Мой личный Царь Чудей - Елена Тёмная

Первого числа, все канцелярские магазины резко повысили цены на товар, а потом просто повесили скидку до исходной. Мы с моими чудями отправились на рынок подержанных. Пришлось ехать на другой конец города, а потом дохуя топать чуть ли не за черту цивилизации. Полуденное солнце жарило наши макушки, а там на рынке к тому времени уже толпилась куча людей. Стало жарко как в парилке, плюс все эти шатры да палатки создавали тепличные условия. Народ парился в буквальном смысле. Некоторых откачивали на месте и вызвали скорую. В общем, творился там лютейший пиздец. Впрочем, как и каждый, мать его, год.

Телефон отсвечивал из-за обилия света. Ничего уж не разглядеть на экране. Поэтому мне пришлось по старинке записать список всего необходимого на страницу блокнота. Учебники, тетради, портфель, сменка, спортивная форма, костюм на линейку. «Н-да. Дохуя всего».

Егорка постоянно прилипал к какой-нибудь лавке, и умолял купить ему какую-нибудь тетрадку. Выбор дневников «для мальчиков», его не устроил. Там везде были то какие-то тачки, то роботы, то ещё какая-то фигня.

— Хочу такой, чтоб там была дама в бикини. Можно и без, мне не принципиально.

— Таких не бывает, — поспешила я сообщить.

— Можно я тогда наброшу морок на обложку? Можно ведь?

— Боюсь в таком случае учителя потребуют купить новый. «Нормальный».

— Что за глупые правила?

— Добро пожаловать в реальный мир.

Через двадцать минут парилки у меня голова закружилась. Демьян побежал за водичкой. Егорка «одолжил» у кого-то стул, усадил меня, а затем, развернувшись ко мне спиной — быстро замахал своими крошечными крылышками. Хлынувший на моё лицо ветерок ласково леденил дорожки проступившего пота. Когда мой парень вернулся, я выдула половину бутылки, а вторую полила себе на голову. Всё равно сегодня не красилась.

— Ты точно не хочешь пойти домой? — обеспокоенно спросил Демьян.

— Точно. Давайте за сегодня со всем разберёмся? Не хочется ещё завтра сюда возвращаться.

Так мы и проторчали на рынке до самого вечера. А когда шли до остановки, разговорились на тему школы.

— Похоже мне всё-таки придётся продлить академ.

— Почему? — спросил Демьян.

— Да потому что, как я смогу одновременно учиться и за Егоркой присматривать? Придётся пропускать занятия, а это карается лишением баллов, или ещё хуже — отчислением.

— А меня в расчёт ты уже не берёшь? Я вполне сам смогу посещать все важные мероприятия, и краснеть перед учителями. Я, как-никак, его родной дядя.

— Тоже правда, — согласившись, глянула на небо. Всё ещё голубое, невзирая на поздний час. Подул приятный прохладный ветерок, пакеты в руках зашуршали.

Мы встали на остановку, и принялись долго ждать транспорт. Дорога пустая, людей — много. Там столпилась целая орда таких же, как и мы — молодых родителей с тяжёлым грузом подержанных учебников. «Похоже, уезжать придётся в давке. Сука! Наверняка найдётся одна какая-нибудь скандальная мамашка, которая будет сраться за место у окна для своего сыночки-корзиночки».

— Ладно, Демьян. Я вернусь на учёбу. Ты только… только не стесняйся просить помощи, хорошо?

— Хорошо. Я рад, что ты, наконец-то, начала доверять мне.

— Я всегда тебе доверяла! Просто не в делах, которые касаются «человечьей» жизни. Помни, что ты здесь всего лишь восемь месяцев. И да, ты многому научился, но не всему. Особенности социального взаимодействия у людей уникальны. Особенно в школе. Там свои порядки, негласные правила, и до кучи наебалова.

— Например?

— Например: сдать денежку «на шторы». Принести цветы на линейку с шоколадкой для учительницы. Выполнять не написанные в уставе обязанности, по типу «субботника», или волонтёрства. Этих нюансов, Демьян — до пизды и маленькая тележка.

— А. Что ж… проблематичное это дело, школа.

— Угу…

Егор слышал наш разговор краем уха, так как нетерпеливо поглядывал на горизонт, выискивая приближающийся автобус. И тут вдруг решил вклиниться:

— Вот-вот, а я о чём говорю? Может ну её, эту школу? Я всегда могу набросить новый ореол и притвориться взрослым. Так к чему мне…

— Да потому что там ты куда быстрее освоишь все необходимые навыки. И нет, я не про уроки. Они тебе мало чем помогут в реальной жизни. Социализация, воспитание, и развитие дисциплины — вот главные задачи, которые выполняет этот институт. Выполняет, правда, на отъебись, так как платят учителям полкопейки, а работой загружают по горло, но всё-таки…

— Да понял я, Соф. Понял.

— Кстати, я хотела обкашлять кое-какой вопрос на эту тему.

— М? Какой?

— Что ты будешь делать, если заметишь, что в классе, в который ты перешёл, кто-то кого-то будет унижать?

— Что я сделаю? А это важно?

— Очень важно.

— Скорее всего не буду вмешиваться.

— Очень плохой ответ, пиздюк! Очень… плохой! — разозлившись, даже прикусила губу. Егор в этот момент так посмотрел на меня, словно это я здесь оказалась полной дурой.

— Ну а что прикажешь делать? Вступить в разборки с местными ОПГ? Самому стать арбузером и крышевать слабых? Нет, ну если за плату, то можно… Но…

— А ты представь, что у тебя нет этих твоих магических трюков, и на тебя каждый день выливают литры грязи? Представь, что взрослые не могут помочь, хоть и стараются. Представь какого это: каждый день добровольно вступать на границу лютого ада в полном одиночестве, и с восьми до двух терпеть пытки? Каждый, мать его, день.

— Соф… ты… — догадался Демьян, рассматривая пламенную ярость в моих глазах. Сжала ладони до покрасневших следов от ногтей.

— Слабые не выбирают этой участи. Буллинг — это типичная практика в школах. Этим никого не удивить. Но если… если ты в классе вместо того, чтобы молча наблюдать как на твоих глазах кого-то ломают, просто возьмёшь и поможешь. Если ты научишь слабых как быть сильными, если покажешь задирам, что есть иной выход для их негатива. Если сможешь проложить тем детям путь к здоровому взаимопониманию, то я… Я буду тебе век благодарна, Егор.

— Да запросто. Людишки мне не соперники, я любого как хош заколдую. Будут на четвереньках ходить и лаять.

— Вот от этого воздержись, пожалуйста. Просто… просто прислушивайся к своей совести и поступай справедливо, хорошо?

— Если это так для тебя важно, то ладно.

— Обещаешь?

— Ну ты и требовательная, — недовольно скривился тот. — Я пообещаю, только если ты перестанешь называть меня сучёнышем или ещё какими-нибудь обидными прозвищами.

— Договорились. С этого момента, я буду называть тебя только имени.

— Тогда… — Егор встал передо мной на одно колено и склонив голову, почти торжественно объявил: — Клянусь прислушиваться к своей совести и поступать справедливо! Да будет моё слово твёрдо как гранит, и нерушимо