Красная планета - Роберт Хайнлайн

– Молодец, Джим. Я чуть было не вылез прямо на них. Пусть проедут.

– Виллис тоже молодец, – наставительно заметил Виллис.

– Проедут, как же! – ответил Джим. – Ты что, не видишь, что они делают?

– Что?

– Идут по нашим следам, вот что!

Пораженный Фрэнк выглянул из укрытия.

– Осторожно! – одернул Джим. – У него бинокль.

Фрэнк нырнул обратно, он видел достаточно: скутер остановился примерно в том месте, где и они вчера вечером. Один из тех, что сидел наверху, через обзорный купол жестами разговаривал с водителем, показывая на спуск.

Следы коньков никогда не исчезают со льда канала – разве что при оттепели, а сейчас канал прочно замерз на зиму. И вряд ли еще кто-нибудь, кроме двух беглецов, мог бежать на коньках по этому отрезку канала, вдали от всякого жилья, и в это время. Следы скутеров, конечно, тоже отпечатывались на льду, но Джим и Фрэнк, как все конькобежцы, избегали их, предпочитая гладкий лед. Теперь их след, как по нитке, мог привести любого от станции Киния к ближайшему спуску.

– Залезем обратно в кусты, – прошептал Джим, – и спрячемся, пока они не уйдут. В этих зарослях им нас никогда не найти.

– А вдруг не уйдут? Хочешь провести еще одну ночь в капусте?

– Когда-нибудь им ведь придется уйти.

– Да, но это будет не скоро. Они знают, что мы поднялись на берег в том месте, значит, останутся и будут искать, мы столько не выдержим. Им легче, у них есть укрытие.

– Что же тогда делать?

– Пойдем на юг по берегу пешком, хотя бы до следующего спуска.

– Ну пошли, а то они вот-вот поднимутся.

С Фрэнком во главе они рысцой двинулись по берегу. Растения теперь поднялись достаточно высоко, чтобы можно было пройти под ними. Фрэнк держался футах в тридцати от обрыва. Сумрак под листвой и стебли трав укрывали их от преследователей.

Джим был начеку, высматривая змеечервей и водоискалок, и велел Виллису тоже следить. Они шли с хорошей скоростью. Через несколько минут Фрэнк остановился, знаком призвал к молчанию, и они прислушались. Джим слышал только хриплое дыхание Фрэнка, если погоня и шла за ними, то отстала.

Они отошли уже мили на две к югу от спуска, и Фрэнк щнезапно остановился. Джим налетел на него, и оба чуть не скатились в то, что послужило причиной остановки, – в поперечный канал. Он шел с востока на запад и был притоком главного канала. Между Кинией и Хараксом таких было несколько. Некоторые соединяли восточный рукав Стримона с западным, другие просто отводили воду в местные водоемы.

Джим заглянул в глубокий и узкий проем.

– Надо же, чуть не свалились.

Фрэнк не ответил. Он упал на колени и схватился за голову: на него напал кашель. Потом приступ прекратился, но плечи Фрэнка продолжали вздрагивать, будто он беззвучно рыдал. Джим положил руку ему на плечо.

– Худо тебе, парень?

Фрэнк не ответил.

– Бедный наш Фрэнк! – сказал Виллис и поцокал, как будто языком.

Джим в раздумье снова перевел взгляд на канал.

Фрэнк поднял голову и сказал:

– Я ничего. Это просто минутное – вдруг этот канал и снова задержка из-за него. Я так устал.

– Слушай, Фрэнк, – сказал Джим, – у меня новый план. Я пойду вдоль этой канавы на восток, пока не найду, где можно спуститься. А ты пойдешь назад и сдашься.

– Нет!

– Дай договорить! Это будет только разумно. Ты слишком болен, чтобы идти. Если ты останешься здесь, то умрешь, надо себе в этом сознаться. Кто-то должен рассказать обо всем нашим, и это буду я. Ты идешь к скутеру, сдаешься и врешь им, что я, мол, пошел туда-то и туда-то – в другую сторону, конечно. Если соврешь убедительно, это может сбить их со следа, и весь день они будут гоняться за собственным хвостом, а у меня будет передышка. Ты тем временем полежишь в скутере, в тепле и безопасности, а завтра тебя поместят в школьный лазарет. Это только разумно, правда?

– Нет.

– Почему “нет”? Ты просто упрямишься.

– Нет, – повторил Фрэнк, – ничего не выйдет. Во-первых, я не дамся им в руки, лучше умру.

– Дурак!

– Сам дурак. Во-вторых, передышка в один день ничего тебе не даст. Когда они убедятся, что там, где я сказал, тебя нет, они вернутся, прочешут канал на скутере и завтра же тебя поймают.

– Что же ты предлагаешь?

– Не знаю, но твой план не годится.

Несколько минут оба молчали, потом Джим спросил:

– Какой у них скутер?

– Обычный грузовой, Хадсон-600, по-моему. А что?

– Смогут они развернуться здесь?

Фрэнк посмотрел на поперечный канал с высокого берега: уровень воды в нем был таким низким, что ширина льда не достигала и двадцати футов.

– Не смогут, – ответил он.

– Значит, не будут обыскивать приток на скутере – по крайней мере, на этом.

– Без тебя ясно, – перебил Фрэнк. – Ты хочешь выйти на восточный Стримон и по нему добираться домой. Но откуда ты знаешь, выводит к нему эта канава или нет? Ты так хорошо помнишь карту?

– Нет, не помню. Но вероятность большая. А если нет, мы часть пути пробежим, а остальную часть пройдем пешком, вот и все.

– Когда мы выйдем на восточный рукав, нам все равно останется миль пятьсот до Харакса. На этом рукаве хотя бы станции есть, просто мы вчера одну пропустили.

– На восточном рукаве так же могут быть станции, как и на западном, – возразил Джим. – Весной работы по Проекту начнутся и здесь и там. Я знаю, отец без конца говорит об этом. А по этому рукаву дальше идти просто нельзя, нас здесь ищут. Так чего зря языком молоть? Вопрос только в том, сможешь ты бежать на коньках или нет? Если нет, я все-таки за то, чтобы ты сдался.

– Смогу, – мрачно сказал Фрэнк и встал. – Идем.

Они смело вышли на каменную кромку канала и убедились, что их преследователи все еще обыскивают окрестности того места, где оборвался след. Пройдя три или четыре мили на восток, они обнаружили спуск на лед.

– Попытаем счастья? – спросил Джим.

– Конечно. Даже если они пошлют вдогонку человека на коньках, не думаю, чтобы он добрался до этого места – следов-то нет. Я устал идти пешком.

Они сошли вниз, надели коньки и покатили вперед.

Ходьба излечила почти все последствия сна в неудобном положении, хорошо было снова оказаться на льду.

Джим подстраивался под Фрэнка, а тот, несмотря на болезнь, бежал ровно, оставляя позади милю за милей.

Они проехали около сорока миль, и берега стали гораздо ниже.

У Джима при виде этого екнуло сердце: должно быть, канал не доведет их до восточного рукава, это всего лишь сток, ведущий к какой-то впадине в пустыне. Свои подозрения он оставил при себе, но еще через час щадить друга больше не было смысла, истина стала очевидной. Берега стали такими низкими, что можно было видеть, что наверху, а лед впереди больше не сливался с голубым небом, а обрывался невдалеке.