Живые и взрослые - Сергей Кузнецов

Люси устало урчит под Марининой рукой, девочка смотрит на кошку, потом — на мужчину, сидящего за столом.

— Почему, кстати, у них много языков?

— Это нормальное следствие распада. Точно так же, как человеческое тело после смерти начинает разлагаться, после пересечения Границы начинает разлагаться язык. Он распадается на множество языков, чем-то похожих друг на друга, но с каждым годом все больше и больше разъезжающих в разные стороны.

— Разве у всех мертвых тела разлагаются? — снова спрашивает Марина.

— Нет, — отвечает папа, — обычно тела разлагаются у тех мертвых, которые покидают свой мир, пересекают границу в обратную сторону. Обычному мертвому это так же нелегко сделать, как живому человеку — не шаману и не орфею — попасть живым в Заграничье. Иногда мертвые появляются в нашем мире как призраки — то есть души, лишенные плоти. Иногда — как зомби, фульчи или ромерос, то есть тела, лишенные сознания, фактически — движущееся оружие, пушечное мясо. Некоторые мертвые становятся упырями — довольно неприятная разновидность, обычно они служат низшими чинами в армии и слепо подчиняются своему создателю-командиру, который и сделал из них упырей. Но я, как правило, имею дело с другими мертвыми, с мертвыми экстракласса, которые могут спокойно перемещаться через Границу в обе стороны. Именно они и становятся торговцами, дипломатами или шпионами. Их почти нельзя отличить от живых — и они-то опасней всех.

— Почему же ты встречаешься с ними только ночью? — спрашивает Марина.

— Ну, они же ходят с охраной — а у охраны известные проблемы с дневным светом, — улыбается папа, — я, правда, думаю, проблемы с дневным светом у очень многих, но это не принято обсуждать, а они и ездят всюду с охраной, так что не разберешь — из-за кого мы вечно встречаемся по ночам.

Люси устало спрыгивает на пол. Марина вспоминает, как они играли когда-то втроем: папа, Люси и маленькая Марина. Папа привязывал катушку к нитке, Люси ловила лапами, играла, а девочка хлопала в ладоши и смеялась. Сейчас Марина вспомнила об этом так отчетливо, словно увидела в кино.

— Ну вот, — говорит папа, закуривая следующую сигарету, — а теперь я скажу тебе, почему ты спрашиваешь меня обо всем этом, и дам тебе тот совет, которого ты обещала послушаться.

Марине кажется: она обещала не послушаться, а послушать, но сейчас не время спорить.

— Давай, — говорит она.

— Ты спрашиваешь меня про мертвых, потому что у твоего друга Гоши исчезла на Белом море мама, — говорит папа, — если тебе интересно, я знаю об этом уже неделю.

— Откуда? — спрашивает Марина.

И если знал — то почему не сказал? Почему ждал, пока она сама придет с разговором?

— Коля рассказал, — улыбается папа. На мгновение его лицо скрывает голубоватый дым, потом он продолжает: — В министерстве заинтересовались этим делом. Это ведь не просто исчезновение — выяснилось, что в лаборатории практической этнографии они занимались прелюбопытными вещами. И вовсе не такими уж невинными, как может показаться на первый взгляд.

— Разве Гошина мама — этнограф? — удивляется Марина. — Он мне никогда не говорил.

— Ну, формально они были геологи. Но лет семь назад им удалось убедить руководство Академии наук, что важная геологическая информация скрыта в древних преданиях. Для извлечения этой информации как раз и была создана эта лаборатория. Надо ли говорить, Марина, что занимались они чем угодно, только не поиском полезных ископаемых.

Теперь папа сидел, облокотившись на стол и глядя на Марину почти что в упор.

— Чем занимались родители твоего друга Гоши, становится ясно только теперь. Они, как и многие этнографы, изучали древние предания и обычаи, возникшие еще до Мая. Но только те предания, что интересовали их, были предания о путешествиях в мир мертвых. О героях-трикстерах. О мужьях, спасающих из царства мертвых своих жен. О великих шаманах — я не имею в виду ученых шаманов, я говорю о древних шаманах, которые действовали не по науке, а по наитию. Ты понимаешь, что это все значит, Марина?

Девочка качает головой. Папа сидит перед ней в облаке голубоватого дыма, крупный, массивный. Он смотрит Марине прямо в глаза — и ей становится страшно.

— Они искали способ нелегально пересечь Границу. Они хотели уйти туда. Судя по всему, маме твоего приятеля это в конце концов удалось. Единственное, что непонятно: почему она сделала это одна?

— Я не верю, что она бросила Гошу, — твердо говорит Марина. — Вот ты бы смог бросить меня и маму?

Папа улыбается сквозь сигаретный дым.

— Я бы не смог. Но множество мужчин бросают своих жен и детей. И, не забудь, я бы никогда не стал искать способ нелегально перейти Границу. Поэтому вот тебе мой обещанный совет: тебе не нужны такие друзья, как Гоша. Он, конечно, хороший мальчик, спортивный и все такое — но ты понимаешь, что значит быть сыном невозвращенки? И у него, и у его отца могут быть серьезные проблемы — мне бы не хотелось, чтобы они затронули тебя, пусть даже немного.

Марина замирает. Ей кажется — она ослышалась. Папа советует бросить друга? Бросить, когда у него дома беда? Не может быть.

Всю жизнь, и в школе, и дома, ее учили: дружба — самое главное, что есть у человека. Друзей не предают. Друзей не бросают в беде. От друзей не отказываются.

— Я понимаю, — продолжает папа, — это будет нелегкое решение. Но, поверь мне, оно единственно правильное. Гоше самому будет легче, если он будет отвечать только за себя, а не за всех, кто в этот момент случайно оказался рядом.

Это не мой папа, говорит себе Марина. Мой папа никогда бы так не сказал. Мой папа читал мне книжки о смелых людях, рассказывал сказки о бесстрашных героях, учил не бояться и не отступать — он не может советовать бросить Гошу.

— Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, — говорит папа, — но придет время, и ты поблагодаришь меня за этот совет.

Марина молчит, ничего не отвечает.

Папа вздыхает и медленно встает. Он идет по коридору к ванной, Марина смотрит вслед, вспоминает, как они когда-то играли с Люси, и впервые понимает: не только кошки стареют, не только дети растут — взрослые тоже меняются.

На пороге ванной папа оборачивается:

— Кстати, если тебе интересно: Гошину маму приборы не находят. Но это, как я уже говорил, ничего не значит.

Марина кивает.

— Спасибо, — говорит она, — я поняла.

Марина произносит эти слова уверено: и в самом деле — этой ночью она поняла что-то очень важное. Вряд ли — про Гошину маму. Может быть — про папу, может быть — про себя.

7

Гоша открывает дверцу шкафа и замирает на пороге. Когда он был маленький, он любил здесь прятаться. Он зарывался в мамины вещи, тихонько закрывал дверь и ждал, пока его начнут искать. Взрослые бегали по квартире, кричали: «Георгий! Гоша! Ты где?» — а он лежал, вдыхая запах маминой одежды, и ждал, пока наконец не распахнется дверь и тогда уже можно будет выскочить с криком, колесом пройтись по квартире, вознаградить себя за долгие минуты неподвижности.

Сейчас ему кажется — мама играет с ним в такую же игру. Она спряталась где-то — и теперь уже он, Гоша, должен ее отыскать.

Марина сказала: секретный прибор не находит Гошину маму среди мертвых. Она также сказала, что это ничего не значит, — но Гоша убежден: если бы мама случайно погибла, она бы обязательно вышла на связь. Значит, ее исчезновение — часть какого-то большого и сложного плана, который он, Гоша, должен разгадать.

Благодаря Марине он теперь знал, что такое практическая этнография, — и, как ему казалось, мог наконец-то поговорить с отцом в открытую. Гоша злился на него: почему его заставляют разгадывать загадки, почему нельзя было сразу все рассказать? А если бы Маринин папа работал где-нибудь в другом месте — как бы тогда Гоша обо всем узнал?

Гошин папа сидел в глубоком кресле перед телевизором. Кажется, он дремал — во всяком случае, когда Гоша вошел в комнату, глаза его были закрыты.

— Я знаю, чем вы с мамой занимались, — сказал Гоша, — в древних легендах вы искали указания на то, как можно тайком перейти Границу, как можно посещать Заграничье так, чтобы об этом никто не знал.

Папа рассмеялся.

— Глупость, — сказал он, — какая чудовищная глупость! Тебе-то кто все это наговорил? Мало мне идиотов в институте, этого паразита-директора и двух бездельников-замов — так и родной сын то же самое заладил. Подумай сам, как можно в древних легендах искать указание на переход Границы — ведь сама Граница появилась совсем недавно! Мы с мамой сто раз объясняли тебе: в древности мертвые не были врагами, у разных народов они назывались по-разному — Духи Предков, Пращуры, Основатели. Живые уважали их, а мертвые давали им знания, учили ремеслам, земледелию, начаткам технологий. То, что сейчас выкрадывают наши ученые шаманы, в древние времена мертвые отдавали сами — в обмен на уважение, подношения и символические жертвы. Вот это мы с твоей мамой и изучаем — точнее, изучали, потому что, похоже, лабораторию прикроют, и мне придется искать себе другую работу, попроще.