Подсластить победы горечь (СИ) - Иванова Татьяна Всеволодовна

— Что же, дон Марильо, с благодарностью принимаю ваше любезное приглашение.

И подхватив подол длинного серо-голубого с легкой серебряной вышивкой платья, опираясь на руку своего забывчивого спутника, она легко поднялась по широким ступенькам в распахнутые двери дворца.

«Да, с характером авантюристки нужно родиться! Какая крепость нервной системы. Впрочем, она ведь уже напилась успокоительных…»

Стоило Фенелле появиться в бальном зале, ее пригласил на танец сам наместник Альнарда.

— В вашу честь, Фенелла, уже сочинили балладу, — с теплой улыбкой сообщил он, и девушка чуть не сбилась с ритма. — «Прекрасная светлая принцесса, чьи руки несут исцеление», — тихо напел ей на ухо принц Гай. — Такой припев у баллады, — он приподнял девушку над полом, потому что на этот раз Фенелла с ритма сбилась.

— О, как вы впечатлительны.

— Просто напев баллады отвлек меня от мелодии танца, — проворчала она, глядя в темно серые глаза партнера. — Какие глупые слова.

Принц Гай тихо рассмеялся, и они продолжили танцевать, обмениваясь ничего не значащими замечаниями. Танец закончился, наместник поклонился принцессе, она присела в реверансе. Когда выпрямилась, его высочество уже куда-то устремился. Фенелле стало грустно. Рядом не было Сида. И никакое торжество не могло до конца заполнить пустоту в душе из-за его отсутствия. Девушка, скользя вдоль стенки, чтобы никого не задеть, добралась до балкона, увитого виноградными лозами настолько, что выход на него был почти не заметен из бального зала. Она раздвинула лозы и выскользнула наружу. Сладостно пахли ночные цветы под балконом. Темно-синее платье девушки сливалось с темнотой ночи. Никому не заметная, девушка долго стояла, глядя в звездное небо в просвете между шуршащими листьями винограда. Как-то там ее Сид? Постояв, Фенелла нашла в глубине балкона скамейку, с удовольствием скинула надоевшие туфельки и устроилась на широком сиденье, обхватив руками колени.

Внизу послышались голоса. Под балконом остановились принц Гай и Настя Лазарева. Фенелла раздвинула листья и чуть перегнулась, чтобы посмотреть вниз. Принц Гай прислонился к мохнатому стволу пальмы и смотрел на севшую на скамейку, ярко озаренную луной спутницу. Светло-желтое платье землянки казалось белоснежным, пушистые, светлые волосы сияли вокруг головы серебристым ореолом.

Ноги у Фенеллы гудели, вставать и уходить, чтобы не подслушивать, совершенно не хотелось. А спустя минуту, ее приковало к скамейке любопытство.

— Настя, ответьте мне честно. Могу ли я надеяться, что вы когда-нибудь согласитесь, стать моей женой? — спросил принц. — Только честно.

— Мне так не хочется вас огорчать… в такую чудесную ночь…

— Я понял.

Наступило молчание. Потом Настя встала.

— Нет-нет, подождите, — взволнованно сказал ее собеседник. — Я нечто подобное и предполагал. Не уходите. Вы обещали мне разговор.

Девушка молча села обратно на скамейку.

— Я совсем не сердцеед и не бабник, — тихо сказал дон Гай. — Если я полюбил вас, то для меня это слишком серьезно. Вы меня не любите, но очень вас прошу, возьмите от меня на память подарок.

— Какой подарок? — еле слышно уточнила Настя. — Какой подарок можно вручить с такими словами?

В ответ принц назвал сумму денег, запредельную сумму по меркам земной девушки, обычной стажерки. Та вскинула голову, глаза сверкнули. Принц Гай быстро продолжил.

— Вы сможете оплатить долг за свое обучение. Не будете здесь мучиться, а сразу приступите к тому делу, которым вам так хочется заняться. Вам не придется пробиваться в вашем мире, вы сможете сами оплатить работу лаборантов и установку нужного вам оборудования. Если денег не достаточно, я с радостью увеличу сумму.

Настя дернулась и опустила голову. Лунный свет серебрил ее сложную прическу.

— Вы сами не понимаете, что предлагаете, — резко сказала она. — Как мне теперь отказаться?! У меня ведь есть своя миссия в жизни. Я должна добиться признания в нашем обществе. Чтобы все поняли, что дети с Изолированных территорий достойны того, чтобы войти в нормальное общество на равных. Мне повезло оказаться первой, и я никак не могу их подвести. Я никогда теперь не забуду, от какой возможности отказалась. Зачем вы это сказали? Вы ведь знаете, что нельзя брать деньги у посторонних людей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я старше вас, — спокойно ответил дон Гай. — Старше и опытнее. Поэтому я знал, что предлагал. Для того и предложил, чтобы вы не отказались. Примите мою помощь, Настя, и вы, с вашим умом и способностями уже лет через пять добьетесь успеха. Иначе вы можете бесполезно мучиться всю жизнь.

И снова повисло молчание. В саду завели свои скрипучие песни цикады. Из зала по-прежнему доносилась танцевальная музыка.

— Все равно это невозможно, — наконец, вздохнула Настя. — Я, наверное, очень циничная, я сейчас мысленно согласилась с вами. Но ваше предложение неосуществимо. Из Остарии в Ньюгард нельзя вывезти никакие ценности, превышающие сумму, оговоренную Договором деда Боэланда с прогрессорами. И уж наши то прогрессоры, уверена, вывозят по максимуму. Так что благодарю вас за желание помочь, но…

Она снова попыталась встать, но принц, мгновенно оказавшийся рядом, ее удержал.

— Вы совсем не циничная, — с нежностью сказал он. — Вы… Я никогда не думал, что возможно так гармонично сочетать в себе ум и женственность. И красоту. Постойте, выход есть. Вы на него сразу не согласитесь, но, прошу вас, подумайте над моими словами, время у вас есть. Я знаю, вы должны три года стажироваться после завершения обучения.

— Какой выход? — Настя прижала ладони к щекам и подняла голову, чтобы посмотреть в лицо стоящему в полутени собеседнику. Лунные лучи, окружив голову девушки светлым ореолом, оставляли ее огромные глаза в глубокой тени.

— Договор с прогрессорами — общественный, — быстро произнес наместник. — Вы сможете вывезти любые деньги по частному договору. Ваш муж сможет перевести на ваш счет неограниченную сумму денег.

— А вы все продумали, я смотрю. Как интере-есно!

— Естественно, я говорю о формальном браке. Вы ведь сразу же окажетесь на Земле. Нас с вами разделит вселенная.

— Но какая вам от этого польза?! — вдруг вскрикнула Настя, бессильно роняя руки на колени, — Какая-то вам должна быть от этого выгода? Какая?!

— Какая выгода? — невесело улыбнувшись, уточнил принц. — После того, как вы покинете Остарию, а вы покинете ее в любом случае, я смогу смотреть в звездное небо с надеждой, а не с пустотой в душе. Вы меня никогда не забудете.

— Я уже вас никогда не забуду, — пробормотала Настя, снова опуская голову, — Деньги для этого дарить совсем необязательно. Я даже, если бы встретила вас в своем мире, вполне бы возможно, влюбилась в вас без памяти. Но здесь? В чужом мире? Здесь домострой и бесправные женщины с этим: Kirche, Kuchen, Kinder.

— Что?

— В переводе «церковь, кухня, дети». Старинный девиз тех, кто считал, что женщина может существовать только как бесправный придаток к мужчине.

— Неплохой, кстати, девиз, — дон Гай сел рядом с Настей на скамейку. В свете луны серебрилась вышивка на его темной тунике. Темные провалы глаз — не видно их выражения.

— Вот. Даже вы так думаете!

— Только вы неправильно его понимаете. Церковь — символ вечного в жизни человека. Символ того, что со смертью жизнь не заканчивается. Нормально развитый человек никак не может ограничиться несколькими десятками лет жизни. Он создан для вечности и будет счастлив только тогда, когда ее свет озарит все его поступки.

Настя посмотрела на собеседника, приоткрыв рот от удивления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А кухня и дети — символ домашнего очага, который хранит женщина. Женщина-мать — это святое даже для мужчин Борифата с их гаремами и рабством. А уж мы в Остарии прекрасно понимаем, что только свободная мать может подарить стране настоящих воинов. Свободная женщина, которой восхищаются дети, их первый и самый любимый учитель, никак не бесправный придаток к мужу. Не знаю, кто вам нас так описал, Настя, но нас явно оболгали, — он осторожно взял обе ладони землянки в свои, не отводя от девушки глаз, поднес пальцы ее правой руки к губам. Настя не вырывалась, замерла неподвижно. Принц отпустил ее руки. Оба молчали довольно долго.