Неправильная женщина - Светлана Демидова

– Что именно?

– Да за моего Женьку замуж идешь без любви!

Лана помолчала немного, крутя в руках веночек к фате, и ответила:

– Не волнуйтесь, Антонина Кузьминична. Я буду Жене хорошей женой. А полюбить я, видно, никого больше не смогу.

И Лана действительно стала хорошей женой. В квартире, которую Женька получил от завода, всегда полный порядок, сам он ухожен, чист, наглажен и, главное, абсолютно счастлив. Жена родила ему двух девочек. Женька их обожал, но очень хотел сына, которого вскорости и получил. Сама Лана несколько спала с лица, замотавшись с тремя детьми, но Женька сильно любил ее, а потому не замечал в ее внешности никаких изменений. Когда прошел слух о гибели в Афганистане первой любви Ланы, Юры Майорова, Антонина Кузьминична окончательно успокоилась. Смотреть на других мужчин Женькиной жене некогда, а потому счастью сына ничто не грозит. И вот теперь этот самый похороненный всеми Майоров вдруг восстал, яко настоящий мертвец, из гроба. Это не к добру…

Лана Кондратенко, в замужестве Чеснокова, была спокойна настолько, насколько это возможно с тремя детьми. В общем и целом дети хорошие и серьезных неприятностей доставляли мало, особенно если сравнивать с проблемным Вовкой, сыном Евгения и Татьяны Ермаковой. Конечно, дети Ланы болели, особенно в младенчестве и раннем детстве. Как ни уберегай от одного заболевшего двух других, все равно заражаются: квартира-то одна. Бывало, что дети ссорились, дрались, портили вещи, приносили из школы двойки и замечания учителей, но все это разрешалось как-то само собой и не лишало Лану сна или здоровья.

Своей женской судьбой Светлана Николаевна тоже была довольна. Муж любил ее. Не чувствовать этого она не могла. Называла она его почти официально – Евгений, но не для того, чтобы сохранять дистанцию. Это имя казалось ей красивым и мужественным, в отличие от простоватого уменьшительного – Женя. Иногда она думала, что за годы, проведенные вместе, тоже полюбила его. Разве может женщина не откликнуться душой на то обожание, которым постоянно окружена? Разве не будет испытывать приязнь к мужчине – замечательному отцу ее детям? Конечно, откликнется! Конечно, будет!

Но в другие дни приходило на ум, что она испытывает к Евгению именно только приязнь, дружеское расположение и даже родственные чувства. Скорее всего, любовью это не являлось. Но ведь сказал же кто-то из мудрых, что замуж надо выходить не за того, без кого жить не можешь, а за того, с кем можно жить. С Евгением жить ей было хорошо. Спокойно. Старшую дочку, Ритульку, Лана родила в тот же год, когда окончила университет в Санкт-Петербурге, куда из их Дольска за тридцать минут довозили электрички. Ни одного дня по полученной специальности учителя русского языка и литературы она не работала. Евгений предложил ей заниматься педагогикой внутри собственной семьи, на что Лана послушно согласилась. Она вообще соглашалась со всем, что муж ей предлагал, и ни разу не пожалела об этом. После Риты родилась вторая дочка, Олечка, а потом сынок Виталик. Забот прибавилось настолько, что об учительской доле молодая женщина даже не вспоминала. Ей было кого воспитывать дома, кому прививать вкус к русскому языку и литературе.

Лана ведь и замуж выйти за Евгения именно согласилась. Он предложил. Она согласилась. Он все рассказал ей про Татьяну Ермакову, признался в своем отцовстве, и этой своей откровенностью покорил. Ей захотелось сделать счастливым человека, который не знал, куда деваться от навалившихся на него проблем. Лана собиралась их с ним разделить. Помочь. Защитить. И у нее получилось. Она умудрилась оградить Евгения от Татьяны. Голосом, в котором явственно звенел металл, она потребовала от бывшей подруги, чтобы и духу ее возле Евгения не было. Пообещала, что ребенка они помогут ей вырастить и что она, Лана, никогда не будет препятствовать тому, чтобы отец встречался с сыном.

– Ты… ты змея! – крикнула ей тогда Танька. – Ты уже второй раз пытаешься разрушить мою жизнь! Сначала отобрала Майорова, а теперь Женьку! Неужели ты думаешь, что я тебе позволю?!

– Позволишь, – так спокойно сказала Лана, что Ермакова внутренне вздрогнула. Что-то раньше такой силы от Кондратенко не исходило.

– Поглядим… – сквозь зубы процедила Ермакова и добавила: – Я дождусь своего часа.

Лана ей ничего не ответила. Ушла. Танька пыталась еще как-то ерепениться, чего-то добиваться от Евгения, но потом стихла, нашла себе какого-то мужчину и стала с ним жить. Потом у нее появился другой, после третий. Ермакова порхала от одного к другому не только потому, что ей самой хотелось менять мужчин. Никто из них не мог долго выдержать скверный характер ее сына Вовки, который начал его демонстрировать с самых младых ногтей.

Иногда Татьяна все же являлась в дом к Чесноковым, слегка подвыпив, жаловалась на жизнь и даже плакала, но все непременно возвращалось на круги своя. Потом один из довольно богатых любовников подарил Татьяне однокомнатную квартиру и даже вполне обеспечил жизнь. Посещать Чесноковых она перестала.

Казалось бы, с исчезновением из их жизни Ермаковой Лана должна начисто забыть все, связанное с бывшей подругой, школой и первой любовью, но получилось с точностью до наоборот. От Таньки будто исходили какие-то особые эманации, которые питали Лану и без которых ей оказалось невмоготу жить. Сначала она решила, что просто соскучилась без подруги. Выйдя замуж через полгода после окончания школы и сразу погрузившись сначала в учебу, а потом – в материнские проблемы, других подруг вместо Ермаковой она так и не завела. Можно было, конечно, подружиться с кем-нибудь из молодых мамочек, вместе с которыми она иногда катала по парку коляску, стояла в очередях на кухне детского питания и у кабинета участкового педиатра, но как-то не получилось. Не смогла она близко сойтись и с женами друзей Евгения, хотя некоторые из них очень настойчиво набивались в подруги. Долгое время Лане хватало мужа и детей. Даже со свекровью, которая недолюбливала ее в девушках, она каким-то образом сумела найти общий язык. В общем, жила Лана в тесном семейном мирке и никуда из него не рвалась, решив, что это и есть ее удел на всю оставшуюся жизнь. Личная неустроенность Таньки Ермаковой, несмотря на приобретенные внешний лоск и холеность, оттеняла семейное благополучие Светланы Николаевны. Именно потому, почувствовав однажды тягучую тоску где-то под сердцем, она отнесла ее к проявлению самого отвратительного эгоизма: всегда приятно хорошо выглядеть на чьем-то не слишком удачном фоне (на ермаковском, например), а если этого фона нет, то выглядеть-то не перед кем! Особенно в отсутствие подруг вообще.

Лана уже собралась бороться с дурными чертами, которые вдруг проявились в ее характере, как Танька опять явилась к ним в дом прилично подшофе, с плачем, причитаниями и даже просьбой дать взаймы денег. Евгений дал, как давал всегда, несмотря на то что все вокруг знали: Татьяну Ермакову очень прилично содержит главный инженер местного завода. Спрятав в сумочку купюры, Танька слез не уняла, еще довольно долго кляла свою незадавшуюся жизнь, а потом вдруг начала угрожать Лане. Вконец рассерженный Евгений затолкал не в меру разошедшуюся женщину в машину и отвез в ее квартиру.