Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

ОЛЬГА. Вот именно. Любопытство. А мне это нужно было — это близко к моей теме. И я очень быстро поняла, что там только два варианта: или женщину используют как предмет — или она ублаготворяет мужчину со всех сторон, а он отдыхает. А чтобы на равных — такого не может быть. А поскольку фильмы эти делаются преимущественно для мужчин, то, значит, тут общая тенденция: мужчина видит себя всегда хозяином. Который или делает, что ему вздумается, — или снисходительно принимает ласки.

ЦАПЛИН. Но вы-то встречали того, кто хотел быть с вами на равных?

ОЛЬГА. Я? Нет. Нет.

ЦАПЛИН. А может, тут просто физиология? Мужчина одно, женщина — другое.

ОЛЬГА. Не настолько другое.

ЦАПЛИН. Знаете что? На самом деле никакого равенства быть не может. Лично я со своей женой хотел быть на равных Я ей так и сказал об этом. Я сказал: я презираю мужчин, которые считают, что им можно все, а женщине нельзя ничего. У них равные права. Но у меня просьба: если ты собираешься использовать свои права, скажи мне об этом! Не надо лжи, ложь унижает. Если же со мной случится — я честно скажу тебе.

ОЛЬГА. И что?

ЦАПЛИН. И — ничего не получилось. Она не захотела равенства. Она захотела лжи. Она купалась во вранье. Самое удивительное, что она мне, неглупому человеку, морочила голову не месяц, не два, а четыре года, представляете?.. Впрочем, вы мне тоже морочите голову. И вообще — надо думать о себе. Как все. Я устал думать о ней, я хочу о себе думать… Вы всё сделали правильно, вы же психолог, оказывается. Профессионально со мной обошлись. Вот я уже и растаял, чайку попил — и все отлично. Нет. Мне придется вас удивить. Я задам вам вопрос — и очень прошу ответить прямо.

ОЛЬГА. Я постараюсь.

ЦАПЛИН. Скажите, что во мне такого, что вы на меня не смотрите как на человека? Я же вижу! Вы не принимаете меня всерьез! Вы гораздо серьезней отнеслись к этому собачнику — и к моему подлецу-приятелю. Почему? Отвечай быстро и не ври: ты спала с ними?

ОЛЬГА. Вы с ума сошли.

ЦАПЛИН. Я все равно узнаю правду! Отвечай.

ОЛЬГА. Знаете, вам лучше пойти поработать.

ЦАПЛИН. Девочка, милая, ответь — и я уйду. Я сразу же уйду. Скажи — только правду.

ОЛЬГА. Это нетрудно. Я только не понимаю, почему вы этому придаете такое значение? Я ведь не жена ваша, не любовница, не дочь…

ЦАПЛИН. Все! Молчим! Не надо слов. Ясно. Ты была с ними.

ОЛЬГА. Вы с ума сошли.

ЦАПЛИН. Ты была с ними, поэтому вопрос: а почему не хочешь со мной? Я что, ущербный? В чем дело?

ОЛЬГА. Слушайте внимательно. Слушайте меня внимательно.

ЦАПЛИН. Я слушаю.

ОЛЬГА. Оба они приходили поговорить со мной. Да, глядели на меня… Да, были планы… Я это видела. Я привыкла. Но… Это даже смешно. Вы вообще понимаете, о чем говорите? Видите ли, вы там работаете, а я тут с вашим напарником… Нет, вы с ума сошли, это точно.

ЦАПЛИН. Простите, Оленька. Я ведь знал. Я им не верил. Они наболтали про вас.

ОЛЬГА. Они просто вас дразнили.

ЦАПЛИН. Да? Я тоже так думаю. Но я и не верил. Я не верил. Я сразу понял — вы не как все. И нельзя! Если все станут, как все, это будет уже конец света. Должны быть такие, как вы — то есть не как все. Особенные. Необычные. Неприступные.

ОЛЬГА. У вас явно что-то сместилось. Я именно как все. Как большинство. Потому что большинство нормальных женщин не будут спать со строителями, которые отделывают их дом. Ведь так?

ЦАПЛИН. Будут! Если явно не будут, то в мыслях будут, вы же психолог, вам ли этого не понять! А у вас я и мысли такой в глазах не видел, не потому что вы холодная или… А потому что вы… Ну, вы понимаете… Вы… Вы настоящая женщина! Вы можете многое себе позволить — в том числе и не позволять себе ничего! Вы можете любого послать к черту — и любого приласкать, и это будет по-царски. Можно, я буду откровенным?

ОЛЬГА. Конечно.

ЦАПЛИН. Только не гоните меня. Выслушайте. Подумайте. Оцените. Успокойтесь. Я тоже спокоен. Я отдаю отчет в своих словах. Вы готовы?

ОЛЬГА. Да.

ЦАПЛИН. Я мог бы ухаживать за вами полгода, год… Но я не могу… То есть… Я хочу умереть. Но я не хочу умирать. Если вы мне поможете, я буду жить. Женщина прекрасная, недоступная, поднебесная — никому, никогда — и вдруг мне, как подарок, мне, Иванушке-дурачку, не по любви, ладно, просто так, от щедрости души, чтобы спасти и… Понимаете?

ОЛЬГА. Можно перевести на простой язык?

ЦАПЛИН. Можно.

ОЛЬГА. Вы просите, чтобы я отдалась вам, незнакомому человеку, чтобы вам стало легче. Так?

ЦАПЛИН. Вы психолог! Вы точно психолог! Так — да не так. Вы подумайте: вот они там сидят, победители — которые не победили! Они уверены, что не победили случайно, они уверены, что я-то уж точно окажусь с носом! А я возьму и не окажусь!.. Я прошу вас… Если хотите — совершить подвиг… Подарить любовь любимому — легко. Подарить нелюбимому, но красивому — легко. Подарить по увлечению, по прихоти — легко! А подарить — как жизнь? Не пробовали? Не любимому, не красавцу, не победителю — а последнему из последних! Не им, уверенным и наглым, а мне! И пусть подавятся!

ОЛЬГА. Они все равно не узнают о вашей победе. Или вы собираетесь рассказать?

ЦАПЛИН. Ни в коем случае! Но я сам буду знать! И буду жить. Понимаете?

ОЛЬГА. Понимаю. Но вы ведь умный человек. Вам важно ведь что? Не сам факт победы над необыкновенной женщиной — какой вы меня считаете, ладно, пусть так, а — возможность победы? Да?

ЦАПЛИН. Допустим.

ОЛЬГА. Тогда успокойтесь. Это возможно.

ЦАПЛИН. Серьезно?

ОЛЬГА. Вполне.

ЦАПЛИН. Тогда… Тогда что ж… Тогда я… Я в душ, да?

ОЛЬГА. Зачем? Я сказала — это возможно. Почему обязательно подтверждать? Что это прибавит?

ЦАПЛИН. А может, вы меня обманываете? Успокаиваете?

ОЛЬГА. Нет. Это — возможно. Это — случилось. Это — было. Считайте, что прошло полчаса — и все уже было. Разве вам фантазии не хватает?

ЦАПЛИН. Хватает. В самом деле…

ОЛЬГА. Это было. И мы прощаемся. И я целую вас на прощанье. (Целует Цаплина.)

ЦАПЛИН. Конечно… У меня мало опыта… Но вы вот это сделали… Вы без вранья это сделали. Вы поцеловали так, как… Это что, тоже профессия?

ОЛЬГА. Нет. Просто захотелось. Мне захотелось вас поцеловать. Просто. От души.

ЦАПЛИН. То есть, я вам нравлюсь?

ОЛЬГА. Да. Иначе я бы не сделала этого.

ЦАПЛИН. Тогда… Но тогда почему мы прощаемся? Я хочу остаться здесь. С вами. Мы будем на равных. Никто вас так не поймет, как я. Ты будешь счастлива, Оленька. Люди не умеют любить — я умею любить.

ОЛЬГА. Вам очень трудно допустить, что я хочу вообще быть одна? Без вас, без кого-то вообще? Одна, сама по себе? Вы можете позволить мне существовать без вас — и вне вас? Я хочу быть чужой, вы разрешите мне это? Я имею на это право?

ЦАПЛИН. Конечно… Я тебе не верю! Ты ведь знаешь, что я уже не забуду! Ты психолог — и я вижу, чему ты научилась! Ты хуже, чем этот собачник. Тот натравливает пса и мстит за себя. Ты тоже мстишь. За что? За свою красоту? За то, что ты… Ты за полчаса измучила меня так, как сто женщин за всю жизнь не измучат. Вот что, девочка, хватит! Я прекращу твои удовольствия. Обойдемся без душа. И без криков, без криков, без криков! (Быстро подходит, зажимает ей рот ладонью. Неловко, неуклюже двигает ее, толкает — за кулисы. Она машет руками, пытается отодрать его руки. Они исчезают.)

Пауза.

ЛУКОЯРОВ. Ну?

ЦАПЛИН. В этих руках, оказывается, много силы.

ГАЧИН. Ты, параноик! Ты что сделал?

ЦАПЛИН. Я победил ее. Я победил вас. Я победил себя. Я победил всех. А главное: я дал ей возможность остаться не такой, как все. Она — над нами. Вы даже не представляете, какое у нее сейчас прекрасное лицо!

ЛУКОЯРОВ. Он болтает. Он решил нас переплюнуть. Ну, ты и врать! Я даже поверил!

ЦАПЛИН. Иди посмотри.

ЛУКОЯРОВ. Саша, а он ведь сумасшедший. Его ведь оправдают. Я суда ждать не буду, я его сейчас тоже придушу.

ГАЧИН. Перестань. Надо посмотреть. Может, еще…

ЦАПЛИН. Нет. Я там долго сидел. Все. Без возврата. Она навсегда ушла — и навсегда с нами. Это прекрасно. Если вдуматься, вообще в жизни, оказывается, много прекрасного. Надо только вглядеться.

(Задумывается, садится на пол, улыбается своим мыслям, удивляется им.)

Гачин и Лукояров смотрят на него.

Появляется ОЛЬГА, встает за спиной Цаплина, гладит его по голове, но обращается — так кажется — ко всем, будто это один человек.

ЛУКОЯРОВ. Я построю тебе такой же дом. Даже лучше.

ОЛЬГА. Как хочешь. Я тебе верю. Я тебе доверяю. Ты один — и других нет.

ГАЧИН. Какой идиотизм. Вместо простых слов взять и наворотить черт знает чего.

ОЛЬГА. Это можно исправить. Что ты хотел сказать?

ЦАПЛИН. Ничего особенного. Я тебя люблю.

ОЛЬГА. Я тебя тоже.

ЛУКОЯРОВ. Тогда почему так долго не возвращалась?

ОЛЬГА. Я вернулась.

ГАЧИН. Я устал ждать. Я очень долго ждал.