку и попытался отчистить белые пятна, но лишь размазал их еще больше. Придется подождать, пока они просохнут, в надежде, что это всего лишь пропитанная влагой известняковая пыль.

Пока я занимался чисткой, Камилери сосредоточенно над чем-то размышлял, а Тавров молча ждал, пока мы закончим свои занятия. Мы уселись в лодку, Камилери обменялся с обоими Борджами несколькими словами, и мы направились в сторону Слима-крик. Я попросил высадить нас у дороги на Маноэль-айленд, поближе к кафе, где мы брали накануне «Лашко» и «тэйкофф». Младший Бордж выполнил мою просьбу и подогнал лодку вплотную к набережной. Мы распрощались с Борджами. Камилери присоединился к нам, объяснив, что через час должен встретиться с приятелем в Валлетте.

– Вот оно что! – воскликнул вдруг Камилери, хлопнув себя ладонью по лбу. – По-моему, я знаю, кто взял артефакт из тайника!

Он схватил меня за руку, потащил к ближайшей лавочке и, когда мы уселись, принялся возбужденно рассказывать об одном письме, которое обнаружил в орденском архиве штаб-квартиры Мальтийского ордена в Ватикане.

– Это было письмо к Великому магистру ордена от последнего рыцаря английского «языка», секретаря Великого магистра де Ла Валлетта сэра Оливера Старки. Сэр Оливер датировал письмо 20 апреля 1588 года, то есть он написал письмо за месяц до своей смерти. Сэр Оливер писал о некоем важном для ордена артефакте следующее: «Полагаю место хранения известного вам Предмета, которое волей случая изначально определил наш брат Тренкавель, весьма ненадежным. Ибо оно находится в безлюдном районе и открыто доступу любого, кто там окажется. Таким образом мы подвергаем бесценный как для ордена, так и для всего христианского мира Предмет опасности утраты или, что гораздо хуже, завладения Им врагами христианства. Необходимо сей Предмет незамедлительно перенести в более надежное место, в качестве которого полагаю разумным использовать последнее пристанище нашего брата Тренкавеля, ибо если Господь при его жизни вложил в его руки сей предмет, то кажется разумным, что и после его смерти брату Тренкавелю следует доверить обязанность сохранения Предмета». Слово «Предмет» было написано с заглавной буквы, а на письме стояла одобрительная резолюция Великого магистра Гуго де Вердаля, предписывающая немедленно выделить рыцарей из «языка» Прованса для исполнения.

– Вы уверены, что речь идет именно о ятагане Барбароссы? – спросил я.

– Когда я обнаружил этот документ, то был уверен, что речь идет о какой-либо христианской реликвии: мощах святого или кусочке Креста Господня, – пояснил Камилери. – Но сейчас я полагаю, что речь идет именно о ятагане. Если сэр Оливер Старки действительно был уверен в магических свойствах ятагана, то он неизбежно обеспокоился бы тем, чтобы перенести его в место, исключающее в принципе возможность овладения им мусульманами. Тогда несомненно, что упомянутый в хронике дворянин из Тулузы и есть тот самый брат Тренкавель. К сожалению, среди списков рыцарей ордена того времени я не нашел никого по имени Тренкавель. Не было человека с таким именем и среди мальтийских солдат и командиров, не принадлежавших к числу рыцарей ордена. Вот такая загадка!