Золотая кровь 3 - Ляна Зелинская

class="p1">В сенате стоял шум, представители каждой ложи пытались друг друга перекричать, отстаивая каждый свои аргументы, но все они сводились не столько к закону, сколько к дележу денег из казны на его реализацию. Граф Морено то и дело стучал молотком по подставке, пытаясь урезонить стороны и призвать тишину, но это ему слабо удавалось. Спорили почти целый час, но наконец — то пришли к какому — то понимаю, и граф Морено провозгласил, что прения закончены и пора переходить к голосованию. От каждой ложи могли голосовать представители домов и все мужчины семьи гранда, возглавлявшего ложу.

— Итак, прежде чем мы перейдём к голосованию, есть ли у вас, многоуважаемые гранды, достаточно веские причины, чтобы не участвовать в голосовании, или применить право вето?

Вопрос был формальным и всегда задавался перед голосованием, но обычно, к этому моменту стороны успевали договориться, тем более на финальном заседании перед постом. Вопрос с законом был уже решён закулисно, а деньги из казны поделили только что. И даже если кто — то оставался недоволен, уже позже, на других заседаниях, эти вопросы обычно решались полюбовно.

Граф занёс молоток, чтобы стукнуть по подставке и перейти к голосованию, но в этот момент Виго поднял руку и встал.

— Я хочу использовать своё право и наложить вето на принятие этого закона.

Наверное, выстрел из пушки произвёл бы меньший эффект, чем эти слова.

В сенате наступила абсолютная тишина.

*Гаучо  — Термин «гаучо» — приблизительный эквивалент североамериканского слова «ковбой»; появился он в XVIII веке в Уругвае, Аргентине и т. д. Жители пампасов, занимающиеся кочевым скотоводством.

Глава 8. Заседание объявляется закрытым!

— Ты что творишь?! — прошипел дон Диего, опомнившийся первым. — Умом подвинулся?!

В ложах раздались недоумённые шепотки, постепенно переросшие в гул обсуждения. Никто не мог понять, что случилось? Дом Агиларов был едва ли не главным бенефициаром* этого закона и вдруг такой внезапный пируэт?

Все уставились на Виго, а он следил за тем, как медленно граф Морено опускает молоток и кладёт его рядом с подставкой.

— Что же, сеньор де Агилар… надо же… какой неожиданный поворот, — произнёс он, глядя на Виго.

В его словах почудилась тонкая насмешка понимания, как будто граф точно знал, чем вызваны колебания Виго. Не просто знал — он этого от него и ожидал. И только герцог Дельгадо откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди с довольным видом.

Ну, как минимум, один союзник у него тут есть. Хотя, отец бы точно не одобрил такой союз.

В голове пульсировала боль, и каждое слово, произнесённое в сенате, казалось, входило в голову огненным гвоздём. И хотелось только одного: сбежать куда — нибудь в темноту, выпить лауданума и приложить ко лбу горячую серебряную ложку.

Шум нарастал и граф, чтобы упредить хаос, стукнул молотком по подставке, произнеся громко и чётко, так чтобы услышали все:

— Сеньор де Агилар, каковы будут ваши аргументы?

Виго неторопливо открыл папку и, доставая один лист за другим, изложил все свои возражения, закончив аргументацию тем, что внедрение его изобретения позволит с высокой долей вероятности отделять обычных людей от эйфайров. И что деньги нужно выделить на поиск лекарства, а не на строительство новых тюрем.

— … и перед заседанием я говорил с инспектором Альваресом. Тот факт, что эйфайры смогли попасть на Голубой холм и в особняк гранд — канцлера является следствием острой нехватки людей в полиции. И прежде чем, принимать этот закон, необходимо увеличить финансирование полиции и добавить туда людей. Вот, — он достал из кармана монету, которую подобрал когда — то в комнате Эмерта, — с помощью этого бандиты, которые напали на карету моего отца и не только они, проходят на Голубой холм, как к себе домой, потому что жандармы на Золотых воротах оказались подкуплены…

По ложам сената пронёсся шепоток, и герцог Наварро напряжённо выпрямился, ведь Жандармерия была его вотчиной, и слышать подобное обвинение ему было крайне неприятно.

— … и недавно разговаривал с доктором Гаспаром Хуаресом, — продолжал рассказывать Виго, откладывая листы, — который сказал мне, что на сегодняшний день он не может подтвердить с подлинной точностью, кто перед ним: эйфайр или человек. Что нет никаких инструментальных, химических или каких — либо других научных способов определения этого. Что ему приходится опираться на слова камалео, являющихся, по сути, другими эйфайрами. И мы не знаем, объективны ли они? Как далеко распространяются их способности и что на самом деле они видят? А главное, нет ли у них иных мотивов, чтобы признать или не признать в человеке эйфайра, — он посмотрел на сеньору Кэтэрину.

Она сидела, застыв, как каменное изваяние, не шелохнувшись и стараясь не смотреть на Виго.

— … подобное изобретение могло бы стать таким же инструментом в работе, как микроскоп или лупа, позволяя с достаточной объективностью подтверждать в ауре человека наличие эфира. И, безусловно, помогло бы в разработке лекарства. Поскольку маэстро Хуарес, который, к слову, указан в этом документе, как председатель медицинского консилиума, подтвердил мне в личной беседе, что находится в процессе создания подобного лекарства. В ближайшие дни я посещу остров Дежавю, чтобы…

Виго встретился взглядом с герцогом Дельгадо. На его лицо застыло странное скептическое выражение. Он обвёл взглядом ложи — все гранды Лазурного двора: Медина, Наварро, Беласко, представители других, менее титулованных домов, смотрели на него напряжённо и внимательно, не понимая к чему он ведёт.

— … учитывая, какие это может вызвать волнения, когда люди захотят, воспользовавшись несовершенством методов определения, отомстить своему соседу или извести конкурента. Тюрьмы будут забиты подозреваемыми, а полиция собьётся с ног, особенно в условиях нехватки людей. А вильях все вспомнят о том, что Голубого холма закон не коснулся и это вызовет волну провокаций. Нужно здраво оценивать риски, которые могут возникнуть…

Он говорил неторопливо, последовательно излагая свои доводы, и хотя в голове пульсировала огненная игла, Виго ощущал внутренне силы, с помощью которых ему нужно было сказать эти важные слова.

Он должен поступить по совести, как писал Доменик.

А потом