Игра Льва - Нельсон Демилль

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот парень предстал перед судом. Только не выводите меня из дела.

Коллеги ничего не ответили, хотя могли бы напомнить, что совсем недавно я изъявлял желание покинуть их подразделение.

Тед Нэш, этот супершпион, назвал Симпсону адрес в квартале от Федерал-Плаза. Господи, но ведь Симпсон полицейский, и если он не круглый идиот, то наверняка понял, что мы направляемся именно на Федерал-Плаза, 26. И действительно, Симпсон спросил:

— Хотите пройти пешком до Федерал-Плаза?

Я рассмеялся.

— Останови там, где я сказал, — буркнул Нэш.

Симпсон притормозил на Чемберс-стрит, мы вышли из машины и поблагодарили его, а полицейский напомнил мне:

— Я повредил бампер патрульной машины.

— Пошли счет федералам, — посоветовал я. — У них полно денег.

Мы двинулись в направлении Бродвея. Уже смеркалось, но в этом районе всегда темно из-за небоскребов. Здесь нет жилых домов и магазинов, только правительственные здания, поэтому в субботу улицы здесь были практически пустынны.

— У меня такое впечатление, — обратился я к Нэшу, — что вы все, возможно, знали о том, что сегодня у нас может возникнуть проблема.

Помолчав немного, он ответил:

— Сегодня пятнадцатое апреля.

— Совершенно верно. Но я заполнил налоговую декларацию вчера. Так что я чист.

— Мусульманские экстремисты придают большое значение годовщинам всяких дат. И таких дат в календаре много.

— Вот как? И чем знаменита сегодняшняя дата?

— Сегодня годовщина бомбардировки Ливии в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году.

— Он не шутит? — спросил я у Кейт. — Ты тоже знала об этом?

— Да, но, честно говоря, не придала этому большого значения.

— Раньше не случалось никаких неприятностей, — добавил Нэш, — но каждый год в этот день Муамар Каддафи произносит антиамериканскую речь. И сегодня утром он сделал это.

Переваривая полученную информацию, я пытался определить для себя: действовал бы я иначе, если бы заранее знал об этом?

— А вы забыли мне об этом сказать? — поинтересовался я у коллег.

— Я не посчитал это важным, — ответил Нэш. — То есть не посчитал, что это будет важно для тебя.

— Понятно. — На самом деле слова Нэша означали: «Да пошел ты к черту», — но я решил выяснить все до конца. — А как Халил узнал, что его повезут сегодня?

— Этого мы точно не знаем. Но наше посольство в Париже не может держать у себя такого человека более двадцати четырех часов. И вот об этом, похоже, Халил был осведомлен. А если бы все-таки продержали его дольше, то это мало что изменило бы, если не считать пропущенной символической даты.

— Да, но вы сыграли по его правилам и отправили Халила пятнадцатого апреля.

— Совершенно верно. Мы намеревались арестовать его здесь как раз пятнадцатого.

— Было бы разумнее пропустить эту дату.

— Мы приняли чрезвычайные меры безопасности в Париже, в аэропорту и в самолете. На борту находились еще два федеральных маршала.

— Отлично. Значит, не могло произойти никаких неприятностей.

Нэш проигнорировал мой сарказм.

— Есть еврейская поговорка, которая в ходу и у арабов. «Человек предполагает, а Бог располагает».

— Хорошая поговорка.

Мы подошли к двадцативосьмиэтажному небоскребу, расположенному по адресу: Федерал-Плаза, 26. Нэш предупредил меня:

— Говорить будем мы с Кейт. Ты открывай рот только в том случае, если тебя спросят.

— А могу я опровергать ваши слова?

— У тебя не будет на это причин. Здесь говорят только правду.

Я скептически отнесся к утопическим словам Нэша, и мы втроем вошли в здание «Министерства правды и правосудия».

Дата 15 апреля стала теперь неприятной для меня по двум причинам.

Книга вторая

Ливия, 15 апреля, 1986 г

Воздушный налет не только уменьшит возможности полковника Каддафи в плане экспорта террора, но и заставит его изменить свое преступное поведение.

Настало время для конфронтации — для войны.

Глава 13

Лейтенант Чип Уиггинз, офицер управления системами огня, ВВС США, сидел молча без движения в правом кресле кабины штурмовика «F-111F», имевшего позывной «Карма-57». Экономя топливо, штурмовик летел на скорости триста пятьдесят узлов. Уиггинз бросил взгляд на пилота, лейтенанта Билла Сатеруэйта, сидевшего слева.

С того момента, как около двух часов назад они взлетели с территории базы ВВС Великобритании Лейкенхит, оба произнесли всего по нескольку слов. Уиггинз знал, что Сатеруэйт вообще молчун по натуре и не любит бесполезную болтовню. Но лейтенанту хотелось услышать человеческий голос — любой голос, — поэтому он сообщил:

— Мы на траверзе Португалии.

— Знаю, — приветливо буркнул Сатеруэйт.

— Понял.

В их голосах слышалось легкое металлическое звучание, поскольку они общались между собой по внутренней связи. Уиггинз глубоко вздохнул, даже скорее зевнул, под полетным шлемом. Усиленный поток кислорода вызвал секундную вибрацию в наушниках. Уиггинзу это понравилось, и он повторил фокус.

— Ты можешь не дышать так глубоко? — обратился к нему Сатеруэйт.

— Все, что угодно, командир, лишь бы ты был счастлив, — пошутил Уиггинз и поерзал: конечности начали затекать после долгих часов практически неподвижного пребывания в неудобном кресле. Да и темное небо уже начало угнетать. Потом Уиггинз заметил огни на далеком португальском берегу, и почему-то от этого ему стало легче.

Уиггинз подумал о том, что они летят в Ливию, несут смерть и разрушение этой проклятой стране Муамара Каддафи в ответ за нападение ливийских террористов на дискотеку в Западном Берлине, которую обычно посещали американские военные. Уиггинз вспомнил, как перед полетом инструктор в разговоре с ними старался убедить их, что они знают, ради чего рискуют своими жизнями в ходе этой сложной операции. Без лишних разглагольствований инструктор объяснил, что взрыв в дискотеке, в результате которого погиб один американский военнослужащий и десятки были ранены, — это последний из серии террористических актов неприкрытой агрессии. Им следует ответить решительно, продемонстрировав силу.

— Поэтому вам предстоит смешать с землей этих ливийцев, — сказал инструктор.

В комнате для инструктажа эти слова прозвучали как совершенно правильные, однако не все союзники Америки считали налет хорошей идеей. Штурмовикам, вылетающим с территории Англии, предстояло проделать долгий путь до Ливии, поскольку Франция и Испания отказались дать разрешение на пролет в своем воздушном пространстве. Уиггинза подобное решение разозлило, а Сатеруэйту, похоже, было наплевать. Уиггинз знал, что Сатеруэйт совершенно ничего не понимает в геополитике; для Билла Сатеруэйта жизнью были полеты. Уиггинз подумал, что, если бы Сатеруэйту приказали разбомбить Париж, он сделал бы это, совсем не задумываясь о том, почему бомбит союзника НАТО. Но самое жуткое заключалось в том, что Сатеруэйт с таким же успехом разбомбил бы и Вашингтон, не задавая при этом никаких вопросов.

В продолжение своей мысли Уиггинз спросил Сатеруэйта:

— Билл, а ты слышал сплетню о том, что одному из наших самолетов приказано сбросить бомбу на задний двор французского посольства в Триполи?

Сатеруэйт ничего не ответил.

Уиггинз не унимался:

— А еще я слышал, что одному из нас приказано бомбить резиденцию Каддафи в Эль-Азизии. Предполагают, что сегодня он будет там.

И снова Сатеруэйт ничего не ответил.

— Эй, Билл, ты что, спишь? — в раздражении бросил Уиггинз.

На этот раз Сатеруэйт ответил:

— Чип, чем меньше мы с тобой знаем, тем лучше.

Чип Уиггинз замолчал и погрузился в свои мысли. Ему нравился Билл Сатеруэйт, нравилось, что пилот с ним в одном звании, а значит, не может приказать ему заткнуться. Но в воздухе этот сукин сын мог вести себя, как настоящий нелюдим. Вот на земле он вел себя лучше. А когда Билл Сатеруэйт немного выпивал, то вел себя почти как нормальный парень.

Уиггинз решил, что Сатеруэйт, наверное, нервничает. Это понятно. В конце концов, как говорили на инструктаже, таких дальних авианалетов еще не предпринималось. Кроме их штурмовика в рейде принимали участие еще шестьдесят самолетов, включая заправщики. На маршруте до Ливии (длиной три тысячи миль) предстояло три дозаправки в воздухе. Полетное время от Англии до побережья Ливии шесть часов, еще полчаса на полет до Триполи и подготовку к атаке. На саму бомбардировку отводилось десять минут, а потом домой. Однако, возможно, домой вернутся не все.

— Мы с тобой влетаем в историю, — снова обратился Уиггинз к Сатеруэйту.