Весь этот мир не ты - Ана Сакру

себе. Комок зудящего удовольствия разрастается внизу живота, отдаваясь вибрациями в кончиках пальцев. Глубокий толчок, Никита шипит сквозь зубы около моего уха, и я чувствую, как он дергается во мне и расслабляется.

А меня до сих пор трясет где-то на грани. Его шумное дыхание у самого уха, влажный поцелуй в висок, руки, нежно скользящие по бёдрам. Я пытаюсь успокоить дыхание и не могу. Лицо горит, между ног сладко сводит, пульсирует в ожидании. Никита сталкивает меня с себя, и я падаю диван заднего сидения. Я вижу его мерцающий взгляд в полумраке, полуулыбку в свете фонарей. Вижу, как он разводит мои ноги шире и целует коленку, смотря на меня. Мои брюки болтаются где-то на левой щиколотке. Ник опускается ниже, ведя влажную дорожку по внутренней стороне бедра, отчего я нервно сглатываю и пытаюсь отодвинуться, но он не дает.

— Что ты делаешь? — голос будто не мой, сиплый и глухой.

— Хочу доделать начатое, — улыбается Аверин, плотоядно сверкнув глазами, а потом целует меня там.

— Но…Ооой, блииин, — дальше я уже не могу ничего возразить. Просто прикрываю глаза и вцепляюсь в его волосы, ближе притягивая к себе.

* * *

Домой в ту ночь я так и не попала, написав отцу, что остаюсь у Котовой. Мне кажется, это был первый раз, когда я ему соврала.

Глава 26. Утро

Я наощупь ищу на полу пиликающий телефон. Будильник. Уже девять утра. Шарю рукой по паркету, ориентируясь на звук. Наконец хватаю надоедливый гаджет и вырубаю раздражающую мелодию. И только потом нехотя приоткрываю глаза. Первое, что попадает в поле моего зрения- балконная дверь, обрамленная спартанскими тёмно-серыми шторами без узоров. Белые крашеные стены без картин и фотографий. Лишь пара книжных полок. Взгляд скользит ниже и упирается в отреставрированный паркет. Я прислушиваюсь к возможному дыханию за спиной, боясь повернуться и проверить. Но нет, я точно одна. Зарываюсь головой в подушку, натягиваю повыше одеяло. Какой интересный запах кондиционера для белья. Свежий и одновременно терпкий. Мужской какой-то. Даже он щекочет мои нервы. Всё это: однотонный хрустящий льняной постельный комплект, минимализм в спальне, высокие потолки сталинки и чуждый запах в квартире, носящий в себе нотки её хозяина.

Я поворачиваюсь на спину и упираюсь взглядом в побеленный потолок. В кухне-гостиной за стеной слышится какое-то движение, потом звонок чужого телефона, а затем хрипловатый голос Никиты, говорящий " Да, привет"…"Нормально, думал сегодня ночью доделать, но не вышло. Вечером"…Я слышу, как он открывает дверцу холодильника, внутри всё скручивает в нервном спазме. Как я посмотрю ему в глаза при свете дня. Где найти в себе смелость выйти из спальни?

Озираюсь в поисках своей одежды и нахожу разные детали, разбросанные по всему полу. Взгляд сам собой падает на его футболку. Наверно, если бы я была девушкой Аверина, одеть её было бы гораздо логичней, чем облачаться в вечерний брючный костюм для того, чтобы просто выйти на кухню к нему. Вот только я не девушка Никиты…Я вообще не пойми кто сейчас. Боже, не верится.

Картинки прошлой ночи диким калейдоскопом проносятся в голове. Моя глупая ревность к Машке, драка, его машина (тут я мучительно краснею и впиваюсь пальцами в одеяло), потом мы всё-таки отправились в травму, а потом (и я снова краснею) сюда. Вот только ночью всё было так легко и просто. Текила, темнота, притяжение, смех… А сейчас я не знаю куда себя деть от смущения и неопределенности.

Больше всего я боюсь, что Аверин сделает вид, что ничего особенного не произошло. Для него ведь наверно так и есть. Просто переспал с понравившейся девчонкой, как и хотел. И он ничего не обещал мне, да я даже и не спрашивала, если честно. Развлеклись и всё, почему нет, скажет он. Мы же взрослые люди. Меня изводило, как легко и просто я пошла на это. Я думала — я неприступная. Оказывается, это просто никто до этого нормально не пытался. На языке становится горько от подобных мыслей, а голова начинает гудеть.

Я сажусь на кровати и кошусь на своё отражение в зеркале огромного шкафа-купе. Растрепанная, на голове гнездо, посыпавшаяся тушь обвела глаза темными кругами, искусанные губы выглядят припухшими и воспаленными. Замечаю небольшой засос на шее. И еще один. Почти у самой ключицы. Я словно ходячая улика своего падения. Ну кухне Аверин продолжает болтать с кем-то. Я прислушиваюсь. "Не твоё дело, придурок, чем занимался" и смеётся, искренне так, а мне чудится намёк. " Отстань…Скажи лучше, ты коды монголу прописал уже…В смысле нет?" Голос Аверина моментально становится жестким. Таким, что даже меня передергивает, хотя его недовольство направлено совсем на другого, незнакомого мне человека. На ум почему-то приходит отец. Тон похож…Чёёёрт, отец! Я внутренне сжимаюсь и пристальней смотрю в зеркало, критически оценивая засосы на шее. Что ж, водолазки в ближайшую неделю мне обеспечены.

Слабо улыбаюсь своему отражению, пытаясь подбодрить, и медленно ставлю ступни на пол. Выйти придется рано или поздно. Или Ник сам зайдет. Это просто нужно пережить. Быстро натягиваю нижнее белье, боясь, что он застанет меня голую, потом уже медленней шелковые штаны и топ. Расчесываю пальцами волосы, чтобы хоть как- то их распутать. Вытираю пальцами тушь под глазами. И крадучись иду на голос Аверина.

В дверях соседней комнаты замираю, не решаясь ступить дальше. В ноздри бьёт аромат жарящихся яичницы и бекона, тонкий запах кофе струится по кухне- гостиной. Аверин в одних спортивных штанах, босой, что-то тихо и грозно шипит в телефон. Я почти не слышу, так как бекон сильно шкварчит. " Чтобы к четырем готово было…Если сорвешь, процент с Амирова не жди, понял? Я не злюсь, просто детский сад твой надоел…"

Никита случайно поднимает на меня глаза и замолкает. Гневный взгляд, видимо обращенный к телефонному собеседнику, сменяется нечитаемым застывшим выражением, отчего мне становится еще больше не по себе. Пару секунд мы молчим, и я почти физически ощущаю, как проваливаюсь под землю. Как-будто падаешь в черноту во сне.

Ник медленно прикрывает динамик телефона ладонью и произносит хрипло.

— Привет. Завтракать будешь?

— Яяя… — я вообще хотела сначала умыться и привести себя в порядок, но не уверена, что мне хватит