Тропами вереска - Марина Суржевская

— Продержусь, — улыбнулась я, удержавшись от порыва обнять кухарку. Она за годы и не изменилась будто, все тот же румянец да пышная, сдобная фигура. Присмотрелась — ан нет, еще пышнее стала! А привычка всех кормить — прежняя. Вот и меня за стол усадила, булку маковую всучила.

— Жуй, Вересенья, за день так набегаешься, что присесть некогда будет, — велела Белава, я и послушалась. Она права была: дел невпроворот, но мне легче, я этот дом как свою пятерню знала, каждый закуток да угол, каждое окно да мягкую кушетку. После кухни прошла по коридорам, все рассмотрела, вспомнила. Меня старшая прислужница Мирра везде провела, да я не слушала, сама могла ее просветить, где и что лежит.

— Княжны там комната, — шепотом поведала девушка. — К ней входить можно только если сама позовет. Там для гостей, а вот эта, в конце коридора… служителя. А после свадьбы, наверное, в большие покои молодожены переберутся. А то и вовсе в дом жениха.

— А где его дом? — негромко спросила я.

— Так в городе! — с придыханием ответила прислужница. — Говорят, больше нашего! Да только княжна в город не хочет, упрямится… — Мирра вздохнула завистливо и губы поджала, показывая, что она думает о таком упрямстве. Повела дальше, махнула рукой.

— Там цветник, но в нем садовник хозяйничает, тебе там делать нечего. Иди за мной…

День полетел — понесся, словно ястреб быстрый. В таком поместье всегда дел — тысячи, а княжна утруждаться не хотела, все на меня переложила. Да я указания слушала молча, а исполняла быстро. Но к вечеру просто с ног валилась! А ведь к работе привычная, не лодырница. А тут устала так, что даже есть не хотелось, уползла в лесной домик.

Только вошла, на меня со всех сторон накинулись: Леля на шею, Таир рядом, Тенька башкой трется, Саяна к волосам примеряется. Даже кот — коргоруш, кажется, надумал на руки мне вспрыгнуть. Я на него зыркнула недовольно, чтоб и думать не смел. Кот не обиделся, фыркнул и за печку ушел.

— Ну, чем занимались целый день? — спросила я, на лавку усаживаясь. Детки наперебой рассказывать принялись, я слушала и улыбалась. Хорошо мне было. На ночь выпила настойку, заговор нашептала, чтобы сны хорошие снились, да демон в них не пробрался. Проснулась до зари и вновь в поместье.

Дворня спала еще, лишь сонный страж у ворот кивнул приветливо. Я прошла в сад, осмотрелась. Половина деревьев — засохшие, мертвые, а остальные зацветают робко, нехотя. Прошла по дорожке, с грустью вспоминая, каким красивым был этот сад раньше…

— Вы совсем не спите? — голос чуть насмешливый, хотя больше — равнодушный.

Я голову повернула, встретила взгляд синих глаз.

— А вы? — в тон ему ответила. — Бессонница мучает?

Ильмир смотрел спокойно, только в глубине синевы мелькнуло что-то тревожное.

— Напротив. Слишком много… снов, — чуть склонив голову, ответил он.

— А разве это плохо? Когда много снов?

Он чуть пожал плечами. Я помялась, не зная, что сказать. Хотелось многое, да не могла.

— Сад умирает, жаль, — пробормотала я. — Надо сказать садовнику, чтобы выкорчевал деревья и новые посадил….

— Это обсудите с княжной, — снова он пожал плечами. — Я здесь не хозяин.

— Так скоро станете, говорят, — ляпнула я. Ильмир чуть улыбнулся, не отвечая.

— Удачного дня, — негромко сказал он и пошел к дому. Потом обернулся, посмотрел на меня. — Я сегодня в город еду, может, нужно купить что-то, Вересенья? Для вас или ваших братишек? Вы уже устроились в лесном домике?

Я вздрогнула от непривычного обращения, сжала руки.

— Вересенья?

— Купить… Да. Я напишу список… Если можно.

— Пишите. Я вас найду перед отъездом.

Я кивнула, а он отвернулся, пошел по дорожке. Вздохнув, перевела взгляд на деревья и хмыкнула чуть испуганно. Вишни за несколько минут расцвели, розовые лепестки налились силой и светом, в рассветном воздухе разлился тонкий и сладкий аромат. Даже мертвое дерево, возле которого я стояла, набухло почками, забурлило соком.

Я погладила шершавую кору. Осторожнее надо быть… А то так ведьму и искать не придется, сама себя выдам…

Список я написала, сложила листочек и ждала с замиранием сердца, когда же он за ним придет. Сказал ведь, найду тебя…

Нашел, пробежал глазами по строчкам.

— Муку зачем? — удивился Ильмир. — Вам не нравится стряпня Белавы?

— Очень нравится, — усмехнулась я. — Но мне и братьев кормить надо.

— А ткани? Я не очень в них разбираюсь…

— Темную возьмите, — тихо сказала я. — Коричневую и болотно-зеленую…

— Интересный выбор, — усмехнулся он и кивнул, мол, дело ваше. А я снова пальцы стиснула. Не помнит… ничего не помнит!

Я загрустила, но тут на всю кухню вопль раздался, обернулась — Белава губы кусает, да на ошпаренную ладонь дует. Я к ней подскочила, осмотрела руку.

— Да как же так?

— Не знаю, кипяток, как живой выскочил! — заплакала стряпуха.

Помощницы-девчонки вокруг нас забегали бестолково, засуетились, а я нахмурилась. Такой ожог легко не пройдет, если только…

— Кастрюля сама соскочила, — причитала Белава, — как живая! Да мне на руки! Ой, горе. Как же теперь обед готовить? Ведь обругает хозяйка. Криворукой назовет!

— Тише! — Я осмотрела, нахмурившись, ладонь кухарки, на которой уже расплывалось красное пятно. Белава плакала, крупные слезы, словно горошины, катились по румяному лицу, помощниц причитали, я хмурилась. Могу помочь. Да только придется силу применить. А у стены Ильмир стоит. Не прогонять же? А стоит зашептать над обожженной рукой, мигом во мне ведьму почует!

А у Белавы кожа уже краснотой налилась, готовится пузырем вздуться!

Я оглянулась на служителя, потянула тихонько кухарку за фартук.

— Надо лист подорожника приложить, — говорю, — пошли, видела у забора.

— Да какой тут… — захныкала кухарка, так я ей на ногу наступила, она язык и прикусила. И пока молчала оторопело, я приказала помощницам обед доваривать, а сама потащила кухарку за собой, шикнула ей в ухо, чтоб молчала. Белава глазами хлопала, но не сопротивлялась, а на Ильмира я оглядываться не стала. Побоялась.

Запихнула кухарку в чулан, усадила на бочку пустую. Подула на ее ладонь, погладила, забормотала, боль заговаривая.

— Ты чего это? — изумилась Белава.

— Молчи, — приказала ей. Лба коснулась, она и сомлела. Лишь глазами хлопала, да улыбалась. Плохо только, что все по — дурному я делала, второпях, боль без откупа тянула. А это значит, что все на меня перешло. Сбросить некуда. Не оставлять же первому, кто войдет! Вот и пришлось себе забрать. У кухарки ожог сошел, а у меня появился, да я зубы сцепила. Теперь главное до своего лесного домика дотерпеть, там скину как положено, заговорю.

Дверь заскрипела, открываясь, и в чулан всунулось любопытствующее лицо помощницы.

— Ой, а чего это тут? — всплеснула руками девушка.

— Подорожник искали, — сквозь зубы прошипела я. — Нашли.

— Подорожник? Здесь? — осмотрела она бочки пустые и тряпки для уборки.

— Здесь. — Я потянула Белаву наружу. И сразу наткнулась на взгляд синих глаз.

— Я послал за лекарем, — сказал Ильмир. — Через час прибудет.

— Так не болит уже! — весело отозвалась Белава, засияв улыбкой. А мне захотелось снова наступить ей на ногу. — Прошло. Как по волшебству!

Я чуть в голос не застонала!

— Испуга больше было, — с легкой улыбкой пояснила я. — Кипяток мимо пролился. Повезло.

— Повезло! — радостно закивала головой кухарка и оглянулась недоуменно, — Да что же я стою тут, лясы точу! Обед же не готов!

И, подхватив свои юбки, унеслась на кухню. Помощницы с оханьем метнулись следом. Я осторожно убрала ладонь за спину.

— Вересенья, вы плохо себя чувствуете? — негромко спросил служитель. — Вы побледнели.

— Вам показалось, — не глядя на него бросила я и пошла к двери. — Не беспокойтесь.

Шла, чувствуя, как прожигает спину взгляд служителя и проклиная Шайтаса. Уж не просто так кипяток живым стал, знаю, чьи то проделки…

До вечера пришлось ходить, сжимая зубы от боли. Рука горела нещадно, кожа вздулась пузырем. Пришлось обмотать тряпкой, благо Ильмир уехал, и внимательных глаз его в поместье не было. В окошко я посмотрела, как Велена на порог выскочила, на шею служителю перед отъездом бросилась, зашептала что-то на ухо. Ильмир улыбался, ее слушая. А потом вскочил в седло и умчался. А я отвернулась.

Дотерпела до дома, а вечером бросилась в лес, ритуал провела. Боль из руки ушла, да только ладонь так скоро прежней не станет. Придется ждать, пока кожа слезет да новая нарастет, иначе никак. Но хоть болеть перестало. Вздохнув, осмотрела волдырь, замотала снова тряпкой и в дом пошла.

Детишки бросились ко мне, за стол усадили, тарелку поставили. Молока в кружку плеснули и уселись напротив.