Познать себя в бою - Александр Покрышкин

По предположениям, во время штурмовки аэродрома в Бельцах самолет Соколова получил серьезное повреждение от зенитного огня. Спасение могло быть в одном: долететь до Днестра и приземлиться на левобережье, на нашей стороне. Самый близкий путь к Днестру лежал на северо-восток, в направлении Ямполя. Соколов принял решение идти туда. Его прикрывал Овсянкин. Перелетев Днестр, они сели недалеко от Ямполя, уверенные в том, что здесь наши войска. Но район уже был захвачен врагом. Устаревшие данные, переданные нам в полк из дивизии, ввели в заблуждение Соколова. Окруженные фашистами Соколов и Овсянкин мужественно приняли бой. Последние патроны они оставили для себя. Героическую смерть предпочли плену. Об этих минутах их жизни стало известно на допросе сбитого гитлеровского летчика.

Виктор Петрович этим сообщением как бы снова поднял притупившуюся уже со временем боль. Как тяжела утрата однополчан…

– Боевые друзья! Я сообщил вам подробности героического подвига настоящих патриотов Отечества Анатолия Соколова и Алексея Овсянкина. Вечная им слава!

Мы стояли молча, отдавая дань героям. А в конце ужина неожиданно появился в столовой Лукашевич. Летчики окружили его, начали расспрашивать.

Случай, происшедший с молодым пилотом, был и волнующим, и смешным. При резком развороте на четверку вражеских истребителей Лукашевич, боясь столкнуться с Карповичем, попытался удержаться левее моего самолета, потерял скорость и сорвался в штопор. А для вывода не хватало высоты. Лукашевич выбросился из «мига». Приземлился он на парашюте рядом со сбитым мною «мессершмиттом». Увидел, что вражеский летчик был убит еще в воздухе. Лукашевич считал, что он находится на захваченной врагом местности. А тут видит, приближается группа солдат. За фашистов он принял своих солдат, которых плохо видел из-за кустов. Те окружили его в зарослях. Он уже собирался застрелиться, как вдруг услышал возгласы:

– Здесь он!.. В кустарнике! Окружайте его!..

– Братцы, я свой! Не стреляйте! – закричал Лукашевич и вышел к солдатам.

Командир стрелковой части, немало удивленный случившимся, отменно накормил Лукашевича, выделил автомашину. На ней летчик и прибыл в Маяки.

Все с интересом выслушали Лукашевича, поздравили его с возвращением. Но больше всех, конечно, доволен был я. Сразу ушла с души тяжесть, беспокойство за ведомого. А среди нас были и такие, кто с недоверием относился к докладам летчиков, если они побывали на оккупированной территории. Когда прошли первые мгновения радости от возвращения боевого товарища, я высказал все, что наболело:

– Лукашевичу повезло. Но если и дальше будем боевой порядок строить из троек, то потеряем не одного летчика. Надо переходить на пару. В трехсамолетном звене нет свободы маневра. Летишь, скованный по флангам, не можешь полностью использовать маневренные возможности своего самолета.

– Покрышкин, не нервничай, – прервал меня Иванов. – Вопрос этот ясен. Будем строить группы из пар.

Хотелось верить, что так и будет.

Перед сном мне вручили первое с начала войны письмо от сестры. Оно принесло тяжелое известие. Мария сообщила, что севернее Ленинграда, на Карельском перешейке, пропал без вести мой брат Петр.

Утром авиаразведка обнаружила выдвижение к Гай-ворону кавалерийской дивизии противника. Судя по артиллерии на конной тяге, это были венгерские или румынские части. Авиационное командование проявило высокую мобильность и организованность. Немедленно на уничтожение противника были последовательно направлены все полки истребителей, базирующихся вблизи Котовска и восточнее его. Это был удачный удар по вражеской кавалерии, которая оказалась днем на открытой местности.

Группы «чаек», «мигов», И-16, сменяя друг друга, штурмовали кавалеристов. Бомбы и «эрэсы», пулеметно-пушечный огонь ложились точно в цель. А когда нечем было стрелять, самолеты снижались к самой земле, проносились с ревущими моторами, едва не цепляя винтом кавалеристов. Перепуганные лошади сбрасывали седоков, обрывали постромки у пушек и разбегались по полям. Особенно отчаянно действовал Вадим Фадеев. Он так прижимал свой И-16 к земле, что, казалось, собирался винтом рубить противника. К середине дня кавалерийская дивизия была истреблена, и летчики гонялись за отдельными мелкими группами, добивали их.

Вернулись на аэродром, удовлетворенные итогами боевой работы. А вечером началось перебазирование батальона аэродромного обслуживания и переброска технического имущества к новому месту. Полк должен был утром перелететь севернее в Котовск, поближе к обороняющимся войскам.

С наземным эшелоном уезжал в летную школу и техник самолета Иван Вахненко. Его заменил Григорий Чувашкин, молодой расторопный младший лейтенант. По отзывам инженера полка Копылова, Чувашкин считался хорошим специалистом. Я надеялся, что мы сработаемся. Очень важно, когда летчик и техник хорошо понимают друг друга, едины в стремлении, подчиняют все свои действия успешному выполнению боевых задач. При хорошем технике самолет всегда находится в исправном состоянии. Летчик надеется, что машина его не подведет, уверенно действует в бою. Это приводит к настоящей дружбе, к близким, братским отношениям в экипаже. Радости и горести летчик и техник делят пополам. А на войне того и другого всегда хватает. Так у меня было с Вахненко.

Перед отъездом Иван пришел к самолету попрощаться. Они с Григорием Чувашкиным о чем-то своем поговорили обстоятельно. Потом Вахненко обратился ко мне:

– Вы не обижаетесь на меня, что в такое трудное время покидаю вас и уезжаю учиться?

– Конечно, нет! Спасибо тебе за старательную работу, за самолет. Он ни разу меня не подвел. Будем надеяться, что после окончания летной школы нам удастся вместе повоевать, если доживу до той поры.

– Доживете! Я верю в нашу встречу уже в небе. Желаю вам, товарищ командир, больших успехов в боях, – бодро произнес Вахненко.

– Будем надеяться на лучшее, – я обнял его, потом повернул и легонько подтолкнул в спину. – Иди, летай! Счастливых тебе посадок!

Забегая далеко вперед, скажу, Иван Вахненко успешно окончил летное училище. Он мужественно воевал. Сбил несколько самолетов противника. Не прервалась и фронтовая дружба. Он не раз вылетал на боевые задания в моей группе.

Рано утром полк расстался с аэродромом в Маяках. Памятное место. Здесь весной мы переучивались на «миги». Здесь встретили войну, вылетали на выполнение первых боевых задач. Отсюда мои боевые друзья ушли в свой последний полет и не вернулись с боевого задания. Маяки стали памятны для многих летчиков части, важным этапом на дорогах войны.

В Котовске с первой же минуты началась интенсивная боевая жизнь. С утра до вечера действовали группами, наносили штурмовые удары по наступающим с севера войскам противника в районах Кодыма и Гайворона. А в направлении Днестра вели разведку, следили, не появятся ли переправы.

Рано утром пришел на аэродром. Предстояла разведка в направлении Днестра. Увидел, что на мой самолет оружейники подвешивают бомбы. В чем дело? В разведывательном полете бомбы не потребуются, нужны пулеметы, и в первую очередь – крупнокалиберные. Оружейники мне ответили, что крыльевых БС уже нет. Еще вчера вечером приказали их снять, запаковать в ящики и отправить.

– Почему снять? Куда отправить?

К моему самолету подошли летчики эскадрильи. Слышу такие же вопросы. Узнали, что это приказание поступило от инженера полка. Все направились к нему.

– Что вы расшумелись? – оборвал нас Копылов.– Без БС самолеты будут легче. С «мессерами» удобнее будет вести бой. На штурмовку вы же летаете с бомбами.

– А стрелять по самолетам чем будем? Мы же не авиаспортом занимаемся! – наседали летчики.

– Стрелять будете из основного пулемета БС и из «шкасов».

– Вы же знаете, «шкасы» дают короткую очередь. А разве собьешь «юнкерса» из одного БС?

– Товарищи, мы выполнили приказ командования. Наши БС пойдут на вооружение новых самолетов. Для них промышленность не успевает изготовлять пулеметы. Ясно?

Все сразу разошлись. Жаль, что оружия не хватает. Это снижает боевую эффективность, влияет и на настроение. Но мы понимали, что лишь крайние обстоятельства заставили пойти на эту меру. Значит, летчикам следует предпринять все, чтобы маневренностью, дерзостью восполнить недостаток вооружения.

В последнее время из-за большого количества заданий и нехватки самолетов на разведку летали одиночно. Это не просто. Вот таким был и этот вылет. Пройдя с севера вдоль Днестра, я сбросил бомбы по скоплению автомашин в районе Бендер и взял курс вдоль реки в обратную сторону. Недалеко от Дубоссар увидел выше почти на две тысячи метров Ю-88. Дальний разведчик противника, набирая высоту, направлялся в глубь нашей территории.

Надо сказать, что в этом полете я чувствовал себя неважно. Настроение паршивое. Думаю, что тогда сказалось снятие с самолетов пулеметов БС. Неглубоко оценив обстановку, я необдуманно развернулся на «юнкерса» и пошел с набором высоты. Экипаж «юнкерса», видимо, заметил меня и стал со снижением удирать на запад. Только тут я понял свою ошибку. Мне надо было после обнаружения «юнкерса» развернуться на восток и, набирая высоту, как бы заманивать его на нашу территорию. Там я мог с ним разделаться. А сейчас получилось все наоборот. Он меня заманил на оккупированную врагом территорию. Да!.. Плохое настроение приводит в полете и к плохим решениям. Нужна собранность, ясность мысли.