Грубая обработка - Джон Харви

– Вы здесь неплохо управляетесь, не правда ли?

– В этом доме?

– На кухне.

Резник достал из пластикового пакета буханку ржаного хлеба, а из холодильника – маргарин.

– Как насчет бутерброда?

– Большинство мужчин, с которыми я сталкивалась, даже хорошие повара, кажется, никогда не чувствуют себя в своей тарелке, когда занимаются этим. Для них это борьба, состязание с невидимым противником, причем на его территории. Все, что идет в готовку, располагается в порядке использования. На плиту вешается реестр с указанием необходимого для варки-жарки времени, подобный тому, который вы получаете на организационно-методических семинарах. – Клер покачала головой, как бы извинительно. – Это неестественно.

– Бутерброд?

– Конечно.

Для Клер Миллиндер бутерброд означал два тоненьких ломтика хлеба с квадратными кусочками сыра или белого мяса индейки, листка безвкусного салата и мазка низкокалорийного майонеза. Для Резника же очень большое значение имела приправа, обязательно должны быть две контрастирующие, но совместимые составные части – острое и мягкое, сладкое и кислое, с добавлением горчицы или других специй. Все это создавало свой специфический вкус. И завершал бутерброд какой-либо фрукт или овощ – например, яблоко или помидор.

– Могу я позвонить по телефону?

– Вот сюда и налево, пожалуйста.

Она заканчивала разговор, когда в комнату вошел Резник, держа две кружки в одной руке и балансируя двумя тарелками в другой.

– Боже! Когда вы упомянули бутерброд, я не ожидала…

– Вот. Вы можете взять один из них?

– Хорошо, поставьте.

– Знаете, вы не обязаны съесть его целиком.

– Хорошо. Он выглядит великолепно. – Клер уселась в кресле поглубже. – Хорошо, что я только что отменила приглашение на обед.

Резник посмотрел на нее с любопытством. Горчица потекла с края тарелки. Автоматически он зацепил ее пальцем и отправил в рот.

– Антрекот или креветки с парнем из строительной компании. Все, что он хочет, это болтать о закладных и пытаться улыбками проложить себе дорогу в мои трусы. Я рада, что нашелся предлог отказаться от этого. Но не от еды.

«Вот что я представляю собой. Предлог,» – подумал Резник.

– Извините. – Она попробовала кофе. – Я не шокировала вас?

– Нет.

– Многие мужчины не любят, когда женщины слишком откровенны.

– Это те же мужчины, которые готовят по бумажке? Она тепло улыбнулась ему, показав неровные зубы.

– Очевидно, я вращаюсь среди не тех людей. Такая уж у меня работа. Каждый ожидает получить вознаграждение за все. Сплошная толкотня. Проценты, продажи.

Где-то на улице завыло сигнальное устройство автомобиля. Майлз пересек ковер, понюхал ножу сапог Клер Миллиндер, остался недоволен и пошел дальше. Резник помнил, что, когда здесь сидела Рашель, коты прыгали ей на колени и мурлыкали.

– Послушайте, а вы не возражаете? Это несколько нахально, я понимаю…

– Поскольку вы находились здесь…

– Речь идет не о том, что я вторглась в дом и кормила ваших котов. Я имею в виду, что я осталась здесь, когда пришли вы. Я должна была уйти вместе с моими клиентами, удостоверившись, что двери заперты. Она поставила тарелку на ручку кресла, закинула ногу за ногу. – Мне хотелось остаться одной. Я не знаю… я чувствовала себя здесь так хорошо, вроде как дома. Как это не похоже на то место, где я живу сейчас, в так называемой квартире-студии, где кровать убирается в стенной шкаф и нет места даже взмахнуть руками… вы понимаете, о чем я говорю. Здесь все по-другому, несколько запущенно, но просторно, обжито. Чувствуется, что здесь жизнь.

Наружной стороной ботинка он толкнул дверь в детскую. Что-то остановило ее, и она дальше не открывалась. Мешал труп.

– Вот именно, – повторила Клер, – обжито. Резник взглянул на телефон, желая, чтобы он зазвонил.

Половина бутерброда Клер оставалась недоеденной. Он встал и пошел к стопкам пластинок.

– Я поставлю музыку.

– Нет, не надо.

– Извините, я думал…

– Я предпочитаю поговорить.

Он посмотрел на нее: как она скрещивает ноги, как улыбается, теперь уже несколько неуверенно.

– Думаю, что действительно не стоит.

Клер слегка вздохнула, опустила голову. Некоторое время ни один из них не двигался. Затем с нервным смешном она встала.

– Странно, не правда ли?

– Странно?

– Странно, я так удобно чувствую себя здесь, мне удобно с вами. Хорошо, думала я, посижу здесь, поговорю, отдохну, узнаю вас лучше. – Она сжала ладони рук раз, два. – Это не то, что вы хотите.

– Простите.

– Да, хорошо… – Клер подняла тарелку и кружку и поставила их на стол. – Самое лучшее… – Она сунула руку в свою сумочку. – …Я должна отдать вам ваши ключи.

Резник покачал головой.

– Нет.

– Кто-нибудь другой из конторы…

– Нет. – Его рука легла на ее руку, на ключи. – Вам нравится дом, вы тан сказали. Вы сможете продать его.

– Вы уверены?

– Да.

Когда он отнял свою руку, на суставе ее мизинца осталось желтое пятно – горчица.

– Знаете, – сказала она, стоя у двери, – вы можете не послушать меня, но есть вещи, которые вы в силах сделать, чтобы место вашего обитания выглядело более заманчивой покупкой. – Резник ждал. – Прежде всего поверните регулятор вашего отопителя, истратьте немного денег, пусть он остается включенным весь день. Люди приходят в дом вроде этого, и, как только они обращают внимание на его размеры, перед их глазами начинают возникать громадные счета за газ, электроэнергию, занавеси, двойные рамы. Они полагают, что будет трудно натопить такое помещение, чувствуют, что здесь холодно. Удивите их.

– Второе?

– Более дорогое, я боюсь. Загляните в «Бритиш хоум сторз» и потратьтесь на еще несколько ламп. Это поможет помещению выглядеть и более теплым, и более светлым.

– Есть еще что-нибудь?

– Найдите хорошего человека для уборки помещения. Профессионала. Я не говорю – постоянно. Хотя бы на день, два.

– Я подумаю об этом.

– Обо всем этом?

Резник подержал дверь, пока она выходила на дорожку. Уличные фонари отбрасывали длинные тени на неподстриженную траву. Продолжало подвывать через равные промежутки, но уже другим тоном, сигнальное устройство.

– Если я буду показывать это место, я обязательно вначале позвоню.

– Оставьте сообщение для меня в участке.

– Конечно.

Теперь, когда она была за порогом дома, никто из них в действительности не хотел, чтобы она уходила.

– Вы на самом деле думаете, что я должен снизить цену?

– Может быть, и нет. Пока, во всяком случае.

– Хорошо. Доброй ночи.

– Доброй ночи. И извините…

– Нет, все в порядке.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Он слышал, как шагала Клер Миллиндер, как открылась и захлопнулась дверца ее «морриса-минора». Все еще гудело сигнальное устройство автомобиля, и Резнику было интересно, сколько времени еще пройдет до того, как владелец или проезжающий полицейский выключат его. Фары автомобиля Клер прочертили дугу на противоположной стене, и он успел заметить ее лицо, прежде чем машина скрылась из виду.

Вернувшись в гостиную, он стал свидетелем того, как Диззи и Пеппер с жадностью пожирают остатки ее бутерброда. Резник посмотрел на свои пластинки, подумал о Лестере Янге, о Джонни Ходжесе, но не смог ни на ком остановиться. Он прошел на кухню, открыл ящик и вытащил нераспечатанное письмо своей бывшей жены. Затем взял миску из мойки, повернулся к плите и зажег газ. Пламя лизнуло край бумаги, потом охватило весь конверт. Когда огонь разгорелся по-настоящему, Резник бросил письмо в мойку и ворошил его концом ножа, пока не убедился, что все полностью сгорело.

Оставшийся пепел он спустил вместе с водой, чтобы не оставалось ничего.

– 15 —

– Гарольд! – Голос был такой приторный, что напоминал соус для спагетти, который делала мама. – Фриман и я сидим в «Ройяле», в верхнем баре. Было бы здорово, если бы вы присоединились к нам и выпили пару стаканчиков. Расслабьтесь. Давайте обговорим все вместе.

– Пошли вы… – ответил Гарольд самым серьезным тоном.

– Кто это был? – крикнула Мария от лестницы. Ее ноги, влажные после ванны, белели под халатом. «Если считать время, которое она проводит в этой хламиде, – подумал Гарольд, – все остальное из ее гардероба можно было бы просто выбросить».

– Никто.

– Но ведь кто-то звонил!

Гарольд оставил жену с ее собственными догадками и пошел искать себе утешение. Все, что он мог сейчас сделать, это взять кока-колы и вообразить, что он хозяин в доме. Он открыл бутылку виски.

Он посмотрел, сколько спиртного осталось в его стакане, и решил удвоить порцию.

– Гарольд! Налей мне выпить и принеси сюда наверх. Он подошел к двери и закрыл ее, чтобы не слышать ее крика.

– Иди ты, – проговорил он тихо и осторожно, боясь, что она услышит и подумает, что он на самом деле зовет ее к себе.