Шоу для кандидата в императоры - Владимир Титов

— Помаленьку, — чинно ответил он.

— А почему мы должны уезжать отсюда? — спросил Принц.

— Твоего соседа, Черного Рыцаря, сегодня не будет. И завтра тоже. Он на спецзадании Распремудрой.

— Это надо же! — пробурчал я. — А мне, к примеру, Черный Рыцарь и даром не нужен. Я хочу — во-о-он туда, в поселок попасть.

— Ничего не получится, — заявил гном. — У чертей наказ: никого не пропускать. Если вы сделаете еще один шаг, они вас изрешетят.

— Но почему? — не унимался я.

— Ты разве не знаешь, что в поселке резиденция Распремудрой? — удивился гномик.

— Я считал, что там НИИ…

— Э! Когда это было!..

— Слушай, кто такая Распремудрая? — спросил я, присев рядом с гномиком на корточки. — Просвети невежду.

— Тс-с-с! — прошептало игрушечное создание, вытаращив от страха глаза. — О ней нельзя говорить вслух!

Гномик снял колпак, поклонился и шмыгнул в кусты.

— Н-да, — только и проговорил я.

— Ну что ж, — Принц вздохнул. — Едем назад?

Мы вернулись в карету.

— Что случилось? — спросила Золушка.

— Нас не пропускают дальше, а Черного Рыцаря нет

— Ты не пробовал прочитать заговор? — шепотом спросила меня Алина.

— Издеваешься? — разозлился я. — Здесь не заклинание, а танк нужен! Или бронетранспортер, на худой конец.

Наш кортеж развернулся и поехал назад. Вдогонку черти пустили несколько автоматных очередей над нашими головами. Изрытая огонь в три глотки, пугая нас, спикировал Змей Горыныч. В нашей кавалькаде началась паника. Кони рванули как бешеные. Обгоняя нас, улепетывали придворные рыцари Истошно визжали придворные дамы и служанки. Громко гремели по асфальту деревянные, окованные металлом, колеса карет, звенели подковы лошадей.

Через несколько минут, на взмыленных конях мы влетели во двор замка. Подвесной мост тотчас подняли. На башнях у старинных пушек засуетились бомбардиры.

Я схватил базуку, ящик гранат, автомат и, пыхтя под их тяжестью, полез по каменным ступеням на крепостную стену, готовясь, встретить преследователей во всеоружии.

Преследования не было.

Солнце уже село, но еще часа два возвращались в замок пешком выпавшие из седел и упавшие с подножек карет слуги и придворные.

Бал, устроенный Принцем в мою честь, поначалу не клеился. Позорное бегство от чертей наложило на бриллиант вечера слабую муть неудобства. Надо отдать должное Принцу: он из шкуры вываливался, лишь бы развеселить гостей. В соответствии с разработанным лично им сценарием вечера нас развлекали между танцами то шуты гороховые, то купленные по дешевке на какой-то барахолке полуголые девицы-танцовщицы из мюзик-холла некоего разорившегося восточного шаха, то шпагоглотатели с отвисшими животами, то юродивые, выписанные из-за моря-океану…

Когда танцы, музыка и шум развлекателей осточертели, Принц по моей просьбе выгнал всех из холла. После чего он предложил посостязаться в стихоплетстве. Предлагалось ему и мне для наших дам сердца экспромтом сочинить что-нибудь выдающееся.

Разумеется, как гость я уступил возможность первому блеснуть интеллектом хозяину замка. Он шарахнул для вдохновения стопку коньяку из бутылки со штемпелем ресторана «Сибирь», зажевал его лосятиной под винным соусом, обтер губы и пальцы, лоснящиеся от жира, белоснежной скатертью, высморкался, на минуту задумался и изрек:

О, как я лгал когда-то, говоря:

"Моя любовь не может быть сильнее".

Не знал я, полным пламенем горя,

Что я любить еще нежней умею…

Я прыснул и шепнул Алине на ухо:

— Уильям Шекспир! Сонет номер 115!

— Неужели? — усомнилась Алина.

— Честное слово. Кончится словами: "Любовь — дитя. Я был пред ней не прав, ребенка взрослой женщиной назвав".

Алина недоверчиво-внимательно посмотрела на меня, покачала головой, но промолчала. Когда же Принц закончил сонет именно теми словами, Алина ласково улыбнулась мне и нежно погладила мою ладонь.

"Володя! — всполошилось мое второе «я». — Она почти твоя. Ну-ка, врежь что-нибудь разэтакое, чтоб у всех уши завяли!"

"Брысь, — сказал я мысленно, — под лавку! Кайфуй в своем подсознании. Развратник!"

Вслух же я заявил:

— Сонет номер раз. Мой. Неподражаемый.

Судьбе угодно было, чтобы ты

Сметала явь и тайные мечты,

Смятенье в душу чтобы принесла,

В груди огонь безжалостный зажгла.

Я сам себя уже не узнаю:

То грусть доймет, то в радости пою,

То немощен, то — словно супермен,

Страшусь в себе грядущих перемен.

Ты — не моя. Старания пусты:

Хоть ввысь лети, хоть оземь — с высоты…

Рвут сердце в кровь отчаянья коты –

Достигла боль предельной остроты.

Рассудка стражи бросили посты.

Но счастлив я, что есть на свете ты…

После того, как я врезал сонет, в холле повисла подозрительная тишина. Принц долго оторопело смотрел на меня, потом принес какой-то старинный фолиант в кожаном переплете и принялся, сопя и слюнявя пальцы, листать его.

— Это не экспромт, а заготовка, — наконец облегченно сообщил Принц, захлопнув книгу. — Ты сочинил сонет еще в прошлом году. В сентябре.

— Хм, — только и смет проговорить я, пораженный точностью информации. — Дай-ка посмотреть.

— Нет, — ответил он решительно. — Ни в коем случае.

— Но почему?

— Она под грифом.

— Под каким еще грифом?

— "Сверхсекретно, перед прочтением сжечь".

— А чего ж ты не сжег перед прочтением? — ехидно спросил я.

— Мне ее читать можно. Я — Принц.

— Но и я не нищий! — возмутился я.

Принц снова залез в свою мудрую книгу и долго водил пальцем по ее страницам, шевеля при этом губами.

— Точно, не нищий, — сообщил он. — У тебя на книжке 1532 рубля 67 копеек. Плюс кооператив. Плюс…

-: Я так больше не играю, — заявил я решительно. — Либо ты дашь посмотреть свой талмуд, либо я… пойду спать.

"Так его!" — поддержало меня мое второе "я".

-: Спокойной ночи, — вежливо, даже излишне вежливо промолвил Принц. Он встал из своего кресла, сунул книгу под мышку и вышел. При этом не забыл поклониться. Где-то в соседней комнате он долго гремел ключами о сейф — наверное, с пьяных глаз не мог угодить ключом в замочную скважину.

Золушка и Алина чмокнула друг друга в щеки и сделали приседания, после чего Золушка упорхнула вслед за Принцем.

— Проводи меня, — попросила Алина.

Я кивнул. Задумчиво повертел в руках начатую бутылку коньяка и поставил ее на стол. За весь вечер я не выпил ни грамма спиртного — и без него голова шла кругом.