АДОНИЯ - Том Шервуд

— Здесь кто-нибудь живёт? — спросила Адония, заглядывая в первую попавшуюся им на пути комнату.

— В этом здании никто не живёт, — объяснил ей Цынногвер. — Это здание — место для встреч лучших бойцов. Капитанов. Здесь хранятся навигационные карты, табак, нуждающееся в починке оружие. Но ты можешь здесь обосноваться. Ни одна комната на третьем этаже не занята. Изредка разве воспользуются какой-нибудь те, кто засиделись допоздна.

— И мне можно здесь жить?

— Да.

— Потому, что я воспитанница патера?

— Да.

— Интересное дело. Быть воспитанницей патера — всё равно что быть капитаном!

— Именно так. Если не больше.

Они осмотрели все комнаты и дошли до углового крыла. Миновали призальный холл. Вошли в саму залу. И здесь Адония замерла. Солнце до самого дальнего уголка заливало большое квадратное помещение — шагов тридцать на тридцать. Оно было выстроено эркером, так что окна имелись в трёх стенах. Двустворчатые двери оказались такими широкими, что походили скорее на городские ворота. Слева от дверей имелся выход на балкон-галерею, а справа стояла необычайно широкая, дубовая, без всякого постельного белья, но с алым атласным балдахином кровать.

— Здесь когда-то жила королева? — едва дыша, спросила Адония.

— Замок построен лет триста назад, — задумчиво сдвинул брови Цынногвер. — Один из владельцев его был приближен ко двору. Так что не исключено.

Адония опустила на пол кошку, прошла в середину залы. Встала, раскинула руки. Подняла лицо к невиданно высокому потолку и, набрав в грудь воздуха, крикнула. Эхо тотчас прыгнуло сверху, забавно передразнив её дрогнувший голос.

— Мне, правда, можно будет жить здесь? — Адония уставила на Цынногвера взор сияющих синих глаз.

— Без сомненья. Видишь шнур на стене возле кровати? Потяни-ка его.

Адония подошла к стене и потянула свисающий из окольцованного медью отверстия шнур. Он упруго поддался и, как будто на пружине, вернулся назад. Больше ничего не произошло.

— И что? — повернулась Адония к своему кавалеру.

— Сейчас прибежит кто-нибудь из прислуги. Скажешь ему, как бы ты хотела обставить свой новый дворец. Какую мебель, какую постель. И, кстати, пойдём-ка сюда.

Он вывел её назад в холл, в котором оказались две небольшие двери. Одна — было видно — выходила всё на тот же балкон. А за второй оказался высоченный, вдоль двух стен, гардероб с пустыми полками и лишёнными одежды крючками, который имел проход и ещё дальше — в мыльню. Цынногвер деловито прошёл к округлой мраморной ванной, потянул рукоятку выступающего из стены крана. Из него с клёкотом побежала вода.

— Бак для воды — на крыше, — пояснил Цынногвер, — и она тёплая настолько, насколько за день её нагревает солнце. Летом котёл здесь не греют. А вот зимой — вода и днём, и ночью горячая.

Послышались чьи-то торопливые шаги. В холле показался и, не решаясь пройти в гардероб, замер на месте слуга в синем, с короткими рукавами, камзоле.

— Вот что, — сказал, выходя к нему, Регент. — Позови… — Он быстро назвал несколько имён. — Будем обставлять спаленку для воспитанницы патера.

Адония и её спутник вернулись в залу. Девочка подошла к кровати, села на край, взяла на руки задремавшую кошку.

— Разве такое бывает? — спросила она и глаза её наполнились неожиданными слезами.

— Когда-то в твоей жизни произошло нечто ужасное, — негромко сказал ей Цынногвер. — Сейчас происходит, наоборот, нечто счастливое. Судьба переменчива. Она смешивает и то, и другое. Что странного?

— Как хорошо, что на свете есть такие прекрасные люди, как наш патер, правда?

— Да, хорошо.

Прибежали ещё четверо слуг, а потом и пятый — все в синих камзолах. Троим из них Цынногвер сказал:

— Из красного дерева что-нибудь есть? Найдите две кушетки, четыре кресла, бюро, большой овальный обеденный стол, прикроватный маленький столик, посудный шкаф, стойку для оружия, потом канделябр, бумагу, чернила, шахматы и подзорную трубу. Принесёте — посмотрим, что нужно будет добавить.

Слуги, понимающе покивав, ретировались.

А в это время двое в синем, молча, сосредоточенно занимались Адонией. Первый, поставив её ступни на тонкий лоскут кожи, аккуратно обвёл их по контуру заострённым куском мела, — и измерил также высоту от пола до лодыжной косточки. Второй, гибким портняжным ярдом зачем-то измерял длину её рук, спины, ширину плеч, рост и окружность пояса. Эти двое, сняв мерки, тоже ушли.

— Сейчас здесь будет грохот и суета, — сказал, подавая Адонии руку, Цынногвер. — Мебель будут носить. Мы потом придём и оценим. А сейчас — меня не отпускает одна сладкая мысль.

— Какая? — широко раскрыв глаза, спросила Адония.

— Наши остывшие рябчики. Идём?

— Идём!

Они вышли из здания. Девочка, задрав голову, отыскала взглядом и указала на свои окна. Осмотрели бастион и с другой стороны, и пошли к кухне по другой улице. Вдруг Адония замерла.

— Господи! — сказала она, прижав руки к груди. — Как красиво!

Цынногвер посмотрел, согласно склонил голову.

— Это часовня, — сказал он. — А цветное окно носит названье «витраж».

— Витраж, — прошептала Адония, зачарованно вглядываясь в стрельчатые окна часовни, набранные из разноцветных, сверкающих под солнцем стёкол.

Регент внимательно взглянул на неё, улыбнулся какой-то своей мысли. Подойдя к ближайшему дому, он заглянул в раскрытое окно на первом этаже, что-то сказал. Вернулся к Адонии. Прошло, наверное, десять минут, а девочка, не отрываясь, смотрела. Она и представить себе не могла, что сокровище, драгоценность, состоящая из трёх собранных в кольце цветных стёклышек, может иметь вот такого ошеломляюще красивого родственника.

К Цынногверу торопливо подошёл какой-то человек, выслушал негромкое распоряжение. Сказал утвердительно:

— Да, несколько ящиков есть!

И Регент, не переставая улыбаться, мягко тронул Адонию за локоть.

— Ну, что. Повар ждёт!

— А мы можем, — моляще посмотрела на него девочка, — обратно вернуться этой же дорогой?

— Непременно вернёмся этой же дорогой. Ты не представляешь, как красивы эти окна в закатном, не ослепляющем солнце.

Они побывали ещё во многих закоулках домена «Девять звёзд», и у повара были дважды. Возвращались в северный бастион по той же улице, на которой стояла часовня, перед закатом, и Адония снова долго смотрела на витраж, наполненный предзакатным, более глубоким и мягким светом.

Под мышками у Цынногвера были бочонок с пивом и бочонок с грибами. У Адонии в руках имелась корзинка с хлебом, солонкой, вилками и парой кубков.