Игрушка ветра (СИ) - Наталья Юрьевна Кириллова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я жду ребёнка, — едва слышно выдохнула Аверил.
— Или, может, сразу за Восточный хребет? Братство туда соваться не любит и есть неплохой шанс, что преследовать не станут… — Герард умолк, посмотрел растерянно на девушку. — Прости, что ты сказала?
— Я беременна, — произнесла и потупилась, на застёжку на плаще глядя.
Всякого ожидала — и недоверия, и сомнений, и презрения, и гнева, и ненависти даже, — но не того, что услышала в ответ:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Глава 8
Замуж?
От удивления Аверил даже взгляд осмелилась на Герарда поднять, всмотрелась в шальные голубые глаза, понять пытаясь что по выражению их, что по запаху, тягучему, пьянящему сильнее обычного, не шутит ли любимый, расслышал ли, что она ему сказала.
— За тебя? — повторила наконец.
— Ну не за Торна же, — Герард улыбнулся, и запах вдруг наполнил Аверил радостью хмельной, бескрайней. — Или ты за него замуж собираешься?
— Нет, но… — Аверил всё же попробовала подобрать верные слова, объяснить, что на самом деле произошло. — Ты, должно быть, неправильно меня понял. Я жду ребёнка и… и он твой.
— Я и не сомневаюсь. Даже если отбросить влияние привязки, а действует она на нас обоих, то я просто знаю, что ребёнок мой и не может быть от кого-то другого, как и то, что ты моя и не можешь принадлежать другому. Чувствую так на инстинктивном уровне, и всё. Это тяжело объяснить. Торн говорил, что он, в отличие от меня, не чувствует твоего запаха, в этом отношении для него ты красивая девушка, и только. Но он чует привязку на тебе и понимает, что тебя нельзя трогать, что ты для него табу, запретная территория, ступать на которую нельзя ни в коем случае, если не хочешь проблем. Впрочем, я никогда и не замечал за ним каких-то желаний относительно тебя или лишних взглядов в твою сторону.
— Наверное, его больше занимают споры со Стевией.
— Сейчас мне трудно его в этом винить.
— И ты совсем-совсем не удивлён?
— Чем?
— У проклятых ведь не бывает детей…
— Не бывает, — легко согласился Герард. — И ещё парных привязок быть не должно, как и пары в принципе. И влечения к прекрасным лунным девам. И аромата, день за днём сводящего с ума. И желания обнять свою женщину и никогда не отпускать. Так много всего быть не должно, Аверил… ни семьи, ни детей, ни кого-то близкого рядом, ни надежды. Мы устаём вопреки всякому бессмертию… кто-то раньше, кто-то позже, но однажды круг, сила, партии нынешние и будущие, круговорот людей, которые сегодня есть, а завтра их нет и в помине, теряют прежнюю новизну и прелесть. Нам становится скучно, мы ищем способы как-то разнообразить собственное унылое существование… порой срываемся, творим вещи… в основном, плохие вещи, узнаём от старших, что поступать так нежелательно, да только сделанного не воротишь, и смысла в жизни не прибавляется. Мы скатываемся в пустоту и вечное одиночество, мы даже не представляем, чем его можно заполнить, и за неимением лучших идей снова погружаемся в партии, что, безусловно, только на руку старшим. Однако пустота и понимание, что так будет всегда, остаётся с нами… словно из книги вырвали страницу и приходится читать без неё, снова и снова… но она есть, она в наших руках и с этим фактом не поспоришь. Да у меня и нет желания спорить.
Радость обретения — то ли своя, то ли Герарда, сейчас и не разобрать, — затапливала, оседала на языке сладким привкусом пирогов с малиной, волновала приятно, хотелось смеяться без причины и танцевать, однако навстречу ей потянулись вдруг ростки сомнений, недоверия, давними воспоминаниями порождённого.
— Значит, ты потому сделал мне предложение — из-за ребёнка? — нахмурилась Аверил. — А если бы я не была в тягости, то и не сделал бы?
— Ради Кары, что за глупости? — радость поблёкла, сменилась колючим недоумением. — Я сделал предложение из-за тебя, из-за нас. Потому что ты моя, и я хочу, чтобы это было ясно всем, не только тем, кто видит ауры или чует привязку. И наш ребёнок будет рождён в освящённом браке, Аверил, никто не станет называть его «бастардом», «незаконнорожденным» или кем похуже.
Как называли саму Аверил когда-то, пусть официально она и родилась после вступления мамы в брак.
Как называли Герарда, пусть он и не упоминал об этом вслух и крайне редко, неохотно — на бумаге. Но Торнстон рассказал вкратце о сводном брате Герарда, о соперничестве детском и неприязни взаимной, с годами завистью затаённой да обидами горькими дополнившейся. А когда орден начал партию в Афаллии и Герард инкогнито в отчий дом вернулся, так принц, правду о старшем брате узнав, за глаза того называл по-всякому. Правда, всё больше уколоть или поддеть норовил, поставить в вину происхождение — будто Герард сам выбирал, где и от какого отца родиться! — нежели оскорблял открыто, однако кому, как не Аверил, известно, что иные насмешки, на первый взгляд безобидные почти, невинные, яд за улыбкой скрывающие, могли ранить сильнее, больнее грубого словца?
— Прости, — смутилась Аверил. — Я не подумала о… о том, каково будет расти ему без имени отца.
— С именем отца у него в любом случае будут проблемы, — усмехнулся Герард невесело. — Традиционного имени я не смогу ему дать, как и тебе, впрочем. У членов братства есть только одно имя, данное нам при рождении, или, при желании, мы можем взять новое, как сделал я при вступлении, но нет имени ни второго, ни отцовского, ни родового. Ни фамилий, ни титулов, если таковые и вовсе были. Если только твоё.
— Нет, — покачала головой Аверил. Не надо их ребёнку такого наследства, нет нужды заставлять его ненавидеть собственное имя.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнил Герард, поцеловал Аверил в уголок губ, вновь насыщая мир вокруг сладким ароматом радости, позволяя отринуть, наконец, сомнения, подозрения и страхи.
— Какой?
— Ты выйдешь за меня?
— Да,
