Проклятие могилы викинга - Фарли Моуэт

- Не говори, работай! - сердито буркнул Питъюк. - Совсем скоро увидишь, что будет. Больше не скажешь глупый шутка про мертвый.

Они все еще накладывали камни в лодки, когда налетел ветер. То был эноиук, грозный ураганный ветер; в открытом море его называют штормом, но он бушует и на бескрайних равнинах тундры. Эноиук налетает внезапно, среди полного безветрия, и порывы его сразу же достигают скорости сотен миль в час. Ничто, кроме потемневшего, угрюмого неба, его не предвещает. И он свирепствует недолго, но мало что способно против него устоять.

Первый же порыв эноиука закрутил Джейми волчком. Но чья-то рука схватила его, бросила наземь и кто-то навалился на него. То был Оухото. Другой рукой он крепко обхватил Анджелину. А Питъюк схватил Эуэсина, и вдвоем они подкатились под защиту каноэ.

Встать на ноги было невозможно. Ветер бил точно исполинский таран, и под его ударами лодки поддались, со зловещим скрипом поползли по каменистой земле. Оухото подтолкнул Анджелину прямо в руки Джейми, на четвереньках подполз к ближайшей лодке, перекинулся через нее, стараясь удержать. И скрип прекратился, но появилась новая опасность.

Ветер взбил, вспенил мелкие воды озера, крутые короткие волны гневно наступали на островок. Они все росли. Скоро уже пена с гребней хлестала по всему островку - вот-вот через него начнут перекатываться волны!

Ураганом разогнало туман, но из-за густо летящих брызг все равно мало что было видно. Однако в какой-то миг Джейми заметил: Эуэсин и Питъюк по примеру Оухото, вцепившись в борта, прижимают к земле второе каноэ.

- Одна продержишься? - крикнул он в самое ухо Анджелине.

Анджелина вымокла, замерзла, худо ей было да еще и страшно. Но она вовсе не желала показать Джейми свою слабость. И храбро прокричала в ответ:

- Справлюсь! Иди!

Джейми выпустил ее и пополз к лодкам. Оухото показал ему на каяк: тот дергался, точно раненая птица, которая пытается взлететь. Джейми повернул, подполз к хрупкой эскимосской лодчонке, вскарабкался на нее, лег, прижал к земле. И тотчас огромная волна разбилась подле самого каяка - Джейми вмиг промок до нитки.

Пятеро людей, оцепенев, жались к островку, а его быстро, неотвратимо заливало. Они ничего больше не могли сделать. Каждый чувствовал холодную руку смерти, что уже тянулась к ним... Они ничего, ничего не могли сделать.

И вдруг эноиук затих - так же внезапно, как налетел. Небо стало светлеть. Рев урагана умолк, его сменил грохот прибоя.

Потрясенные, без кровинки в лице, ребята поднялись и окружили Оухото. Они смотрели на озеро: все оно бурлило водоворотами, дыбилось волнами, которые сшибались друг с другом, суля неминуемую мгновенную гибель любой лодке. С наветренной стороны волны накатывались на островок на добрых полсотни футов вглубь - чуть не до середины их крохотного каменного прибежища.

Тумана с дождем как не бывало, но небо еще хмурилось и все вокруг было до неправдоподобия угрюмо и пустынно. Лицо Оухото помрачнело от усталости, а быть может, от чего-то еще. Он вполголоса сказал несколько слов Питъюку.

- Говорит, теперь опасность нет, - перевел Питъюк. - Но только его тапек помог, удача его. Очень сильный тапек. Илайтутне его не перешибить.

Джейми взглянул на друга, но не нашлось у него насмешливых слов, какими он возразил бы прежде. Сейчас ему нечего было сказать.

Лишь далеко за полдень озеро успокоилось настолько, что можно было плыть дальше. Лодки спустили на воду, и ребята сразу же яростно налегли на весла. Гребли с неослабным рвением, пока Оухото не ввел флотилию в маленькую бухту у Южного берега. С юга в бухту впадала небольшая речка.

- Земля мертвых позади, - с облегчением сказал Оухото.

18. ОЛЕНЬЯ ДОРОГА

Плыть вверх по реке, все еще по-весеннему полноводной, поначалу было нелегко: приходилось часто вылезать из каноэ, переводить их через малые пороги. Но некоторое время спустя они вплыли в крохотное озерко; на южном берегу его виднелась купа карликовых ив. Путники так радостно поспешили к этим жалким "зарослям", словно то был густой лес.

И словно для того, чтобы совсем их развеселить, небеса прояснились. Вскорости уже пылал костер, варилось вдоволь мяса, которому предстояло унять урчание в пустых желудках.

- Теперь пойдут хороший места, - сказал Питъюк. - Видите? На берегу много олений след.

Остаток дня они плыли по маленьким озерам и протокам к главному волоку, а вокруг становилось все оживленней. Повсюду на воде резвились, справляли свадьбы утки. Дважды с песчаных холмов на них глядели дымчато-коричневые полярные лисицы. Стаи сухопутных птиц то и дело взлетали по кромкам озер. К вечеру, когда они миновали волок и поплыли вниз по течению другой небольшой речки, на каменистом холме они увидели стадо самцов-карибу. Рога у всех были еще бархатистые, пошли в рост, но уже казалось, будто на фоне неба поднялись раскидистые деревья.

Оухото зорко поглядел на стадо и крикнул что-то Питъюку; тот расплылся в улыбке и перевел друзьям:

- Говорит, мы хороший время пришли. Завтра придем главный олений дорога на свете. Может, увидим Великий стадо.

Еще не совсем стемнело (в это время года в полярной тундре не бывает настоящей ночи: солнце не успевает сесть, как уже снова восходит), но Оухото объявил привал, и они разбили лагерь на холме, где недавно видели оленей. Стрелять в оленей никто и не думал; в каноэ еще оставалось свежее мясо, а ни эскимосы, ни индейцы не убивают зверя без надобности.

После ужина мальчики сидели у небольшого уютного костра, который веселил душу, грелись и попивали чай. Анджелина тем временем старательно шила: когда мальчики шли по мелководью, острые камни продырявили их сапоги.

- А что это за Великое стадо, Питъюк? - спросила она.

- Это вот что, Анджелина. Тукту, олень, никогда не стоит на один место. Весной идет далеко на север, как птицы. Начинается зима - идет далеко на юг, как птицы. И летом олень тоже идет. Когда июль, отовсюду весь олени собирается большой стадо и вдруг пойдет на юг. Один большой толпа олени. Потом доходят до лес, и там большой толпа распадается, и все опять идет назад, на север. Когда они в июль идут на юг, тогда мы видим Великий стадо. Олень тогда везде, полно, туча, как мошка все равно. Где идет, все вытопчет. Самый лучший место для Великий стадо мы называем олений дорога это в северный конец Нюэлтин-туа.

- Помню, мой отец тоже говорил про такое стадо, - сказал Эуэсин. - Наше племя никогда его не видело, а вот чипеуэи часто про него рассказывали. Я думал, таким стадам уже пришел конец - ведь оленей теперь куда меньше.

- Может, скоро конец, - ответил Питъюк. - Сейчас не конец. Завтра, может, увидим... Олень кругом, как кошка...

Его прервал громкий хлопок: это Джейми ладонью хлопнул себя сзади по шее.

- Кстати, о мошке: совсем меня заела. Откуда только берется эта проклятая мошкара? В лощинах еще снег, а они уже тут как тут!

Да, сомнений быть не могло. В ночной тиши уже слышалось ноющее гудение: откуда ни возьмись на стоянку налетели тучи злобной, проголодавшейся мошки. То были первые посланцы заполярного гнуса. Крохотные, ненасытные, неотвязные мошки появляются еще до того, как сошел снег, и остаются до конца лета. В безветренные дни все теплокровные животные терпят от них адские муки. К счастью, на великих равнинах тундры безветренные дни редкость, не то летом жизнь там была бы просто невыносима.

Но, как назло, сегодняшний вечер выдался тихий, и, когда гудение мошкары обратилось в оглушительный рев, путникам пришлось искать спасение под меховыми одеялами, в которые все закутались с головой. Задыхаться или быть съеденными заживо - иного выбора не оставалось, и они предпочли задыхаться.

На заре подул западный ветерок и принес избавление от мошкары. Путники позавтракали и поплыли вниз по течению все той же речушки. Незадолго до полудня достигли берегов северо-восточного залива Нюэлтин-туа.

С тех пор как несколькими неделями раньше они оставили позади северо-западный залив этого обширного озера, они сделали огромный круг. Зиму сменила весна, и озеро стало теперь совсем другое. Кое-где в южном конце еще виднелись пятна льда, но большая часть озера уже освободилась от зимних лат, и когда каноэ вошли в него, тут гулял ветер, взбивал белую зыбь. К счастью, острова, а их тут было множество, служили хорошей защитой лодкам, не то пришлось бы раскидывать лагерь и ждать, когда спадет ветер.

Несколько часов Оухото в своем легком суденышке проворно и ловко вел флотилию меж островами, с подветренной стороны. Под вечер приплыли в залив, оттуда вытекала бурная речка. Она прогрызла в сером камне глубокое русло, и рев порогов путники слышали задолго до того, как достигли губы.

Они причалили к берегу перед коротким крутым водопадом, и, глядя, как он кипит и пенится, мальчики и Анджелина совсем присмирели. Оухото посмотрел на их задумчивые лица и ухмыльнулся. Отвесил им низкий поклон, забавно подпрыгнул, вскочил в каяк и помчался прямо в пенный водоворот.