Свидание на Аламуте - Игорь Резун

— У них что, гости?

Жюссейль выглядел растерянным. Уши его, острые и немного мохнатые, пугливо прижались к голове, как у насторожившегося зверька.

— Н-нет… Наблюдение ничего такого не выявило. Но… но в мечети какой-то праздник, патрон! Машины фактически запрудили обе улицы.

— Хорошо. Впрочем, это идея! — Неро внезапно воодушевился. — Это отличная стратегия, малыш! Отправьте на проверку автомобилей батальон дорожной полиции. А наши ребята пойдут под их прикрытием. От их машин — по асфальту, ползком, к вилле. О’кей?

— Но, патрон, это…

— Жюссейль, вы мне напоминаете старую деву, которая размышляет, когда дать аббату — до святой мессы или только после причастия? Черт подери, какие есть у этой дерьмовой виллы уязвимые места?

— Только… только насыпь подземки. Но она просматривается… если только…

И помощник совсем растерялся. Очки задрожали. Печальные глаза бегали по мундиру Неро с петличкой Почетного Легиона, по роскошному столу красного дерева, по перьевому «паркеру» и бумаге для записей с золотым обрезом.

— Если только… что? — сухо уронил Неро. — Если только под прикрытием забора железной дороги выбросить десант спецназа из самого обычного поезда метро… Вы же это хотите сказать, мой милый друг?

Жюссейль в ужасе отступает назад. В салоне автобуса, кроме них, еще два техника и один оперативник. Но они заняты своими делами: негромко переговариваются по рациям, чьи микрофончики дрожат у губ, принимают рапорты, проверяют работу постов наблюдения — и совершенно не обращают внимания на разговор Жюссейля и Неро.

— Но для этого, патрон… придется… придется на двадцать минут остановить все поезда на линии Шатильон — Вожирар!

— Так остановите!

— Но, патрон… на это нужно получить санкцию министра транспорта…

— Так получайте!!! Что вам от меня нужно? Звонок? Подпись?! Речь идет об операции государственной важности! А ваша задница все еще торчит тут, Жюссейль!

Помощник молчал. Перо скрипело, скользя по бумаге с водяными знаками МВД и золотым обрезом. Неро, кривя губы, набросал план операции, перечеркав лист рваными линиями, и бросил его Жюссейлю. Чиновник откинулся в кресле, задумчиво посмотрел на плавающие в утренней дымке минареты и устало произнес:

— Это план операции. Спецназ ударит с насыпи. Выгрузится из поезда за забором и…

— Но, патрон…

— Замолчите! Неужели этот дерьмовый спецназ не выломает забор? Он же из дюраля! Все, Жюссейль, решено. Значит, первое — внезапная атака спецназа. Они снимают внешнее кольцо охраны. Затем с этого места… вот смотрите сюда, с авеню Мориса Тореза в дело вступают бронетранспортеры. Сколько их у нас?

— Пять, патрон. Но…

— Бросьте! Они сомнут все эти металлические коробки, как сигаретные пачки… Дайте распоряжение командам — пусть приготовят мешки с песком для форсирования канавы. БТРы выступают со стороны авеню Мориса Тореза и рю Моке, к фонтану. Цель — верхние этажи здания и центральная часть. Огонь на поражение!

По крыше автобуса угрюмо постукивал дождь. Жюссейль поднял глаза к гофрированному потолку, словно ища поддержки у Неба.

— Патрон… но…

— Молчать, черт вас подери, трусливая мокрица! — взорвался Неро и затем, чуть успокоившись, упрямо повторил: — Огонь на поражение. Это приказ. После зачистки основного помещения начинаем розыск в подвалах. Вполне вероятно, что у них есть заложница…

— Господи, патрон, но ведь об этом никто ничего не говорил!

— Я вам сейчас говорю… Впрочем, — он отмахнулся, — это непроверенная информация. Действуйте, Жюссейль. Проведите инструктаж. Доложите. Через десять минут.

Оставшись один, Неро некоторое время сидел, так и не раскурив сигару. На мониторе дрожало изображение виллы, снятое с пяти точек: тишина, раскидистые ветви деревьев, зеленые лужайки… Вилла дремала. Что ж, поставим на внезапность.

Через несколько минут в автобус зашел командир второго штурмового отряда спецназа корсиканец Калабри — низкий, смуглый, с косой челкой и шрамом на лбу. Кашлянул. Неро, который уже склонился над одним их экранов группы наблюдения, заметил его, но выдержал паузу и нарочито сухо бросил:

— Люди готовы, капитан?

Корсиканец кивнул.

— Сейчас там выгружаются наши дорожные полицейские… Вот они, видно, да? Их автобус. Эти шлюхи в кепи наделают много бестолкового шуму — арабы не должны ничего заподозрить. Прикрытием для вас, Калабри, служат три их машины и автобус. Ползком продвигаетесь под днищами к ограде и занимаете позиции. Сигнал для вас — пролом бронетехникой близлежащих ворот. Под прикрытием огня их пулеметов идете на штурм. Пока они перепрыгнут через канал, минут пять — ваши. Вопросы?

— Ответственность, — глухо оборонил Калабри, славящийся немногословностью.

Сказав это, он нервно потер щеку о лацкан черно-суконной формы — жест, приобретенный им после контузии в Африке.

— Моя, — резко ответил Неро, выпрямляясь. — Командую операцией я. Пожалуйста, без соплей. Мы уничтожим этих арабов, чего бы нам это ни стоило! Выполняйте!

Калабри подвигал плечами — вода капала с прорезиненного плаща — и, сутулясь, пошел к двери. Неро, работая щеками, раскурил сигару, и в этот момент, загораживая путь командиру группы, в дверь протиснулся Жюссейль — пиджак мокр, галстук сбился на бок, волосы слиплись.

— Патрон, все разрешения получены. Спецназ погрузился в вагоны на станции Жантий. Ждем указаний…

«Зачем он все время протирает свои дурацкие очки?!» Неро, склонив голый череп к синей шторке автобуса и, смежив морщинистые веки, размышлял; из этого минутного небытия его вывел звонок, по личному номеру. Чиновник прижал к восковому уху серебристую коробочку и услышал яростный, отчаянный и рвущийся на какие-то ошметки голос Лунь Ву:

— Неро! Я звоню вам из морга! Это вы распорядились не допускать, чтобы я осматривала тела погибших на шоссе Валь-де-Марн? Так вот, я их все-таки ОСМОТРЕЛА! Там не все сгорело, Неро…

— Я вас поздравляю, — сухо обронил чиновник.

— Неро, вы — убийца! Вы извращенная скотина!!! Зачем вы замучили эту несчастную женщину, Сурию Хан?! Вам нужно было просто посмотреть, что у нее под ногтями, у нее и ее шофера! Прекратите операцию, немедленно! Их уже…

Неро хлопнул крышечкой телефона — платина с окантовкой из сибирского жадеита! — и отрывисто, сухо бросил:

— Начинайте штурм!

…Дождь на улице был отвратителен — меленький, шипящий рассерженной змеей, лезущий за воротник. Неро, в черном кожаном плаще с массивной пряжкой пояса, сгорбившись, вышел из автобуса. Прошел мимо красно-белого бока, блестевшего каплями, как бисером. За перекрестком, где начиналась авеню де Верден, и справа сходились железнодорожные пути, торопившиеся в центр из Ванв и Монружа. Уже жужжал легкий полицейский вертолет, садясь прямо на перекресток, очищенный от автомобилей. Лопасти резали воздух с неприятным свистом, будто где-то рядом работала огромная бормашина, стойки посадочных «салазок» с надписью «Департамент полиции Иль-де-Франс» дрожали, едва касаясь асфальта. Неро пошел к нему быстрым шагом, за ним поспешил растрепанный, поправляющий очки Жюссейль, которому за секунду до этого что-то шептал на ухо пузатый начальник отряда дорожной полиции, обеспокоенно моргая. Неро был уже у самого вертолета, он не слушал Жюссейля или не хотел слушать. Только перекрывая шум винтов, Неро обернулся у самой дверцы и закричал:

— Оперативное командование передаю вам, Жюссейль! Действуйте по обстановке!

На электронных часах в автобусе было шесть сорок пять. Через пять минут отряд спецназа МВД будет на месте, над виллой. Через три минуты Неро будет подлетать на своем вертолете к эпицентру схватки. Через семь минут красно-белый «Неоплан» приблизится к первой линии штурма, став для Жюссейля оперативным штабом.

И одновременно — могилой.

6:49

На станциях метро по линии Банье — Северный вокзал прибавляется народу. Табло погашены, из тоннелей несет запахом гнили. Кто-то возмущается, но большая часть покорно уставилась в свои газеты. В это время по линии мчится единственный поезд из пяти вагонов, выстукивая колесную дробь, разбрасывая ее в сырой воздух. На пластиковых сидениях вагонов — фигуры в черном: каски, бронежилеты, десантные автоматы «Орион» и комплект гранат со слезоточивым газом на поясе.

Поезд пролетает очищенную от пассажиров, безмолвную станцию «Малакоф» и затем замедляет ход над зеленым треугольником. Он тих, безмятежен. Вода из старинной чаши тихонько расплескивается в фонтан вялым буруном, деревья опустили мокрую листву, разлохматились. Черные комочки на крыше, в выступах фасада, почти не видны — они тоже посерели, вымокли под дождем, кажутся лоскутами, которые рассеянно позабыла на крыше ночь.