Французский садовник - Санта Монтефиоре

— Ты меня пристыдил, и я теперь чувствую себя виноватой, что не разговаривала с ними на французском, когда они еще были детьми.

— Я никогда этого не ждал от тебя, Кустик. Я твердо знал лишь одно: утром ты встанешь, а остальное всегда бывало для меня сюрпризом.

Ава шаловливо шлепнула мужа:

— Ну ты и чудовище!

Филипп поцеловал ее в лоб.

— Давно ты меня так не называла.

— Не знаю, о чем это ты. — Она чмокнула мужа в губы, Филипп просиял, глядя на нее с обожанием.

Ава проводила глазами мужа, торопливо шагавшего к дому через лужайку. На водосточном желобе под самым скатом крыши устроилась парочка жирных голубей. Вид у них был сытый и довольный. Ава улыбнулась, представив себя рядом, на желобе. Она испытывала то же ленивое благодушие, что и голуби. Ведь у нее было все, что только можно пожелать: любящий муж, трое детишек, самый прекрасный дом в Англии и ее обожаемый сад. Птицы на желобе напоминали сахарную глазурь на изысканном пирожном.

Ава окинула взглядом сад. Деревья только начинали готовиться к зиме и не торопились сбрасывать листву. Она любила это время года. Изобилие зелени дарило ощущение покоя и безмятежности. Кроны не утратили пышности, но кончики листьев уже начали сворачиваться и кое-где в зеленой пене листвы мелькали нежные желтоватые пятна. Над лугами разносились птичьи трели, прерываемые клекотом фазанов и хриплым воркованием голубей. Аве нравилось, что под крышей весной гнездятся воробьи; она специально посадила возле дома вечнозеленый кустарник, надеясь, что другие птицы станут вить там гнезда и высиживать птенцов. В середине зимы она перебросила побеги плюща на ясень и платан, чтобы защитить зимующих птиц от холода и хищников. Ава научила детей подкармливать птичек и ухаживать за ними. Поппи любила летом плескаться в птичьей купальне, но зимой девочка заботливо подбрасывала корм своим питомцам, постепенно приручая их, так что вскоре некоторые пичужки уже клевали зерна у нее с ладони, если, конечно, поблизости не было Берни и Тарквиния. Собаки распугивали птиц.

Ава продолжала возиться с цветочным бордюром, когда час спустя Филипп вернулся вместе с Жан-Полем. Берни и Тарквиний с громким лаем бросились к дому. Ава распрямилась, вытирая пот со лба, и тут хруст гравия под колесами автомобиля внезапно стих. Хлопнула дверца, послышался голос Филиппа, приветствовавшего собак, словно те были людьми. Ава поспешно проскочила в калитку в тисовой изгороди, окаймлявшей сад со стороны фасада. Филипп потянулся к багажнику своего старенького «мерседеса-универсала». Стоило ему поднять крышку, как оба пса немедленно запрыгнули внутрь. Жан-Поль изумленно поднял брови, когда грязные лапы собак прошлись по его роскошному кожаному чемодану. Филипп даже не пошевелился, чтобы прогнать псов. При виде знакомой картины он лишь рассмеялся, не обращая внимания на замешательство Жан-Поля. Ава, стоя у калитки, наблюдала за этой сценой. Француз показался ей самым красивым мужчиной из всех, кого она когда-либо видела.

— Здравствуйте, я Ава, — сказала она, вытирая руку о штаны, прежде чем протянуть ее Жан-Полю. К ее удивлению, молодой человек вежливо поклонился и поднес ее руку к губам.

— Рад познакомиться, — произнес он, встретив ее взгляд. Его карие глаза, цветом напоминающие мягчайшую коричневую замшу, были устремлены на Аву. Она собиралась ответить ему по-французски, но его английский был безупречен. Лишь сильный акцент, вобравший в себя всю романтику и чувственность любвеобильной Франции, выдавал в нем иностранца. У Авы на мгновение перехватило дыхание.

— Надеюсь, вы хорошо долетели? — Она вдруг с ужасом поняла, что выглядит растрепанной неряхой.

— Я прибыл в Лондон несколько дней назад, — отозвался Жан-Поль, рассеянно разглядывая дом. — Хотел немного осмотреть город, приобщиться к культуре, прежде чем поеду сюда.

Филипп внес его чемодан в холл.

— Почему бы вам не войти и не выпить чего-нибудь, — предложила Ава, переступая порог вслед за мужем. — Вам придется пожить в доме около недели, пока я не приведу в порядок гостевой коттедж.

— Это на тебя не похоже, Ава, — заметил Филипп. — Моя жена — образец деловитости. Она здесь полновластная хозяйка, как капитан на корабле. Я же, простой матрос, не устаю восхищаться ее самодисциплиной.

Ава закатила глаза.

Жан-Поль оказался совсем не таким, как она ожидала. Прежде всего этот хорошо одетый молодой человек ничуть не походил на садовника. На нем были мягкий твидовый пиджак, голубая рубашка, выглаженные джинсы и блеклый кашемировый шарф, повязанный вокруг шеи. Густые каштановые волосы с тщательно продуманной небрежностью падали на лоб. На выразительном, живом лице выделялся орлиный нос и нежный, лишенный симметрии рот. Чистые белые руки с короткими ухоженными ногтями явно не знали, что такое лопата. При виде его коричневых кожаных туфель от Гуччи у Авы упало сердце. «Будем надеяться, что он прихватил с собой резиновые сапоги, — уныло подумала она. — Загубить такую элегантную обувь — просто преступление».

Мужчины устроились на табуретах в кухне, пока Ава готовила обед. Лук-порей и брюссельскую капусту она сорвала с грядок у себя на огороде, а форель заранее купила в городе у торговца рыбой. Ава выращивала пряные травы возле садовой изгороди, в старой поилке для скота, и с упоением готовила сливочное масло с базиликом, а также хумус из фасоли, который так хорош с розмариновым хлебом домашней выпечки. Она обожала вкусную, здоровую еду и гордилась тем, что благодаря ее трудам дети растут сильными и крепкими.

На первый взгляд Ава отнюдь не производила впечатления робкой и застенчивой. Встречаясь с людьми, она не замыкалась в себе, напротив, развлекала всех веселыми историями, сыпала анекдотами и шутками, а после, опустошенная и обессиленная, искала уединения в своем любимом саду. Филипп знал, что Ава скрывает свою стеснительность, и за это любил жену еще больше. Это был секрет, известный лишь ему одному. Его трогали бесстрашие и стойкость, с которыми Ава играла свою роль. Подчас она доводила себя до полного изнеможения, но не сходила со сцены, пока не упадет занавес. Филипп был единственным, кого пускали за кулисы, и он высоко ценил эту привилегию. Ава начала оживленно болтать с Жан-Полем, смотревшим на нее как на странноватую родственницу с причудами, которую приходится терпеть. На красивом, безукоризненной лепки лице француза застыло снисходительно-высокомерное выражение. Он вежливо улыбался, но взгляд его оставался холодным. Пока Ава готовила, Жан-Поль молча, без особого интереса слушал ее веселую болтовню. Наконец все сели за стол, уставленный аппетитными блюдами. Как любой мужчина, при виде вкусной обильной еды француз заметно оживился.