Все голубые фишки - Andrew Лебедев

Кливлендское отделение Чейз Манхэттен не без лоббирования знакомыми лойерами из синагоги, было теперь готово кредитовать вновьобразовавшуюся компанию Эм-Пи Сивилл Инжениринг в счет будущих траншей из России по контракту с трестом Универсал и городским правительством Краснокаменска.

Эм-Пи – это были заглавные буквы новых владельцев-учредителей – Минаев и Поллак.

Минаев – это были семьдесят пять процентов компании, представленные и обеспеченные кредитами под транши из России, а Поллаку принадлежали двадцать пять процентов новой Эм-Пи, которые обеспечивались кредитной историей и строительным опытом компании КСИ.

Через неделю все было готово.

Поллак торжествовал.

Его четверть в почти полу-миллиардном заказе обеспечивала ему безоблачные перспективы богатой старости в Палм-Бич или в Сан-Диего. А Сара – пусть она теперь возьмет половину старой КСИ. Это уже теперь не имеет для Бенни большого значения.

Доволен был и Дима Минаев.

С его стороны все было готово для того, чтобы передавать документы для тендера.

Теперь мячик был на стороне Богуша с Антоновым. Они должны были провернуть дело с тендером, чтобы заказ на строительство тоннеля достался тандему Эм-Пи Сивилл Инжениринг – трест Универсал.

Минаев ежедневно звонил Богушу и Антонову, и Антонов в последнем разговоре сказал, что москвичи готовы согласиться на тендер в пользу Эм-Пи при участии Универсала.

– Кучаев ездил в Москву, – сказал Антонов, – в правительстве все решили в нашу пользу, так что приезжай, начинаем большие дела.

И потом в конце разговора спросил вдруг, – ты по тарелке Российские каналы там смотришь?

– Смотрю, – ответил Минаев, – а что?

– Видел в новостях, как наш Краснокаменск прогремел? – спросил Антонов.

– Нет, а что такое?

– Да вот гендиректора треста спецстрой у нас тут убили, – сказал Антонов, и тут же добавил, – но к нашему проекту это никакого отношения не имеет.

– Работают люди, не я один тут тружусь, – отметил для себя Дима и поехал на банкет в Плаза, устроенный Эм-Пи по случаю своего учреждения. …

Сперва у Димы была мыслишка этакого прямого действия – позвонить Грэйс и пригласить ее на вечеринку в Плаза.

Но потом Дима включил турбонаддув мозгов и решил, что умный кливлендский еврей так не поступает.

Прямой дорогой едет только глупый ковбой с рекламы Мальборо. Но как известно – он плохо кончил, помер от рака лёгких.

Среди носивших на вечеринке кипы. Минаев отыскал одного лойера, который знал и вёл дела Айзека Гарфункеля – отца Грэйс.

– Тысяча баксов, привези ее сюда, – попросил Дима лойера, – только ни в коем случае до поры не говори ей, кто учредители Эм-Пи, я сам ей скажу уже здесь, пусть это будет сюрпризом.

Пили и ели много.

На аперитив были русская водка и черная икра.

Для местных Дима был все-таки русским.

Вот если будут у Димы дети… А хотябы и с Грейс, то вот дети уже будут американцами. А Дима, хоть вот уже пятнадцать лет в Америке, а все равно ассоциируется с водкой и икрой.

Стоя кучками по двое, по трое, мужчины в черных кипах кушали икру.

– Забавно, – отметил для себя Дима. – на четвертое июля на городском барбекю они все надевают ковбойские шляпы и становятся фанатами родео и бейсбола… А когда дело касается денег, тут же рядятся в черные круглые шапочки.

– Как дела? – поинтересовался Дима, подойдя к своему партнеру.

Высокий статный Поллак был картинно красив – густая седая шевелюра, мясистое широкое лицо правильным образом гармонично кореллировали с толстой никарагуанской сигарой и большим стаканом дорогого бурбона от "саузенд комфорт".

– Изя привез сюда мою Сару, – скривив губы в гримасе, сказал Поллак,- она в бешенстве.

– Пусть побесится, – похлопав Бенни по плечу, сказал Дима, – наша Эм-Пи ей не по зубам.

– Но она хочет подать новые иски, и ее адвокаты из Саймон-Саймон такие ушлые, что какбы они не добрались до моих процентов в Эм-Пи, – пробасил Поллак, выпуская облачко белого сигарного дыма.

– А знаешь, – сказал вдруг Дима, – передай своей Саре, что в Краснокаменске вчера убили директора треста Спецстрой, того самого треста, что был нашим конкурентом.

– Эта новость произведет на нее впечатление, – подумав, ответил Поллак и побрел к кучке лойеров в черных кипах. ….

Грэйс была обворожительно хороша.

На ней был красный брючный костюмчик в блестках, и он так классно обтягивал ее кругленькую попочку, что хотелось подойти, протянуть руку и потрогать ладонью мягкую теплую субстанцию, что скрывалась под красной материей.

– А я не знала, что ты здесь главный именинник, – сказала Грейс.

– А то бы не пришла? – спросил Дима.

За пятнадцать лет пребывания в Америке, Дима усвоил чётко: в здешней действительности нельзя быть скромным, нельзя сдерживать свои порывы. Впрочем, Дима, как пелось в одесской песенке, не мог сказать за всю Одессу, вся Одесса, то есть вся Америка была очень велика. Но законы еврейской тусовки Кливленда ему были хорошо известны – поскромничаешь, сдержишь себя и тут же пожалеешь об этом, потому как моментально найдется менее скромный и менее сдержанный, который распрострет жадные лапища свои и – АМ – и слямзает объект твоих вожделений.

И вот – пожалуйста, какой то лойер в кипе похлопал-таки Грейси по попке.

Опередил Диму. Но тут же, правда, к чести Грэйс сказать – получил по губам.

Несильно, чисто формально, но получил.

– А ты замечательно выглядишь, – нашелся Дима.

– Правда? Я старалась, – ответила Грэйси, тут же кокетливо глянув в большое зеркало, какими был отделан банкетный зал.

– Я очень хочу продолжить поступательное развитие нашей дружбы, так некстати прерванное перед моим отъездом, – сказал Дима.

– Ты так витиевато выражаешься, – поморщилась Грейс, – мне не нравится, все эти адвокаты так выражаются, ты у них нахватался?

– У них мне не удается схватить главного, – улыбнулся Дима.

– А в чем по твоему, главное? – спросила Грэйси.

– В том, что они в своих сердцах полностью изжили такие понятия, как Бог и справедливость, – ответил Дима.

– Ты много читал Достоевского в своей русской школе, – уже без улыбки сказала Грэйс. Было похоже на то, что ей становилось скучно.

– Я иногда жалею, что мало его читал, – ответил Дима, – если бы читал больше, я не уехал бы из России. Знаешь, почти все мои друзья добились очень многого, они живут гораздо богаче чем эти кливлендские уроды.

– Потому что не изжили в своих сердцах понятия Бога и справедливости? – хмыкнула Грейси.

– А знаешь, старые русские купцы, прообраз нынешних бизнесменов, они вели бизнес, или как говорили в России – ДЕЛО, – Минаев произнес это слово по русски, – вели ДЕЛО по совести и по божьему закону. Вместо тонн лойерских бумаг с договорами, при которых все равно все здешние друг дружку обманывают, было слово скрепленное рукопожатием. И никто никого никогда не кидал.

– Интересно, – скептически улыбнулась Грэйси, – и сейчас в вашей Сибири так ведут дела?

– Увы, нет, – ответил Дима, – не ведут, потому что насмотрелись ваших голливудских фильмов про Дона Корлеоне и про еврейских лойеров.

– Ну так и какое резюме? – спросила Грейси.

– Хочу с тобой спать, вот какое мое резюме, – ответил Дима, памятуя о правиле – НЕ УПУСКАТЬ и НЕ БЫТЬ СКРОМНЫМ.

– Не получится, – ответила Грейси, выскальзывая из готовившихся объятий.

– Почему? – спросил Дима.

– Глупый вопрос, – сказала Грейси и подхватив под руку какого то лойера в кипе, исчезла в толпе. …

Через два дня Дима вылетел в Россию.

Глава 2

– Не ссы, никого не посадят, все спишется на простое российское головотяпство, – утешал Антонова Игорь Богуш, – когда на Южном строительстве тоннель размыло, когда обходили размыв, никого же не посадили! Все списали даже не на служебную халатность, по которой тоже, как ты знаешь, статья, а списали на какое-то эфемерное стечение неблагоприятных обстоятельств.

– Я все равно не могу на такой риск пойти, – вздохнул Антонов, – я не могу Кучаева подставить, он же меня потом с говном съест.

– Ладно, – махнул рукой Богуш, – я свою часть работы выполнил, Димка Минаев тоже не подкачал, давай теперь, как условились, выполняй свою часть, тем более, что я расходы на начальном этапе понес немалые, хочу теперь окупиться.

– Но я не договаривался этот город полностью кидать, – со страстью выдохнул Антонов.

– А я и не предлагаю кидать, – развел руками Богуш, – ты тендер нам с Минаевым отдай, как договаривались, а мы с откатами не замедлим, с первого же транша обналичим и в рюкзаках принесем, или ты хочешь в коробке из под ксерокса?

– Я хочу, чтобы городу при этом тоннель бы построился, – сказал Антонов.

– Построится, – невинно заморгав глазками, ответил Богуш, – построится. Только может быть не совсем сразу, но построится.

Разговор пошел боком и враздрай после того, как Антонов увидал привезенный Минаевым график траншей.