Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны - Мухаммад ан-Насави

прежние времена старший конюший султана эмир Ихтийар ад-Дин — у него было собрано тридцать тысяч коней — говорил, бывало: «А если я захочу, то доведу их количество до шестидесяти тысяч и не истрачу ни одного динара или дирхема. Достаточно мне для этого призвать от каждого табуна (душар) лошадей султана, имеющихся в стране, по одному чабану, и число коней еще увеличится на тридцать тысяч». Пусть вдумчивый судит, насколько различны эти два положения, и извлечет уроки! Да!

Если кто-нибудь в эти дни приносил немного съестного или что-либо другое, он писал для него указ о высокой должности или о значительном владении икта'. Нередко такой человек сам брался писать грамоту, так как у султана не было тех, кто бы писал «островные указы». Все это были скорее послания на имя Джалал ад-Дина. И когда он появился [в стране] и грамоты предъявили ему, он утвердил их полностью. А если у кого-нибудь был нож или полотенце либо же [иной] знак султана, обозначавший икта' или должность, то Джалал ад-Дин целовал эту вещь, принимал и подписывал распоряжение об этом.

Когда султана здесь, на острове, настигла смерть[280] и дни его для завершения его долга [перед Аллахом] истекли, его омыли близкие слуги — чавуш[281] Шамс ад-Дин Махмуд ибн Йалаг и старший постельничий Мукарраб ад-Дин, имевший титул главного конюшего. У султана не было даже савана, в который его можно было бы завернуть. Тогда упомянутый Шамс ад-Дин завернул его в саван из своей рубахи[282]. Он был похоронен на острове, и было это в шестьсот семнадцатом году[283].

Он унижал владык, охотился на господ

и каждого могущественного превращал в покорного.

/59/ Вокруг него теснились послушные владыки —

их приводили к нему одного за другим.

И когда укрепилось его дело,

земля стала для него малой,

А величие внушило ему, что судьба,

если захочет уничтожить его, отступит в бессилии.

Тогда и пришла к нему разгневанная смерть,

обратив против него блестящий меч,

И не смогли помочь ему люди, защитники его,

и ни один вождь не указал ему выхода.

Таков удел тех, кто злорадствует, —

век губит их поколение за поколением!

Глава 22

Рассказ о прибытии Шихаб ад-Дина ал-Хиваки из Хорезма в Насу, об осаде татарами Насы, убийстве Шихаб ад-Дина и истреблении населения [Насы]

Шихаб ад-Дин Абу Са'д ибн 'Имран[284] был выдающимся, достойным факихом, муфтием толка аш-Шафи'и[285], да будет доволен им Аллах!

К фикху он прибавил [знание] лексикологии, медицины, диалектики и других наук красноречия, языкознания и [науки] о хорошем управлении. Юпитер был приобретателем его успеха, Меркурий — слушателем его поучений. Проницательный был ничтожен рядом с его сметливостью, самый остроумный был слугой его мысли. Он достиг при султане такой степени, после которой не остается места для желания большей, ибо нельзя возвыситься выше неба. Он (султан) советовался с ним по серьезным вопросам и прислушивался к его мнению в важнейших делах. И не раз можно было видеть, как владыки и вазиры земли, люди высоких степеней из числа эмиров стояли у его дверей рядами, а он в это время по обыкновению обучал имамов. Он вел /60/ преподавание в пяти мадрасах Хорезма и не прерывал здесь занятий, пока не уезжал, и тогда хаджибы [султана] могли беседовать с ним о [различных] делах. Иной раз проситель ждал у дверей год или более, уходя и снова возвращаясь, и не мог добиться решения по своему делу из-за того, что дела были многочисленны, государство обширно, а толпа просителей велика. Султан нуждался в печати, чтобы ставить свой знак, а именно: «Уповаю на Аллаха единого». Его замещала, заверяя печатью указы, старшая из его дочерей, Хан-Султан, потому что указов стало так много, что на то, чтобы ставить знак, уходила большая часть времени султана, и это отвлекало его от других важных дел. Поэтому в последние годы сам он ставил знак лишь на указах, содержавших особо важные распоряжения.

О высокой степени Шихаб ад-Дина Абу Са'да свидетельствует и то, что в тех случаях, когда послание исходило на имя кого-либо из владетелей, кто бы он ни был, его имя упоминалось в конце указа после имени вазира. Что касается Шихаб ад-Дина, то в знак его величия и почтения к его степени его имя не упоминалось, чтобы оно не стояло после [имени] вазира, а писалось так: «По высочайшему повелению, да возвеличит Аллах повелителя, и по верховному указу, да пребудет оно вечно великим!» Дальше шли упомянутые нами лакабы вазира, а затем писали в соответствии с посланием, поступившим для переписки [набело].

Он (Шихаб ад-Дин) построил при шафиитской мечети в Хорезме библиотеку, подобной которой не видели ни раньше, ни впоследствии. Когда он решил выступить из Хорезма, потеряв надежду на возвращение туда, он не хотел оставлять книги и взял с собой самые дорогие из них. После его убийства в Насе они попали в руки простонародья и черни. Я стал разыскивать их, собирал их и приобрел наиболее ценные из них. Я владел ими, пока не очутился, влекомый руками чужбины, то в восточной, то в западной части земли. Я оставил их в крепости вместе с тем, что имел из унаследованного /61/ и приобретенного. Впоследствии из всего покинутого я сожалел только о книгах.

Когда упомянутый (Шихаб ад-Дин) прибыл в Насу с большим количеством людей из числа жителей Хорезма, он остановился здесь и стал ждать возобновления сообщений от султана, чтобы явиться к нему на службу. И вот поступило известие о его прибытии в Нишапур и поспешном отъезде оттуда. Шихаб ад-Дин растерялся и не знал, что предпринять, решимость его исчезла, и в мысли появилось смятение. Так было до тех пор, пока не прибыл один из эмиров Насы, Баха' ад-Дин Мухаммад ибн Абу Сахл, и не сообщил, что, когда султан в страхе бежал, он поручил ему отправиться в Насу и предупредить людей, сказав им: «Поистине, враг не таков, как Другие войска. Лучший образ действий — это очистить страну и Удалиться на время в пустыни и в горы, пока они не соберут во время нападений то, чем насытятся их глаза и руки, и не возвратятся, А люди спасутся от их внезапных набегов. Затем, если жители Насы могут