Свидание на Аламуте - Игорь Резун

Теперь Неро понял причину столпотворения на улице. Туристические автобусы, оказавшиеся в радиусе километра от этой шумной акции, слетелись к Мадлен, как осы на сладкое, и туристы: греки, итальянцы, шумные американцы и даже шведы — образовали плотную толпу вокруг помоста. Вторым кордоном шли гомонящие цветочницы, которые умудрялись в этой толчее продавать букеты фиалок; было также много молодежи, по виду студенты.

— …грудь… Мадлен… грешница… вылизать… очистить… ритуал… — донеслось до Неро и Лунь Ву.

Неро еще вертел головой, пытаясь определить характер этого возмутительного сборища. Кто это? Антиглобалисты? Протестующие против реформы образования? Активисты движения защиты животных?

В этот момент косматая девчонка докрикивала в микрофон последние слова, из которых Неро понял только то, что те, кого зовут Мадлен, сейчас будут участвовать в ритуале, с помощью которого церковь и прилегающая территория волшебным образом очистятся от мусора, которого и правда тут хватало: обертки, пластиковые стаканчики, пивные банки лежали кучами у подножия гордых колонн, а от туалета с той стороны слегка припахивало вонью.

На помост стали выходить хихикающие девицы. Первая из них, блондинка, эффектно выбросила в толпу свои туфли и одним движением сорвала желтенькую кофточку, обнажив роскошную грудь. Толпа взревела. Девица сделала пару шагов к толстяку-повару, и тот, уже приготовивший порцию крема в бумажной тарелке, щедро, с размахом, прилепил тарелку прямо на выпуклые шарики. Брызги полетели во все стороны. Девушка засмеялась и, отойдя в сторону, села на высокий стульчик — один из тех, что обычно стоят в барах.

Неро кинулся в машину.

— Калабри! Вы на месте?

— Со стороны бульвара Мадлен, — донесся голос корсиканца. — Какие будут приказания?

В этот момент пальцы Лунь Ву, тонкие, но очень сильные, сжали плечо чиновника.

— Неро, они кидаются тортами, а не бомбами! Если вы подождете пять минут, я расскажу вам о том, кто убил Алеся Радзивилла…

Чиновник замер, остановившимся взглядом уставился на телефон. Потом выдохнул:

— Калабри, займите позиции и ждите приказаний. Ничего не предпринимать!

И резко, с остервенением, он повернулся к женщине-комиссару:

— Ну?!

В его водянистых глазах плясали гнев и ненависть. Между тем Лунь Ву, словно нарочно затягивая время, закурила новую сигарету, свела острые коленки, оперлась на них таким же худым локтем, а на кулак положила подбородок, застыв в позе ленивого рассказчика.

— Я стала специалистом по немотивированным убийствам, Неро. Сначала — женщины из Сены, потом вот это… Убийство молодого аристократа, без ограбления, без надругательства над телом. Странный способ, странное место.

— Быстрее!

— Не торопите. Так вот, когда в комиссариате мне сообщили об утренней находке в фонтане на площади Бастилии, я помчалась туда. И обшарила место преступления.

— Наши люди обшарили его тоже, — мрачно отрезал Неро, отворачиваясь. — Я уверен в том, что они сделали это самым тщательным образом.

— А я — нет! Потому что ни один полицейский не полез в фонтан. А я сбросила обувь, закатала джинсы и полчаса плескалась там, исследуя каждую бумажку. И вот что нашла.

Лунь Ву протянула ему четкую фотографию размером с кассовый чек, выпавшую, скорее всего, из какого-то небольшого документа. Снята эта фотография была, как видно, в ультрафиолете, потому что буквы, отбитые равнодушным принтером кассы, читались не очень четко и светились красным.

— Счет, — лаконично сообщила Лунь Ву, — который выпал из кармана этого бедолаги…

— Не называйте его бедолагой! — взвился Неро, не обращая внимания на слушающего их разговор водителя-крепыша в полицейской форме. — Это абсурд. Радзивилл — аристократ. Он никогда не возьмет с собой счет… Почему вы считаете, что это ЕГО счет?

— Да, — Лунь Ву ухмыльнулась, — аристократ никогда не заберет бумажку со счетом, если только… если только он не поспорил, и если этот спор — дело принципа, а счет может доказать его правоту, не так ли?

— О чем вы?

Неро, все больше и больше раздражаясь, наблюдал за тем, как на помосте самые смелые из толпы вылизывали смеющихся и крутящихся на стульчиках девиц. Большей частью это были итальянские туристы. Неро представил себе, что слизывание ванильных сливок с юной спелой груди безвестной мадемуазель станет их самым горячим и ярким воспоминанием о легкомысленном Париже.

— Посмотрите на последнюю цифру. Триста сорок евро. Что там написано? Правильно… Ра-то-то-тан.

Неро вздрогнул. В голове у него проплыл полумрак ресторана, где они сидели тогда, и эта чернокудрая миниатюрная женщина…

— Сыр?

— Да. Вид эдамского сыра, производимого в городе Роане. Искаженное «отрыжка Роана». Я знаю, что в состав его входит перебродивший яблочный сок! Его производят крайне мало и поставляют только по заказу в два парижских ресторана. Двухсотграммовая коробочка с сыром, обернутым в два слоя фольги, стоит ровно триста сорок евро. С кем Алесь Радзивилл поспорил, что НАЙДЕТ В ПАРИЖЕ сыр ратототан?

— Sacrebleu! — Неро заскрипел зубами, фото в его руках задрожало.

На помосте облизали последнюю девицу; судя по ее голубому фартуку и загорелым натренированным икрам, это была одна из цветочниц. Тем, кто уже закончил процедуру, надевали на шею венки из фиалок и пионов. В толпе аплодировали. Ведущая с микрофоном что-то кричала, но Неро не слышал. На помост вынесли стеклянный куб…

— Что это, черт возьми?

— Точка Сборки. Ритуал надо зафиксировать… — быстро ответила Лунь Ву.

— А вы-то откуда знаете?

— Не отвлекайтесь. Обнаружив счет, я поехала в этот ресторан. Это Joel Robouchon, расположенный на рю Пуанкаре, пятьдесят девять. Фешенебельное место, меню до тысячи двухсот евро. Там знают всех посетителей в лицо. Они опознали Алеся и его спутницу. Те были у них за пять часов до предполагаемой смерти Радзивилла. Метрдотель сказал, что они собирались поехать в какой-то китайский ресторанчик… Два гурмана.

— Кто она?! — закричал Неро, комкая фотографию.

Лунь Ву медленно загасила окурок в пепельнице. Она словно издевалась над ним.

— Графиня. Венгерская графиня. Элизабет-Коломбина Дьендеш де Кавай. Недавно в Париже, кутит на деньги престарелого графа де Кавай, венгерского эмигранта. Умна, развратна, цинична…

Неро положил руку на телефон, но тут же сверху легла холодная, хоть и мягкая ладонь женщины.

— И еще кое-что, Неро… Помните, я вам говорила о вилле Кометто? Так вот, месяц назад ее арендовала эта вот Дьендеш. Платеж поступил со счетов Абдель Ханаффа, ливанского банкира, обслуживающего семью шейха Саудовской Аравии. Понимаете? Братья-мусульмане…

Неро мотнул головой и издал тоскливое рычание. Лунь Ву убрала руку.

— Ну вот, я дарю вам эту информацию, — расслабленно проговорила она. — В обмен на мое участие в обыске на вилле. Вы же скорее всего предпримете это немедленно, да? Не надо врать, вы наверняка нанесли визит Саркозе только для того, чтобы получить «добро» на операцию. А теперь можете вызывать своего корсиканца. Калабри уже истомился в своем автобусе.

На площади какие-то полуголые люди уже забрались в этот стеклянный куб, вызывая изумление публики. Толпа пятилась, так как вокруг помоста образовывался круг, а еще один, из хохочущих полуобнаженных участниц действа и туристов, начал вертеться на помосте в танце-хороводе.

— Калабри, начинайте оцепление! Надо очистить площадь! Саперов готовьте!

Полицейские автобусы выдвинулись из-за угла от рю де Сез, проломив кустарник зеленого палисадника. Показались блестящие на солнце каски полицейских и пластиковые щиты — издали все это выглядело, как массовый десант перепончатокрылых насекомых.

Неро, отдав команду, обернулся. Но Лунь Ву сзади уже не было, только на кожаном сидении лежала забытая ею золоченая зажигалка.

Тем временем под помостом тоже кипела работа. Лис и Шкипер, одетые в какие-то совершенно одинаковые облегающие кожаные комбинезоны, сидели у прибора, представлявшего собой портативный компьютер и нечто вроде осциллографа. От прибора тянулось несколько проводов, и их концы с датчиками опутывали змейками сидящего на пластиковой табуретке Медного.

Андрей прилетел в Париж накануне ночью и сразу же окунулся в таинственную работу. В Ле-Бурже его встретил полковник на неприметной белой машине, увез в какой-то загородный отель и стал морить голодом, пояснив, что для завтрашней операции организму надо очиститься. В итоге состояние Медного стало близким к похмелью — мир воспринимался легко, разъято, по фрагментам. Звуки и запахи окутали его плотным облаком и стали восприниматься совершенно по-иному, поэтому он совсем не удивился, увидев ДРУГИХ Лис и Шкипера. Когда он провожал их в аэропорту, они были веселыми, взбалмошными студентами, едущими в Париж на халяву, а теперь столкнулся к сосредоточенными, собранными, не проронившими ни единого лишнего слова бойцами Спецуправления — не хватало только тех «водолазных» костюмов, в которых они были на аэродроме! И сейчас Медный сидел, пытаясь нащупать какие-то образы из общего калейдоскопа памяти. Над его головой стучали о пластиковый помост голые пятки танцующих зиккр, и картинки кружились в голове такой же каруселью. Но ничего пока не складывалось.