Злая мачеха против! (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна

Вокруг тьма, но это мне на руку.

Я нахожу Амелию и Герберта возле качелей.

Моя падчерица сидит на них, слегка раскачиваясь. Герберт же стоит ко мне спиной, и о чем-то говорит, активно жестикулируя.

Мне приходится подойти чуть ближе и скрыться за стволом векового дуба, чтобы расслышать их.

— Я уже разослал все письма и получил утвердительные ответы. Комнаты сняты и билеты куплены. Думаю, через три дня — самое подходящее время.

— Три дня? — повторяет за ним Амелия, — Но я не могу так быстро! Мне нужно попрощаться, и объяснить все.

Герберт вздыхает.

— Ладно. Но максимум — это пять дней. У бабушки в это время будут гости, и она, с ее манией все контролировать, будет слишком занята тиранией слуг. Меня хватятся не сразу. Но затем — все внимание снова будет на меня. и тогда мы уже не сможем уехать.

Амелия вздыхает.

— Хорошо. Дай мне четыре дня, — говорит она.

Проходит несколько молчаливых минут. Амелия слегка ежится от холода. Герберт тут же снимает свой сюртук, и накидывает его девушке на плечи. При этом руки его чуть задерживаются на плечах Амелии, но она не говорит против ни слова, и лишь кладет свою ладонь поверх руки юноши.

Вот так Амелия! — проносится в моей голове, — Хитрюга!

Но не успеваю я обдумать свой дальнейший план действий, как шум и крики со стороны Хилсноу привлекают мое внимание.

Я мчусь туда, чтобы увидеть кошмарную картину.

Слуги, разносящие еду и напитки, один за другим, с громким хлопком, превращаются в мышей. Подносы, которые они несли, при этом падают и разбиваются. Вокруг инструментов оркестра уже вовсю бегают крысы. Цветы, украшающие дом, вянут с колоссальной скоростью, превращаясь почти в прах. Изящные закуски лопаются, словно мыльные пузыри, оказываясь простыми редькой, редисом и другими кореньями. Те из гостей, кто пил шампанское — спешно выплевывают его. Повсюду царит сумятица и паника. Амелия влетает в бальную залу ровно в тот момент, как клубничка, которую положила в рот графия Бретинская превращается в гигантскую морковь, ботва которой теперь торчит у графини изо рта.

Часы бьют последний аккорд полуночи. Хрустальная люстра, освещающая залу, вдруг превращается в огромную, золотую тыкву и… взрывается! Всех накрывает оранжевым и липким.

Золотые туфельки — единственное что фея дала Амелии — вдруг разбегаются сотней жучкой из-под ног девушки. Та теряет равновесие, почти падает, но ее подхватывает Герберт, тоже подбежавший на шум.

Воцаряется тишина. Все гости — грязные, и либо злы, либо все еще в шоке.

В залу входит Арнольд, несущий перед собой мой огромным трёхъярусный торт. Из-за его верхушки парень ничего не видит, и потому радостно произносит.

— С Днем Рождения, сестренка!!!!

После бала

Я сижу на улице. На ступенях парадной лестницы. Гости уже давно уехали, оставив нам свои проклятья. Но это меньшее из того, что меня волнует. Уже через два дня должен появиться Моноган, да и другие кредиторы начинают терять терпение. Мой план, как оказалось крайне глупый, был единственным нашим шансом.

Нам больше нечего продавать, и все, что можно заложить-уже заложено.

Заработать же на продаже кексов столько, чтобы покрыть графские долги, я не смогу и за десяток лет.

Так что же нам всем теперь делать?

Тихими шагами ко мне подходит Амелия. Она уже переоделась в домашнее платье и волосы ее заплетены в косу.

— Маменька, — мягко говорит она, — На улице совсем холодно. Пойдемте в дом.

Я лишь продолжаю смотреть вдаль. Идти куда-либо, да и вообще двигаться-совсем неохота.

Тогда Амелия присаживается возле меня на холодные ступени.

— Прости за испорченный день рождения, — вздыхаю я.

— Что? — переспрашивает Амелия.

— Твой День Рождения, — немного раздраженно повторяю я. Извиняться дважды я не собираюсь.

Амелия же, к моему удивлению, начинает хихикать.

— Маменька! — наконец говорит она, — О чем вы говорите? Я в жизни так не смеялась!

Теперь моя очередь переспрашивать: не сошла ли с ума Амелия? Но падчерице действительно смешно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— У всех были такие лица! — говорит она, — И половина дам попадала в обморок, увидев мышей. А половина кавалеров-залезла от этих " чудовищ" на стулья. А когда у бабки Бретинской во рту застряла морковка-я чуть не померла со смеху.

Невольно и мне вспомнилась картина с графиней и ботвой, торчащей из ее рта. Да, это было забавно, но…

— Амелия, ты ведь понимаешь, что все эти люди-были нашими гостями и друзьями, — говорю я со вздохом.

— Гостями-да, — соглашается Амелия, — И я была со всеми мила и вежлива весь бал. Но никто из пришедших не был даже близок к слову друг. Маменька, эти люди не помогли и не поддержали в трудную минуту. Они просто вычеркнули нас из круга знакомств и все. Единственное, ради чего они вчера пришли, это удовлетворить свое любопытство, повеселиться и показать себя. Поэтому мне их ничуть не жаль.

Я смотрю на Амелю с удивлением: вот так падчерица!

В этот момент к нам подходит Арнольд.

— Маменька, Амелия, идемте в дом. Я поставил чайник и у нас еще целый торт.

— Звучит заманчиво, — улыбается Амелия.

Я наконец соглашаюсь уйти. Других действий я все равно пока не придумала.

В доме тепло, но грязно… Всюду остатки вчерашнего пиршества, следы лапок "слуг", грязь от сгнивших цветов, слизь от взорвавшейся тыквы… Хотя с люстрой у феи точно был перебор-та была наша, не магическая. Но, видимо, крылатая прохвостка решила, что так эффектнее. Да, чудо ей удалось…

Арнольд приносит чай и торт в маленькую гостиную. Вчера она была закрыта от гостей, и не так сильно пострадала.

Некоторое время мы сидим в тишине. Я грею руки о свою кружку. Дети тоже молчаливы как никогда. Каждый думает о своём, и строит свои планы на будущее. Мне бы спросить Амелию, куда она собралась с юным графом Бертинским? Но сегодня я настолько устала, что не могу и не хочу начинать новых разборок. Четыре дня-сказала Амелия. Значит время разобраться во всем еще есть.

Раздумья наши прерывает Арнольд.

— Матушка, вы, помниться, обещали рассказать сказку о принцессе.

Я с удивлением смотрю на мальчишку.

— Почему ты вспомнил об этом именно сейчас?

— А почему нет?

Действительно…Почему бы и нет?

— Хорошо, — отвечаю я, — Хотите сказку, слушайте. Жила-была девушка…

Сказка о Золушке

Жила-была девушка. Милая, в меру симпатичная, не добрая и не злая. Маму ее унесла болезнь. Отец жил в своем горе, и не часто смотрел в сторону дочери. Но однажды ему это надоело. Захотелось жизни. Тепла. Семьи. И отец девушки женился во второй раз. Его избранницей была вдова с двумя дочерями и хорошими рекомендациями. Она знала многое в жизни и в быту, только вот не поладила с падчерицей. Та, выросшая без матери, была словно дикий зверек. Огрызалась, убегала из дома, делала мелкие пакости…

— Пока как-то не слишком похоже на принцессу, — прерывает мой рассказ Арнольд.

— А ты думал, принцессы рождаются с короной на голове? — ехидно спрашиваю его я, — Если хочешь сказку: слушай молча.

— Итак, девочка и мачеха не поладили. И последняя решила воспитать из дикого зверька нечто подобное человеку.

— Интересно как? — снова вклинивается Арнольд.

— Труд делает человека и из обезьяны, — фыркаю я.

Амелия подливает нам всем чаю и благоразумно спрашивает, не проще ли было приручить дикую девушку.

— Возможно и проще и лучше, — говорю я, — Но тогда и сказки бы не было.

— Неужели?

— Конечно. Потому что именно мачеха стала давать девчонке самые сложные задания: от того, чтобы соткать тончающую вуаль, до того, чтобы перебрать все горошинки по размеру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А это еще зачем? — чешет голову мой пасынок.

— Развивает ловкость и умение выкрутиться из любой ситуации. К тому же: так веселей. А ты обещал молчать.

— Ладно-ладно! — Арнольд примирительно поднимает руки.