Свет надежды. Истории, которые поддержат и укажут путь - Анна Валентиновна Кирьянова

Любила одеться. И локоны плойкой завить – это непременно. И духами брызнуться, и губы помадой подвести. И красиво выпить чаю за круглым столиком с кружевной белоснежной скатертью; на столе чашечки из китайского фарфора и щипчики для сахара…

И в глубокой старости прабабушка старалась хорошо выглядеть. Пенсия маленькая была, но старалась. И еще от пенсии откладывала деньги, тоже старалась. А потом сто рублей дарила кому-нибудь из внуков. Такая у нее была манера.

И вот подарила по очереди сто рублей внуку Пете. Студенту медицинского института. А внучка Тамара взяла и рассказала бабушке правду: мол, ты Петьке дала сто рублей, а он их безрассудно потратил! Он, бабушка, купил кримпленовые белые штаны у спекулянта, а еще сходил с девушкой в кафе и там ел шашлык, вот! Вместо того, чтобы медицинских книг накупить или посетить музеи и театры!

Прабабушка внимательно выслушала про Петькины разнузданные бесчинства. Улыбнулась и говорит: «Как приятно слушать, Тамара! Как будто это я в кафе сходила и брюки белые купила! Шашлык – это вкусно. Я всего один раз пробовала шашлык, когда на море была, в Ялте.

И брюки белые там носил один с усиками, танцевал фокстрот. Музыка играла, море шумело. И я в белом платье с кружевной вставкой, в соломенной шляпке тоже танцевала. Молодец, Петя! Молодость быстро проходит. Я ему потом еще дам!»

Это тетя Тамара рассказывала, смеясь. Она уже сама была пожилая, когда эту историю вспомнила.

Может, в этом прабабушка черпала силы – в радости и удовольствиях тех, кого любила. Она понимала цену радости. Не так уж много было их в ее жизни. Но они запомнились: шашлык, море, фокстрот, туфельки… И молодость, которая проходит так быстро, что оглянуться не успеваешь.

Радуйся, пока молодой, – так и мы пели в юности. Это старинная студенческая песня: «Гаудеамус игитур» – о быстротечности жизни. И о белых кримпленовых брюках. И о туфельках…

Кто останется

Тот, кого с презрением отвергают сначала, потом может оказаться спасением и поддержкой. Один мужчина не любил собаку – это жены собака была. Он женился и взял, как говорят, «с прицепом» женщину. С большим лабрадором. И этот лабрадор был воспитанный, спокойный, добрый! Но мужчина его терпеть не мог.

Только и говорил о том, как мешает собака в квартире. Хоть и большая квартира, а все равно шерсть. И под ногами путается. И лает иногда, когда кто-то приходит. Мужчина брезгливо отодвигал лабрадора ногой и ссорился с женой из-за собаки. И никогда не ходил гулять с питомцем – жена пусть выгуливает свое чудовище, глупое и прожорливое.

И что? Лабрадор все забыл плохое. И выгуливает сейчас этого мужчину. После аварии мужчина стал слабым и беспомощным, как маленький ребенок. И почти потерял зрение.

Лабрадор гуляет с ним аккуратно и бережно, помогает не упасть, ведет на дорожку, потом домой. И охраняет от хулиганов, мало ли злых людей на улице… И во время ограничений, когда на улицу нельзя было просто так выходить, этот лабрадор буквально спас хозяина – они гуляли и двигались.

Собака любит своего хозяина. И дома больному не одиноко, когда жена на работе. Лабрадор все приносит, что ни попроси. Он хорошо понимает неразборчивую речь больного. И лижет ему руки теплым влажным языком, утешает, значит. Это сейчас опора и верный друг, помощник и лекарь… Состояние больного медленно улучшается.

Так часто бывает. Рядом остается тот, кого в грош не ставили, кого не замечали, а если замечали, то раздражались… И говорили: «Зачем он мне?» Вот потом и узнаем зачем. Если кто-то появился в нашей жизни, значит, есть «зачем». Если настойчиво и раздраженно задавать этот вопрос, могут показать зачем. Вот затем, чтобы ты мог выйти на солнышко и не упасть. Хотя бы за этим.

Если кто-то пока зависит от нас, на самом деле зависит, не притворно, пренебрегать и раздражаться не надо. Попрекать куском хлеба, ругать за то, что топает и дышит громко, что не так чай пьет, путается под ногами, – не надо. Кто знает, что будет потом. И от кого мы будем зависеть однажды. Кто останется с нами, когда все уйдут…

Остаться человеком

У одного мужчины была нелюбимая жена. Он давно ее разлюбил; жили вместе ради детей и из-за квартиры. Взяли эту большую квартиру в ипотеку на много лет, теперь платить надо. И слишком много хлопот ради того, чтобы разъехаться. Проще по разным комнатам разойтись, метраж позволяет.

Мужчина этот женился еще в юности. А потом понял, что не любит жену. Она не очень красивая. Толстая стала, не следит особо за собой. Сварливая. Все время недовольная какая-то. Занята исключительно хозяйством и детьми. И своей никчемной работой, за которую получает копейки. Даже голос противный у нее. И ходит, шаркает тапками, в каким-то халате застиранном.

Но он молчал и жил себе в семье. Детей он любил, а к жене относился как к соседке по коммуналке. Давал деньги, вздыхая. И смотрел фильмы, в которых длинноногие и пылкие красавицы играли главную роль. И в жизни поглядывал на таких красавиц, если честно. Он не любил жену. Совсем не любил.

Однажды этот мужчина с друзьями поехал на рыбалку. Он всегда ездил везде один, без нелюбимой жены. Только летом с семьей выезжал к морю – ради детей. И там было ужасно скучно, жена все считала деньги, тревожилась, что много потратили, раздражалась, делала замечания… И ходила такая толстая, в сарафане и шлепках. Вот и весь отдых. Он потом летал с друзьями – другое дело, сами понимаете.

Ну вот, на рыбалке пили напитки и закусывали. Смеялись и сыпали мужскими шутками. И один друг стал едко шутить над женой этого Виктора. Мол, надо же так обабиться, так себя запустить. Скоро захрюкает, – всякое такое. Неприятно писать. Но все хохотали. И предлагали Виктору развестись, – зачем губить себе жизнь вот с этой вот. Он же сам иногда жаловался, что нет понимания и любви. Что вот дети вырастут, а тогда…

И тут до этого мужчины дошла простая вещь. Предать можно и нелюбимого. Неважно, любишь ты человека или не любишь, – можно предать нелюбимого. Это точно такое же предательство, ничем не отличается. Даже еще гаже, потому что такое предательство мы оправдываем нелюбовью. Неприятного, некрасивого, нелюбимого можно предать вроде бы именно потому, что он нам неприятен, нелюбим нами и вообще не нравится.

Виктор встал, очень грубо сказал, чтобы все замолчали и не смели говорить о его