Игра Льва - Нельсон Демилль

— Мы с тобой влетаем в историю, — снова обратился Уиггинз к Сатеруэйту.

А пилот опять промолчал.

Тогда Уиггинз решил сменить тему:

— Сегодня последний день подачи налоговой декларации. Ты успел заполнить?

— Нет. Я написал заявление о продлении срока подачи.

— Смотри, налоговые органы с подозрением относятся к таким заявлениям.

Сатеруэйт только хмыкнул в ответ.

— Если они начнут докапываться до тебя, то сбрось напалмовую бомбу на их штаб-квартиру, — посоветовал Уиггинз. — И тогда в следующий раз они уже дважды подумают, прежде чем снова проверять тебя.

Сатеруэйт уставился на приборную доску.

Видя, что не удается втянуть пилота в разговор, Уиггинз вернулся к своим мыслям. Он подумал, что этот рейд — своего рода проверка на прочность экипажа и оборудования, поскольку выполнение таких вот рейдов не предполагалось. Ничего, «F-111F» — прекрасная машина. И все же до сих пор как-то не верилось, что они летят выполнять реальную боевую задачу.

Боевая задача являлась конечной целью всех тренировок, их для этого и готовили. Но ни он, ни Сатеруэйт не воевали во Вьетнаме, а вот теперь летели на неизвестную и враждебную территорию сражаться с противником, о мощи ПВО которого имелось мало сведений. Офицер, проводивший инструктаж, сказал, что обычно ливийские средства ПВО прекращают действовать после полуночи, но Уиггинз не мог поверить, что ливийцы настолько глупы. Он не сомневался, что радары засекут их, самолеты попытаются атаковать, а с земли будут стараться сбить их ракетами класса «земля — воздух».

— Эй, Билл, а знаешь что?

— Что?

— В Триполи сохранился один-единственный римский памятник, это арка Марка Аврелия, второй век нашей эры.

Сатеруэйт с трудом подавил зевоту.

— И если кто-нибудь разбомбит его по ошибке, то будут большие неприятности, — продолжил Уиггинз. — ООН внесла этот памятник в список объектов мирового наследия. Ты что, не слушал инструктаж?

— Чип, пожуй лучше резинку.

— Мы начнем атаку как раз к западу от арки. Надеюсь, я ее увижу. Меня вообще интересуют такие вещи.

Сатеруэйт закрыл глаза и испустил вздох отчаяния.

А Чип Уиггинз вернулся мысленно к предстоящим боевым действиям. Он знал, что в рейде принимают участие несколько ветеранов вьетнамской войны, но большинство ребят, что называется, не нюхали пороха. А ведь сейчас все, начиная с президента, следили за их действиями и ждали, затаив дыхание. После Вьетнама, после неудачи операции в Иране и последующего целого десятилетия военных неудач, нужна была крупная победа.

В Пентагоне и в Белом доме наверняка не спят. Наверное, расхаживают из угла в угол и молятся: «Ребята, возвращайтесь с победой». И он, Чип Уиггинз, не разочарует их. Однако надо надеяться, что и его не ждет разочарование. На инструктаже говорили: операция может быть отменена в любую минуту, поэтому Уиггинз боялся — вдруг по радио прозвучат закодированный сигнал «Зеленая трава», означающий отмену операции. И тогда домой, на зеленую травку.

Но где-то в глубине души все-таки теплилась надежда на этот сигнал. Интересно, а что с ним сделают ливийцы, если придется прыгать с парашютом? Стоп, откуда такие мысли? Опять в голову лезет всякая чертовщина. Бросив взгляд на Сатеруэйта, Уиггинз заметил, как тот опять зевнул.

— Устал?

— Нет.

— Боишься?

— Пока нет.

— Проголодался?

— Послушай, Чип, заткнись.

— Может, хочешь пить?

— Чип, почему бы тебе не поспать? А еще лучше, если ты возьмешь штурвал, а я посплю.

Уиггинз понял этот не слишком тонкий намек Сатеруэйта на то, что он всего лишь офицер управления системами огня, а не пилот.

В кабине снова воцарилось молчание. Уиггинз и в самом деле был не прочь вздремнуть, но не хотелось предоставлять Сатеруэйту возможность по возвращении на базу рассказать всем, что Уиггинз проспал весь путь до Ливии. Через полчаса Уиггинз взглянул на карту и на приборы, поскольку выполнял еще и обязанности штурмана, и сообщил:

— По курсу девяносто градусов мыс Сан-Висенте.

— Отлично, он здесь и должен быть.

— Именно тут принц Генрих Мореплаватель основал первую в мире школу морской навигации. Поэтому его так и назвали.

— Генрих?

— Нет. Мореплаватель.

— Понятно.

— Португальцы были превосходными моряками.

— А мне это обязательно знать?

— А как же, для общего развития.

— Ты лучше скажи, когда мы будем менять курс.

— Через семь минут, курс ноль-девять-четыре.

— Отлично. Следи за временем.

Полет продолжился в молчании.

Самолетам было определено место в полетном строю, но поскольку соблюдался режим радиомолчания, то каждый самолет ориентировался с помощью радара. Они не могли постоянно визуально наблюдать три соседних самолета с позывными «Элтон-38», «Отход-22» и «Отход-61», но могли видеть их на радаре. Кроме того, имелся канал экстренной связи с ведущим, Терри Уэйклиффом, позывной которого был «Отход-22». Уиггинзу приходилось сверяться с полетным планом, чтобы знать, когда следить по радару за действиями ведущего.

— Билл, мне нравятся трудные задания, — заявил Уиггинз. — Надеюсь, тебе тоже.

— Чип, ты делаешь наше задание еще труднее, — ответил Сатеруэйт.

Уиггинз хмыкнул.

Штурмовики одновременно начали разворот, обогнули мыс Сан-Висенте и взяли курс на юго-восток, направляясь прямо на Гибралтарский пролив. Через час они уже подлетали к Гибралтару, и Уиггинз проинформировал пилота:

— Гибралтарская скала называлась в древности Геркулесов столб, а второй столб — гора Муса. Эти ориентиры определяли западную границу навигации для средиземноморских цивилизаций. Ты знал это?

— Какой у нас расход топлива?

Уиггинз назвал цифры и добавил:

— Нам лететь еще около двух часов.

Сатеруэйт бросил взгляд на часы приборной доски.

— Заправщик должен подойти к нам через сорок пять минут.

— Надеюсь, что подойдет, — сказал Уиггинз, а сам подумал: «Если мы почему-то не сумеем заправиться, то топлива нам хватит только до Сицилии и мы не сможем принять участия в операции».

Прошло тридцать минут, но заправщиков не было видно.

— Где эта чертова летающая бензоколонка? — буркнул Уиггинз.

Сатеруэйт, занятый своим делом, ничего не ответил.

Уиггинз продолжал ловить по радио условный сигнал, означающий приближение заправщиков. После такой тщательной подготовки и такого долгого пребывания в воздухе ему уже не хотелось садиться на Сицилии.

Наконец в наушниках раздалась серия щелчков, к ним приближался заправщик «КС-10». Еще через десять минут Уиггинз увидел его на экране радара и сообщил об этом Сатеруэйту.

Сатеруэйт снизил скорость и начал выходить из строя. Уиггинз подумал, что вот за это Сатеруэйт и получает свое жалованье. Еще через несколько минут гигантский танкер «КС-10» закрыл небо над ними. Сатеруэйт имел возможность говорить с пилотом танкера по закрытому каналу радиосвязи, который использовался для небольших расстояний.

— «КС-10», я — Карма-57, вижу вас.

— Понял вас, Карма-57, начинаем заправку.

— Вас понял.

Механик заправщика умело направил шланг с соплом в приемную воронку штурмовика, расположенную сразу позади кабины. В течение нескольких мгновений шланг был закреплен, и топливо хлынуло из танкера в штурмовик.

Наблюдая, как Сатеруэйт умело удерживает штурмовик в положении, обеспечивающем нормальную заправку, Уиггинз понял, что в такой момент ему лучше помолчать.

Казалось, прошло очень много времени, но вот наконец зеленый фонарь на лонжероне заправщика погас и загорелся соседний желтый, что означало автоматическое отсоединение шланга.

— Я — Карма-57, заправку закончил, — сообщил Сатеруэйт по радио и повел самолет на свое место в полетном строю.

Пилот танкера, зная, что это последняя дозаправка перед атакой, передал:

— Вас понял. Желаю удачи. Задайте им жару. Храни вас Господь. До встречи.

— Принято, — ответил Сатеруэйт и обратился к Уиггинзу: — Удача и Господь никакого отношения ко всему этому не имеют.

Это пренебрежительное замечание вызвало легкое раздражение у Уиггинза.

— Ты что, не веришь в Бога?

— Конечно, верю, Чип. Но лучше ты будешь молиться, а я буду вести самолет.

После того, как их самолет вернулся на свое место, из строя для дозаправки вышел соседний штурмовик. Уиггинз должен был признать, что Билл Сатеруэйт — отличный пилот, а вот парень — так себе.

Заметив, что его слова не понравились Уиггинзу, Сатеруэйт сказал:

— Эй, приятель, я угощу тебя в Лондоне роскошным обедом.

Уиггинз улыбнулся.

— Я сам буду выбирать блюда.

— Нет, выбирать буду я. Чтобы блюдо было не дороже десяти фунтов.