Иногда полезно иметь плохую память - Анна Малышева

— Не нравлюсь, значит, — еле слышно прошептала Вера, вступая в уже привычную постельную игру. Правила ее выработались как-то непроизвольно еще в первые дни их сожительства. Сергей Павлович в постели раздумывал вслух о ее недостатках, а она кротко с ним соглашалась и только изредка уточняла, переспрашивала. Его эта игра возбуждала чрезвычайно. Какое удовольствие от нее получала Вера — сказать трудно. Несомненно было только одно — критику в свой адрес она могла выслушивать только в постели.

— Ты обидишься, когда я тебе скажу… — наворачивал Сергей Павлович, устраиваясь поудобнее и подхватывая ее ноги под коленями.

— Нет… — шептала она, глядя на него остановившимися глазами. — Говори.

— Дура… — Сергей Павлович приподнял ее ноги и подтянул Веру поближе к себе.

Ее волосы разметались по подушке, пересохший рот был приоткрыт. Только глаза смотрели серьезно и внимательно. Но Сергея Павловича больше не смущал этот взгляд.

— Сейчас я тебе скажу… — шептал он. — Сейчас я все про тебя скажу… Дура… Ты ведь знаешь, какая ты дура, правда? Скажи…

Он говорил торопливо, взахлеб, уже не слишком следя за смыслом своих слов. Вера серьезно кивнула.

— Ах ты, дурища… — еле слышно простонал Сергей Павлович, еще ближе подтягивая Веру к себе. Теперь ее лицо смотрело на него откуда-то снизу, она почти что стояла на голове. Он услышал, как она дышит, и понял, что надо поторопиться.

— Говори, ты блядь? — невнятно спросил он, остервенело вжимаясь в нее. — Говори, ну…

— Да… — промямлила она, содрогаясь и закусывая губу. — Да… Я… Блядь…

Последнее слово утонуло в долгом прерывистом стоне, который она издала, не дождавшись Сергея Павловича. Он заторопился, нажал и почувствовал наконец вожделенную щекотку. Туман, отрывистый хрип, изливающиеся напоследок слова:

— Дурочка… Дурочка…

— Это кто дурочка? — перебил его злой трезвый голосок. — Так, пусти меня!

Вера высвободилась и села на постели, поправляя руками растрепанные волосы.

— Ты что, правда Ленке на меня пожалуешься? — неожиданно кротко спросила она.

— Доведешь — пожалуюсь, — пообещал Сергей Павлович. — Пока только она на тебя жалуется.

— Вот стерва! — хмыкнула Вера. — Старая дева! Ни рожи, ни кожи!

— Ты бы присматривалась, как эта старая дева дела делает, — посоветовал Сергей Павлович. — А то так и останешься девочкой на побегушках.

— Еще чего!

— Еще того, — сонно проговорил он. — У нее под началом можно такому научиться…

А ты только глазами лупишь да ноги клиентам демонстрируешь… Что тебе вообще делать в межбанковском отделе? Тебя бы в операционный зал надо. Только там ног не видно. Ничего, грудью потрясешь.

— Да там копейки платят. — Вера почесала ногу, поморщилась. — Укусил меня все-таки, — пожаловалась она. — Слушай, а что у тебя за деловое свидание, было? Секрет?

— Секрет.

— Не скажешь?

— А зачем тебе? — Ну так… Зачем-зачем! — Вера вздохнула. — Ничего ты мне не рассказываешь. ; — Деньги я делаю, — неожиданно для себя пояснил Сергей Павлович. — Прокручиваю дело одно. Будешь себя хорошо вести, получишь подарок.

Сергей Павлович погладил ее по бедру, мягко позолоченному светом прикроватной лампы под розовым шелковым абажуром.

— Да? — оживилась Вера. — И хороший подарок?

— Для тебя плохого не куплю… — польстил. ей Сергей Павлович. Теперь он знал, что несколько спокойных дней гарантировано. Относительно спокойных, конечно. Он не обольщался насчет Веры.

— Хорошо, — я поищу, — согласилась наконец Лена. — Краевская Юлия Станиславовна, правильно?

— Ты золото, Ленка. Я всегда это говорил… — Сергей Павлович с нежностью посмотрел на склоненную перед ним каштановую челку собеседницы. Он прекрасно знал, что натуральный цвет волос у Лены совсем другой и что этот цвет, как и сами волосы, Лене приходится прятать под париком. «Если бы придумали что-то вроде накладных ног, Ленка тут же купила бы их…» — шутил он про себя.

— Что-то вроде той истории с должником? — поинтересовалась Лена. — Хочешь! найти этот вклад и арестовать?

Сергей Павлович рассмеялся:

— Обойдется, я думаю, без ареста. Это дело; совести.

— Вот как, — протянула Лена. — Тогда без ареста вряд ли обойдется. И вклад, Ты думаешь, валютный?

— Почти сто процентов, что так.

— Ладно, поищем, — вздохнула она. — Целый день у меня пропадет, а то и больше.

— Ты ведь знаешь, я в долгу не останусь, — пожал плечами Сергей Павлович.

— Какие долги, Сережа… — Лена опустила голову, пряча виноватую и просительную улыбку. В другое время Сергей Павлович посочувствовал бы этой женщине, чьи заработки и деловые качества, увы, не компенсировали ее личной непривлекательности. Но теперь, предвидя, какой монетой ему придется расплачиваться, он был готов Лену возненавидеть. «Раньше она просто брала деньги, — с досадой подумал он. — Дернул меня тогда черт еще и приласкать ее… По пьяни ведь, из чистой жалости. И пошло-поехало… Для нее это теперь стало естественным завершением наших совместных дел. А для меня… Этак можно навсегда отбить охоту и к сделкам, и к постели…»

— Значит, поищешь? — нарочито бодро спросил он, отходя от ее стола.

— Сейчас же возьмусь. Ты иди пока. Когда найду — позову.

Он кивнул и, сжав зубы, вышел из кабинета.

— У мымры был? — встретил его горячий шепот. Под дверью сшивалась Вера.

— А ну, марш отсюда, — тоже шепотом ответил он и, не оборачиваясь, пошел к себе в отдел. «Будь прокляты все бабы!» — подумал он.

Вера еще раз попыталась сунуться к нему перед обеденным перерывом. Но он прогнал ее, оборвав в зародыше назревавшую разборку.

В шесть часов пятнадцать минут, когда «Бутырский кредит» прекратил работу, в кабинет Сергея Павловича вошла Лена. По ее лицу было ясно, что день прошел впустую.

— Вижу, вижу, можешь не докладывать, — устало махнул рукой Сергей Павлович.

— Ничего страшного, Сережа, — успокоила его Лена. — Я проверила чуть больше половины коммерческих банков…

Сергей Павлович обреченно встал из-за стола и шагнул к ней. «Вперед! — подбадривал он себя. — Завтрашний день придется отработать прямо сейчас… Иначе она и пальцем не шевельнет…» И он осторожно обнял ее вздрогнувшие плечи.

Через полчаса они вместе вышли из банка, и он проводил Лену до ее машины. Она нежно простилась с ним, едва шевельнув ослабевшими, норовившими сложиться в улыбку губами, махнула из окошка рукой и уехала. Сергей Павлович поплелся к своей машине.

— Так я и знал — зря день прошел, — раздраженно бурчал он, лавируя между машинами, то и дело идя на обгон. — Так, теперь вниз по бульварам… Яузский? Это в самом конце, дальше только Москва-река… Надо скорее посмотреть на эту Юлию Станиславовну… Яузский бульвар, дом двадцать шесть, квартира восемнадцать. Как она выглядит, черт? Не спросил… Да и кого? Что же мне, как фраеру, под окнами у нее ходить?! Последить бы надо за ее дверью… Кто вошел, кто вышел… Ну, этот «Москвич» меня достал!

Сергей Павлович" пошел на обгон белого «Москвича» и даже нагло просигналил, но «Москвич» был неумолим — держался прямо у него перед носом и не желал уступать.

«Так, это уже Чистопрудный бульвар… Еще чего не хватало! Пробка. Черт бы все это взял!»

От нечего делать он принялся рассматривать водителя «Москвича». Молодой парень, сидевший за рулем, явно нервничал, потирал ладонью щеки, смотрел на часы. Потом он закурил, и Сергей Павлович машинально закурил тоже. Машины тронулись и поползли вниз по бульварам.

«Покровский бульвар. — Сергей Павлович глянул на часы. — Семь. Прекрасно. Буду болтаться там, как говно в проруби. Пока встречаться с этой девицей нельзя, черт ее знает. Виделась ли она с папашей? Знает ли вообще, что он тут был? Может и крик поднять: вы его убили! Нет, мелькать нельзя… Надо что-то придумать. Хуже нет, чем такие ситуации… Деньги могут быть к не в коммерческом банке. Тогда где? Стась сказал: „Обеспечил дочь“. „Обеспечил“ как-то не вяжется с наличкой, отданной из рук в руки. Скорее всего, деньги куда-то вложены, они работают. Если не в коммерческий банк, то в государственный… Или же… Или они лежат в сейфе какого-то нотариуса. Все может быть. Приехали! Яузский… Номер двадцать второй, двадцать четвертый, так, двадцать шестой! Заезжаем».

Белый «Москвич» с маниакальным упорством торчал у него перед носом, и Сергей Павлович понял, что парень едет туда же, куда и он.

— Очень приятно… — пробормотал он, затормозив позади белого «Москвича», — соседями будем.

Он выбрался из машины и зашел в ближайший подъезд. Изучил номера на почтовых ящиках. Номера кончались на десятой квартире. «Значит, восемнадцатая — в соседнем подъезде», — сообразил Сергей Павлович. Он вышел из подъезда и увидел странную картину. У соседнего подъезда топтался тот самый парень из белого «Москвича». В руках у него был грандиозный, перевитый розовыми лентами букет, а в глазах — страшная тоска и беспросветное уныние. Парень упорно смотрел на верхние этажи дома, словно надеясь, что ему подадут оттуда какой-то ободряющий знак. Наконец он решился и прямо-таки ринулся в подъезд. Сергей Павлович последовал за ним.