Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны - Мухаммад ан-Насави
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот она выступила из Хорезма в сопровождении тех, кто мог уйти. Для большинства людей оказалось трудным делом сопровождать ее, так как их души не позволяли им бросить то, что они собрали из имущества и накопили из дозволенного и запретного.
Она взяла с собой 'Умар-хана, сына правителя Языра[247]. Она отложила [его казнь], зная, что ему известны непроторенные дороги в его страну. Упомянутый ('Умар-хан) носил лакаб Сабур-хан («долготерпеливый»). Причиной его прозвания Сабур-ханом было то, что его брат Хинду-хан, когда захватил власть, велел выколоть ему глаза. Но тот, кто выполнял этот приказ, пожалел его и не тронул его глаз, сохранив ему зрение. Упомянутый притворялся слепым на протяжении одиннадцати лет, пока не умер Хинду-хан и пока Теркен-хатун не овладела областью Языр, ссылаясь на то, что Хинду-хан был женат на женщине из ее племени, ее родственнице. Тогда 'Умар-хан открыл глаза и отправился к султанскому двору, надеясь на утверждение владения за ним. Однако он не добился того, на что надеялся, а получил только прозвище Сабур-хан.
Так вот, упомянутый ('Умар-хан), находясь на службе у нее, выехал из Хорезма. С ней не было никого другого[248], на кого она могла бы положиться, чтобы отвратить несчастье, устранить бедствие и защититься от суровой беды. Все это время он верно служил ей. Когда же она приблизилась к пределам Языра, то стала бояться, что упомянутый покинет ее, и приказала отрубить ему голову. Он был убит беззащитный, погубленный вероломством. А она отправилась дальше с находившимися при ней женами [султана] и сокровищами и поднялась в крепость Илал[249], одну из самых неприступных крепостей Мазандарана. Она оставалась здесь до тех пор, пока татары окончательно не изгнали султана и [пока] он не нашел убежище на острове, где и умер. Об этом мы, если будет угодно Аллаху, расскажем дальше.
Крепость Илал находилась в осаде в течение четырех месяцев. Вокруг нее татары возвели стены /49/ и устроили в них ворота, которые запирались ночью и открывались днем. Таков был их обычай при осаде неприступных крепостей. [Так продолжается], пока положение крепости не станет безвыходным.
Особенно удивительно, что эту крепость — одну из крепостей Мазандарана, который отличается постоянными ливнями и обилием влаги, где редко проясняется небо и дожди льют чуть ли не беспрерывно, — покорила жажда. И вот определил Аллах всевышний, что во время осады небо оставалось ясным. Это вынудило ее (Теркен-хатун) просить пощады, и ей обещали ее. Она вышла [из крепости], и вместе с ней смещенный вазир Мухаммад ибн Салих. Говорят, что в момент, когда она выходила из крепости, поток воды устремился через ее ворота и в этот день все водоемы были переполнены. В этом тайна Аллаха всевышнего, единого в могуществе разрушать одни здания и воздвигать другие. «Поистине, в этом — напоминание для обладающих разумом!»[250].
Теркен-хатун была взята в плен[251], и ее увезли к Чингиз-хану. Слухи о ней время от времени доходили до Джалал ад-Дина во время его [владычества], но я не знаю, как обошлась с ней судьба после этого. Евнух Бадр ад-Дин Хилал, один из ее слуг, рассказал мне, что, когда надежда на ее освобождение была потеряна, сам он сумел спастись у Джалал ад-Дина, который окружил его заботой. Он оказался удачливым и получил высокую должность. Он сказал: «Я говорил ей: “Давай убежим к Джалал ад-Дину, сыну твоего сына и сокровищу твоего сердца. Ведь до нас часто доходят вести о его силе, могуществе и обширности его владения”. Она сказала: “Прочь, пропади он вовсе! Как я могу опуститься до того, чтобы стать зависимой от милости сына Ай-Чичек — так звали мать Джалал ад-Дина — и [находиться] под его покровительством, и это после моих детей Узлаг-шаха и Ак-шаха? Даже плен у Чингиз-хана и мое нынешнее унижение и позор для меня лучше, чем это!”»
/50/ Она питала к Джалал ад-Дину сильную ненависть. Упомянутый евнух рассказывал мне: «Ее положение в плену стало таким бедственным, что она не раз являлась к обеденному столу Чингиз-хана и приносила оттуда кое-что, и ей хватало этой пищи на несколько дней». А до этого [любое] ее приказание исполнялось в большинстве областей! И хвала Тому, кто изменяет обстоятельства — одно за другим.
Что касается младших детей султана, то все они были убиты, когда вышли из крепости Илал, за исключением младшего из них по возрасту — Кюмахи-шаха. Она (Теркен-хатун) привязалась к нему, проводя с ним дни несчастья и горя и часы страданий и скорби. Однажды она расчесывала ему волосы и говорила при этом: «Сегодня у меня так сжимается сердце, как никогда раньше». Вдруг подошел к ней один из сархангов[252] Чингиз-хана, чтобы взять мальчика. Его разлучили с ней, и больше она не видела его. Когда мальчика привели к нему (Чингиз-хану), он приказал задушить его, и тот был задушен. Вот и она в сем мире получила должное за то, что совершила, погубив и истребив детей государей.
Что касается дочерей султана, то каждую из них взял в жены кто-либо из изменников[253]. Исключением была Хан-Султан, та, которая была замужем за султаном султанов, правителем Самарканда 'Усманом[254]. Сын Чингиз-хана Души-хан оставил ее для себя[255]. А на Теркен-Султан, родной сестре Узлаг-шаха, женился хаджиб Данишманд, который в качестве посла Чингиз-хана приходил к Теркен-хатун.
Что касается положения отстраненного вазира Низам ал-Мулка, то он пребывал среди них в почете и милости, так как они знали, что мнение султана о нем изменилось и вазир был смещен со своей должности. Иногда Чингиз-хан приказывал ему проверить платежи некоторых областей, что было для него немалой честью. Так было, пока Души-хан не захватил Хорезм и не выместил свою злобу на его населении.
/51/ Певицы султана были доставлены к Чингиз-хану, и среди них красивая и привлекательная Бинт Занкиджа. Ее у Чингиз-хана выпросил самаркандский глазной врач (каххал) Зайн. Упомянутый когда-то излечил проклятого (Чингиз-хана) от офтальмии, и тот подарил ее ему. Каххал был человеком донельзя отвратительным по внешности и скверным в обращении. Поэтому она ненавидела его, и она была вправе не променять на подобного человека султана ислама, даже низведенного с вершин двух звезд Малой Медведицы (ал-Фаркадайн) на землю. Она находилась два или три дня у вазира, который постоянно пил, от
