Призраки оставляют следы - Вячеслав Павлович Белоусов

простуды боится. Лёгкие у него ни к чёрту. Поговаривают, чуть ли не туберкулёз. Но если бы дело только в этом было.

– Тогда в чём же? Вчера он Боброву про попытку поджога рассказывал.

– Та же мания! Достал всех подозрениями. Сам не спит и другим не даёт. Загрузил моих ребят поручениями. Расшибись, а сыщи ему пьяницу, который удрал от сторожа.

– Тяжело тут вам.

– Как в том кино.

– Что?

– Как в том кино, говорю. Тяжело без нагана.

– Кстати, насчёт нагана. Не мелькала такая игрушка среди ваших уголовничков?

– Да что вы, Данила Павлович? – Квашнин даже опешил. – Всерьёз увлеклись этой темой с Дыниным? Ладно, он по глупости, а вы-то!

– Ну хорошо, хорошо, – отвернулся Ковшов. – Отпускай орлов. Пойдём Боброву докладывать.

– Я бы доложил, да нечего, – съехидничал Квашнин. – Вы уж сами.

– Отсутствие результата – тоже результат, – поддел его, в свою очередь, Ковшов. – А насчёт того пьянчужки ждите отдельное поручение о розыске. Пометьте там у себя на стеночке, дело в моём производстве.

Так и расстались они в тот, первый день своего знакомства вряд ли довольные друг другом, попыхивая гневом вечного противостояния прокурорского духа и духа милицейского, но каждый с полной уверенностью точно исполненного долга.

IV

Бобров мучил телефон.

– Часа полтора названиваю, – зло подскочил он в кресле, когда Данила застыл на пороге: входить не входить? Но начальник, ткнув пальцем рядом с собой, велел ждать. Ковшов просидел с полчаса, сосчитал всех мух на потолке и стенах, потом принялся за живность покрупней: прокурор позволял домашнему коту нежиться в его кабинете, когда посетителей не наблюдалось, но кот шуток не признавал, царапнув Данилу лапой, лениво перебрался подальше.

– Аркадий укатил? – не выпуская трубки, поинтересовался Бобров.

– Сегодня собирался.

– Попроси, чтобы задержался.

– У него отгулы заканчиваются.

– А он что же, работает где?

Данила кивнул.

– К себе его приглашал шофёром. В машинах разбирается, видать невооружённым взглядом.

– Не пошёл?

Бобров горестно покачал головой:

– Механиком небось в автобазе вкалывает. Он тут, пока ты в больнице валялся, «победу» мне собрал в один день.

– Он горазд.

– Хорош. Ты бы уговорил его.

– Бесполезно.

– Платят много?

– Его деньги не интересуют.

– Это как так? – Бобров даже аппарат бросил мучить. – Что за Рокфеллер в нашем социалистическом обществе?

– У него идеалы.

– Это плохо.

– Да чего уж хорошего? Он в цирке нашем с номером выступал. Ковёрный гимнаст. И гирями жонглирует.

– Ну, это и я бы мог. Это не профессия.

– У него и жена оттуда.

– Вот те раз!

– А до этого в церкви пел.

– Ты наговоришь! Неужели правда?

– У него голос. Вы же слыхали сами.

– Про тараканов-то?

– Он партию Каварадосси в театре исполнял.

– И что же? Бросил?

– С режиссёром повздорил.

– Из-за певички какой-нибудь?

– Почему же сразу из-за певички?

– Гренадёр! Его за версту видать. Бабы враз кидаются, я заметил. Варвара и та все уши мне вчера прожужжала: кто таков? Женат?

– Однолюб.

– Неужели из-за этого дела? – щёлкнул себе по горлу Бобров и хитро подмигнул.

– Не… Он не увлекается.

– Ну тогда я не знаю… – заскучал прокурор, – по партийной линии… но не похоже, если в церкви пел.

– Не ломайте голову, Маркел Тарасович, – успокоил его Ковшов. – Ему зачем задерживаться-то надо?

– В город тебя приглашают, – оставил в покое аппарат Бобров и отвернулся в окошко. – Я в райисполком бегал, а помощнице позвонили из приёмной Игорушкина. Приказано завтра с утра заявиться на доклад.

– Так нечего ж докладывать, – пожал плечами Данила. – Осмотр сегодняшний ничего нового не дал.

– Понятно, – махнул ладошкой прокурор. – Вызывают не для этого. Стружку снимать! За выходку самовольную. Я предупреждал. Выздоровления ждали. Может, повременить? Я дербанил проклятущий телефон-то зачем? Хотел отсрочку тебе выпросить. Болеешь, мол, ещё, то да сё… А время пройдёт, страсти улягутся, забудется. Как?

– Вы же не дозвонились.

– Да вот! – Бобров хлопнул телефон так, что тот испуганно звякнул. – Заработал, гляди-ка!

Он схватил трубку как руку неведомой спасительницы, а другой замахал Ковшову.

– Беги, перекуси пока, наверное, и не обедал. А я тебя потом сыщу. Поговорим.

И Данила, озабоченный и загрустивший, отправился домой.

– К печке-то не прикасайся, – уже в спину крикнул ему Бобров. – И соседа своего не вздумай подпускать. Вечером сам мастеров приведу.

Насчёт печки он опоздал. В квартире Данилу ждали ужас и полный разор, но со всем этим он столкнулся потом, а вначале его встретил Аркадий, который, подперев голову обеими руками, с убитым видом сидел на крыльце.

– Да что тут, в самом деле? – открыл с опаской дверь Данила.

Очаровашка, как обычно, не встретила, не бросилась ему на шею. Её вообще не было видно, зато в комнате с тряпкой и ведром суетилась незнакомая женщина, прозрачная от худобы. Опешив, она всплеснула руками, окатив Данилу брызгами, и молча ткнула тряпкой в сторону кухни, где что-то происходило за высокой занавеской. В предчувствии самого страшного Данила бросился туда и откинул ткань. Лучше бы этого никогда не видать!

Вся кухня была черна от сажи. Печка отсутствовала, на её месте высилась груда кирпичей, над которой торчала взлохмаченная голова Селёдкина, а вместо потолка в огромной дыре зияло пасмурное холодное небо.

– Что случилось? – мог бы и не спрашивать Данила, но у него вырвалось само собой.

– Не боись, хозяин, – икнув, выговорила бледная голова. – Без неотложки обошлось. А я жив… значит, к вечеру будет полный ажур!

– Что это? – гаркнул Данила. – Может мне кто-нибудь объяснить?

– Он с трубой вниз слетел, – тихо прошептала женщина. – А с Валечкой всё хорошо, она в магазин как раз убежала. И Аркадий во двор успел выскочить…

– Не прибило, значит, никого… – и Данила, схватившись за голову, выкатился на крыльцо к свежему воздуху.

– Без жертв, но они будут, – заговорил наконец Аркадий, угрожающе сжимая кулаки. – Я этому «мастеру» сейчас башку оторву.

– Когда же это случилось? Как? – затряс его Данила.

– А ты не на грохот прибежал? Этот специалист навешал лапшу Очаровашке, что отладит печку в один приём. Пока то да сё, я во дворе у машины копался, он нагрузился винцом из её невинных ручек и начал, подлец, снизу стенку у печки разбирать. Я не обратил внимания, а он ещё хлебнул и попёрся наверх трубу проверять. Вот и рухнул вместе с печкой вниз. Тут такой грохот был! Бомбы не надо.

– Да как же так? – потерял дар речи Данила. – А ты куда смотрел?

– Меня самого, словно взрывной волной во двор вынесло, – хмыкнул Аркадий. – Я и опомниться не успел. Когда пыль улеглась, мы с Полиной, это его жена, бросились искать горе-печника. Думали, не увидим живым.