Принц Крови - Елена Прокофьева

Сказала бы она тогда напоследок свое обычное: «Я буду молиться за тебя»?

Или поставила бы точку в некрологе: «Будь ты проклят»?

Последнее более вероятно…

Перед входом в клуб царило бурное веселье, казалось, будто именно здесь пульсировало сердце всего сегодняшнего разгула нечисти. Вокруг толпилось множество людей, с любопытством заглядывающих за постоянно открывающиеся двери, в попытках разглядеть в пронизываемой вспышками неонового света темноте что-то такое особенное, что было в этом клубе и чего не было в остальных. Кристиан мог бы запросто ответить на этот вопрос: приглядитесь, как следует, и вы сможете заметить, что здесь не люди притворяются монстрами, а совсем наоборот. Впрочем, — монстры даже не притворяются людьми, только не этой ночью, сегодня они вправе быть самими собой, именно поэтому даже здесь, на улице, рядом с их логовом, такая особенная жутковатая атмосфера, возбуждающая и будоражащая кровь. Это не игра, это не карнавал, это все по-настоящему… Люди не верят в монстров, поэтому и не могут понять своих ощущений. Кристиан подумал, что если бы его безумная — или, напротив, разумная? — мать вдруг оказалась в этом месте, она бы все поняла правильно и доходчиво просветила бы остальных: она вооружилась бы распятием и святой водой и устроила бы здесь воистину адский переполох.

Время уже успело перевалить за полночь, и вечеринка была в самом разгаре, одетые монстрами люди и нелюди сновали туда и обратно и, казалось бы, проникнуть вместе с ними в двери клуба не составило бы труда, но охранники тут же замечали новеньких, и Кристиан увидел, как какую-то парочку привидений неопределенного пола, вежливо развернули восвояси, несмотря на все их мольбы и жалобные выражения на бледных мордашках.

Один из охранников был одет зеленолицым демоном Лорном из старого вампирского сериала «Ангел», другой нарядился чудовищем Франкенштейна или, скажем так, он был одет, как одеваются все охранники, его всего лишь немного приукрасили, нарисовав шрамы на роже и приклеив пробковые затычки по бокам шеи. И он посмотрел на приближающегося Кристиана сверху вниз тупо и свирепо, как и подобает монстру, которого он изображал. Невольно замедляя шаг, Кристиан подошел ближе, стараясь казаться спокойным и самоуверенным, хотя ему казалось, что сейчас этот Франкенштейн просто свернет ему голову.

— Мои друзья уже внутри, — произнес он дежурную фразу. Обычно после этого, если он проходил фейс-контроль, его пропускали внутрь.

Некоторое время охранник молчал, будто раздумывая, и на мгновение встретившись с ним глазами, Кристиан совершенно отчетливо понял, что тот не человек, слишком уж пронзительным был у него взгляд.

Парень уже приготовился к тому, что его вежливо попросят убираться к черту, но охранник вдруг коротко кивнул ему в сторону входа. Уф-ф…

Заходя в полутемное помещение, Кристиан хотел утереть ладонью взмокший от напряжения лоб, и только тут вспомнил, что не снял маску. Выходит, его пропустили даже без фейс-контроля? Ничего себе… Дорогу Призраку Оперы!

В клубе творилось что-то невообразимое, танцпол был забит веселящимися монстрами всех возможных разновидностей и мастей, беснующимися под ритмичную музыку. На невысоких подиумах, отгороженных от людей ажурной решеткой, извивались в танце юноши и девушки, одетые во что-то сетчатое, что почти не скрывало тонких, точеных тел. В неоновых сполохах их движения казались то слишком плавными, то неуловимо резкими, за ними невозможно было уследить, от них невозможно было оторвать взгляд, от них как будто исходили волны совершенно одуряющей похоти, и безумно хотелось прикоснуться к их ослепительно белой коже, которая, казалось, светилась собственным светом в прорехах одежды.

Какая-то девица с перепачканным красной краской лицом и торчащим из груди бутафорским кинжалом, со сладострастным стоном упала Кристиану на грудь и помогла ему отвлечься от завораживающего зрелища. Осторожно освободившись от нее, парень пошел дальше, проталкиваясь сквозь толпу и стараясь не смотреть на существ на подиумах, они казались ему слишком похожими на хищных тварей из его снов, пивших его силу и кровь на расстоянии, меньше всего на свете ему хотелось бы встретиться с кем-то из них взглядами.

Чуть дальше в глубине находился еще один зал, немного меньше первого, сюда почему-то почти не проникала грохочущая музыка из соседнего помещения. Здесь на сцене разворачивалось уже более провокационное действо, кажется, повторяющее эпизод из какого-то классического вампирского фильма — Кристиан от волнения не мог вспомнить из какого именно, — где сразу трое вампиров под чувственную и слегка психоделическую музыку медленно раздевали какую-то девушку, очень-очень натуралистично вгрызаясь ей в шею и в запястья. Невозможно было понять, делают они это по-настоящему или нет. Но их губы окрашивались чем-то очень похожим на кровь. И почти черные в приглушенном свете струйки текли по тонким запястьям и коже полуобнаженной груди девушки, пока кто-нибудь из троих вампиров не склонялся, чтобы слизнуть их. Девушка извивалась и стонала от удовольствия, закатывая глаза, было заметно, как сильно она возбуждена и как ей хочется расстаться с остатками прикрывающей ее одежды.

Наблюдающим за действом людям явно хотелось того же самого. Распрощаться с собственной одеждой. А, возможно, и с кровью. Кристиан был уверен, что никто из присутствующих не отказался бы сейчас подняться на сцену и заменить собой жертву. Он видел, как стоявший рядом с ним парень полез под майку своей подружки, стискивая ладонями ее груди. Две ведьмы ласкали друг друга, с удовольствием демонстрируя всем окружающим отсутствие нижнего белья. В какой-то миг к ним присоединилась третья, — настоящая ведьма с жадно горящими глазами и вдруг блеснувшими в луче света острыми клыками.

Все это могло бы выглядеть пугающим и отвратительным, но все люди здесь были точно заворожены, а может быть, им казалось, что они спят. Во сне ведь можно все… Можно чувствовать близость с незнакомыми людьми и упиваться общими желаниями, во сне можно позволить себе безнаказанно делать все, о чем втайне мечтал наедине с собой. Во сне можно не бояться смерти. Во сне, и — здесь, сейчас, этой ночью, когда чудовища получают право безнаказанно творить зло.

При виде того, как вампирша вонзает зубы в шейку одной из ведьм, у Кристиана закружилась голова, во рту вдруг сделалось сухо, и мурашки пробежали вдоль позвоночника. Воспоминания о его собственном укусе стали так ярки, что ему даже показалось, что струйка крови течет по шее, и он коснулся ее ладонью, едва не застонав от удовольствия, такой чувствительной была кожа. Чьи-то руки скользнули по его плечам, и, развернувшись, Кристиан увидел девушку с бледным застывшим лицом, она потянулась губами к его шее, и он успел заметить рубиновый отблеск, мелькнувший в ее глазах. Он не стал бы сопротивляться. Не смог бы и не захотел. Но девушка вдруг замерла и отпрянула от него сама, растворившись в темноте.